Вячеслав Поляков - Мама, не плачь, я живой

— Да, жаль, что в клане Зафара не осталось совершеннолетних мужчин.

И всё. Никита поразился перемене, произошедшей с Зафаром. Только что перед ними сидел гордый бей, вождь своего клана. Теперь же на него было больно смотреть — это был мальчик с глазами обиженного ребёнка, у которого отняли любимую игрушку. Никита понял, что происходит что-то неправильное. И решил вмешаться. Парень имел право на свой собственный клан. Он доказал это своим бойцовским характером, пролитой за своих людей кровью, своими лидерскими качествами. Весь караван слушался его с первого слова. И слова эти были всегда правильными и своевременными. В пустыне люди взрослеют быстро. Никита сказал:

— Уважаемый Гази, клан Зафара сейчас в боевом походе и возвращается после боя в свой оазис. Зафар-бей является походным вождём клана. А к возвращению в родной оазис в клане Зафара могут появиться совершеннолетние мужчины.

Безысходность и смятение в глазах Зафара сменились решимостью и отчаянной надеждой. Никита добавил:

— Клан Зафара благодарен вам за помощь в охране нашего каравана. Дорога кажется короче, когда рядом надёжный товарищ. И возвращение домой гораздо приятнее, когда тебя встречают друзья. Мы рады, что у клана Зафара много надёжных друзей, всегда готовых прийти на помощь в трудную минуту.

Гази ещё раз взглянул на кинжал Никиты и заявил, что он уверен в том, что клан Зафара с честью преодолеет выпавшие на его долю испытания. На этом беседа закончилась и объединённый караван начал собираться в путь. Выступили через десять минут. Дождавшись, когда Гази умчится отдавать распоряжения своим воинам, Никита подъехал к Зафару:

— У нас проблемы, Зафар-бей?

— Да. Когда прибудем в оазис, мы должны будем избрать вождя клана. Вождём клана может быть только совершеннолетний мужчина клана. Если совершеннолетних мужчин не осталось, клан считается уничтоженным. Оставшихся в живых женщин и детей с их вещами и имуществом, которое они могут унести на себе, в таком случае разбирают ближайшие родственники из других кланов. Земля клана и всё, что на ней объявляется ничьим и любой может объявить их своими. Иногда кланы даже воюют между собой за такое наследство.

— А тебе ещё долго до совершеннолетия?

— Два года.

— Что думаешь делать?

— Не знаю…

— А совершеннолетних мужчин точно не осталось? Может, в отъезде или на охоте, или ещё где?

— Нет.

— Может, пригласить кого-то из других кланов?

— Клан принимает людей из других кланов, если кто-то женится на женщине из нашего клана и хочет остаться среди нас. Это разрешается.

— Значит, надо срочно выдать замуж всех женщин твоего клана. Среди вас теперь много незамужних женщин.

— Тогда придётся выбирать вождём пришлого человека. А если он будет думать в первую очередь о себе и своих родственниках? И я, бей и сын бея, должен буду подчиняться такому вождю? Кроме того, все женщины нашего клана потеряли мужей и сейчас они носят траур. Им нельзя сейчас замуж.

— Тогда кто же будет их кормить и обрабатывать ваши поля? Защищать оазис?

— Кто-то вернётся к своим родителям в другие кланы… Ещё меньше людей останется в оазисе, — горько сказал Зафар.

— А если просто пригласить малоимущие семьи из других родов и кланов? Дать им опустевшие дома и поля?

— Не все люди захотят переселяться в слабый клан. И на это уйдёт время. А уже завтра мы должны выбрать вождя… — Зафар резко остановил верблюда. Проехавший было вперёд Никита, вынужден был развернуть коня. Теперь они стояли друг против друга. Зафар долго смотрел в глаза Никиты. Потом сказал:

— Я не знаю кто ты, Никита-эфенди. И не знаю зачем ты пришёл в пустыню и почему спас всех нас. Но, я чувствую, что ты честный человек. По нашим законам, если человек спасает другого человека от смерти, то он должен заботиться о спасённом до тех пор, пока тот не сможет прокормить себя сам. В твоём племени другие законы?

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — пробормотал Никита. Но, Зафар услышал:

— Что ты сказал?

— Это не я сказал, это сказал один писатель в Европе.

— Это сказал очень жестокий человек.

— Жестокий?

— Если знаешь, что приручая кого-то, делаешь его беспомощным и зависимым от тебя и всё равно приручаешь — это жестоко. Ты лишаешь приручённого свободы.

— Ты прав, Зафар-бей. Я никого не приручал, я спасал людей от неволи и смерти. И ты прав в другом — у нас другие законы, у нас о спасённых должно заботиться государство. Но, здесь другая страна, другие законы. И я забочусь о вас, разве нет?

— Сегодня решается судьба нашего клана. Ты поможешь нам?

— Да. Но как это сделать?

— Пока мы в походе, я — вождь. Все мои решения законны для всех. Если ты обратишься к вождю с просьбой принять тебя в наш клан, я имею право сделать это. Тогда у нас в клане появится соверщеннолетний мусульманин. И ты станешь вождём нашего клана. Через два года, если захочешь, ты можешь объявить выборы нового вождя. Тогда в клане будут и другие совершеннолетние мусульмане. Если не захочешь, и решишь остаться нашим вождём — я буду рад твоему решению. Считай этот разговор официальным приглашением вступить в наш клан.

— Но, я не могу жить в оазисе. У меня много дел…

— Вождь волен делать всё, что хочет: подолгу отсутствовать в оазисе, уходить в походы. Только он должен назначить наиба на время своего отсутствия.

— Мне нужно посоветоваться…

— С дэвами?

— Нет, дэвы здесь ни при чём. С людьми моего племени.

— Это займёт много времени?

— Мне нужно отлучиться на час.

— Хорошо, мы будем ждать, — сказал Зафар и дал команду каравану остановиться.

Никита отъехал за барханы и спешился. Тороса рассёдлывать не стал, только ослабил подпругу. Сам улёгся в слабой тени от куста саксаула и блаженно закрыл глаза. Это был его законный час отдыха. Никита оставил на месте несколько охранных зондов и астралом рванул в Монастырь. Дома было тихо и спокойно. Айша с Фатимой сидели в трапезной и упаковывали в кулёчки недавно приготовленные восточные сладости. Сюрприза не получилось: как ни старался Никита бесшумно подкрасться к жене, Тимур его учуял и с весёлым лаем бросился навстречу. Айша выглянула в астрал, нахмурив соболиные брови:

— Ага, попался! Будешь знать, как подкрадываться, — и сказала уже ласковее, — Иди домой, милый. Я скоро.

Никита в сопровождении Тимура отправился в их келью. Пришёл, снял сапоги, бухнулся на кровать. На мягком не спал, кажется, сто лет. Тимур тут же пристроился в ногах. Едва голова Никиты коснулась подушки, он уснул. Спал, правда, чутко. Едва Тимур вскинулся, услышав торопливо приближающиеся шаги, Никита проснулся. Айша влетела в комнату как на крыльях, упала Никите на грудь, расцеловала и хотела сделать это сто мильёнов раз; но Тимур не позволил — влез наглой мордой между их лицами, попутно облизывая обоих. Пришлось от развлечений перейти к серьёзным делам. — Айша, Сильвестр в Монастыре?