Клиффорд Саймак - Прелесть

— Я и пытался это сделать, — вставил Поллард.

— Идея полной реконструкции двигателя тоже не проходит, — заявил Клайн. — Это значило бы, что новый двигатель оказался не похожим на прежний в принципе, не похожим настолько, что прежний пришлось послать ко всем чертям до последнего винтика. Разумеется, подобная теория объясняет, отчего тут набросана прорва всяких частей, но такого просто не может быть. Никто не станет реконструировать двигатель на новых принципах, оказавшись в беде на безжизненной планете. Каждый предпочтет придерживаться того, что знает, к чему привык.

— Ну и кроме того, — добавил Дайер, — если принять идею полной реконструкции, это вновь возвращает нас к проблеме материалов.

— И инструментов, — подхватил Ланг. — Откуда они взяли бы инструменты?

— У них на борту могла быть ремонтная мастерская, — возразил Спенсер.

— Для проведения мелких ремонтных работ, — уточнил Ланг. — И уж во всяком случае без тяжелых станков, нужных для постройки совершенно нового двигателя.

— Но больше всего меня беспокоит то, — сказал Поллард, — что мы не способны ни в чем разобраться. Я пытался подогнать части друг к другу, понять, как они связаны между собой, — должны же они быть как-то связаны, иначе это просто бессмыслица. Мучился я, мучился и в конце концов ухитрился приладить друг к другу три детали, но дальше дело так и не двинулось. И три детали вместе тоже не сказали мне ничего. Ну ни малейшего проблеска! Даже сложив три штуковины вместе, я понял не больше, не приблизился к пониманию ни на йоту ближе, чем пока они валялись порознь. А когда я попробовал снова их разъединить, то у меня даже это не получилось. Ну как по-вашему, если человек сумел собрать какую-то вещь, то уж разобрать ее он должен бы суметь и подавно, не так ли?

— Не удручайтесь, — попытался утешить Полларда Спенсер. — Корабль был инопланетным, его строили инопланетяне по инопланетным чертежам.

— Все равно, — не унимался Поллард, — должны быть некие общие принципы, которые следовало бы опознать. Хоть в каком-то отношении их движок должен бы иметь нечто общее с теми, что разработаны на основе земной механики. Что такое двигатель? Механизм, способный преобразовать энергию, взять ее под контроль, заставить приносить пользу. Цель двигателя остается одной и той же, какая бы раса его ни создала.

— А металл! — воскликнул Бриггс. — Неизвестный сплав, абсолютно не похожий ни на что, с чем мы когда-либо сталкивались. Компоненты сплава можно установить без особого труда, но его формула, как положишь ее на бумагу, выглядит как полный кошмар. Она просто несостоятельна. То есть несостоятельна по земным стандартам. В сочетании металлов есть какой-то секрет, который я не могу раскрыть даже предположительно.

Старый док вновь подал голос со своего конца стола:

— Вас следует поздравить, мистер Бриггс, с хорошо развитой наклонностью к самокритике.

— Прекратите, док, — резко приказал Уоррен, заговорив впервые с начала ужина.

— Будь по-вашему, — ответил док. — Если вы настаиваете, Айра, я прекращу…

Стоя возле корабля, Уоррен окинул планету взглядом. Вечер догорал, переходя в ночь, и свалка казалась всего лишь нелепым пятном более глубокой тени на склоне близлежащего холма.

Когда-то — и не так уж давно — здесь, совсем неподалеку от них, приземлился другой корабль. Другой корабль, детище другой расы.

И с этим другим кораблем что-то приключилось. Разведчики из его собственного экипажа пытались разнюхать, что именно, но все их попытки потерпели провал.

Он ощущал уверенность, что это был не обыкновенный ремонт. Что бы ни толковали все остальные, это было что-то много более серьезное, чем обыкновенный ремонт. Корабль попал в ситуацию критическую, чрезвычайную и к тому же связанную с непонятной спешкой. Они гак торопились, что бросили здесь часть своих припасов. Ни один командир, человек он или нет, не согласится бросить припасы, разве что на карту поставлена жизнь или смерть.

В груде припасов была, по-видимому, пища — по крайней мере, Дайер утверждал, что это пища, хоть она никак не выглядела съедобной. И были бутылочки вроде пластиковых, наполненные ядом, который для инопланетян был, может статься, — почему бы и нет? — эквивалентом виски. Какой же человек, спросил себя Уоррен, бросит еду и виски, кроме как в случае страшной опасности?

Он медленно побрел по троне, которую они успели пробить от корабельного шлюза к сватке, и вдруг поразился тишине, глубокой, как в чудовищной недвижности самого космоса. На этой планете не было источников звука. Здесь не было ничего живого, кроме мхов, лишайников и других первичных растений, цепляющихся за скалы. Со временем здесь, конечно, появится иная жизнь, поскольку здесь есть воздух, вода и главные составляющие будущей плодородной почвы. Дайте срок, допустим, миллиард лет, и здесь разовьется система живых организмов, не менее сложная, чем на Земле.

Но миллиард лет, подумалось Уоррену, это все-таки долговато.

Он добрался до свалки и двинулся по знакомому маршруту, огибая крупные узлы и машины, разбросанные вокруг. Но как он ни берегся, а раз-другой все же споткнулся о какую-то мелочевку, которую было не разглядеть в темноте.

Споткнувшись вторично, он наклонился и поднял штуковину, которая подставила ему ножку. Как он и догадывался, это оказался какой-то инструмент, брошенный инопланетянами при бегстве. Он как будто видел их, бросающих инструменты и удирающих во всю прыть, — но картина получалась нечеткой. При всем желании он не мог решить, на что эти инопланетяне смахивали и от чего удирали.

Он подкинул инструмент разок-другой, взвесил на руке. Инструмент был легким и удобным и, несомненно, имел какое-то применение, но какое — Уоррен не знал, не знал и никто в экипаже. Что за конечность сжимала этот инструмент — рука или щупальце, клешня или лапа? Что за мозг управлял рукой или щупальцем, клешней или лапой, сжимавшими этот инструмент и применявшими его для какой-то разумной цели?

Откинув голову назад, он посмотрел на звезды, сверкающие над планетой. Нет, это были совсем не те звезды, что знакомы с мальчишеских лет.

Мы далеко, подумал он. Как же мы далеко! Так далеко не забирался еще никто из людей…

Неожиданный звук заставил его дернуться и обернуться. Кто-то бежал по тропе сломя голову и неистово топоча.

— Уоррен! — раздался крик. — Уоррен, где вы?

В голосе слышался неподдельный испуг, больше того — нотки безумной паники, какие можно подчас услышать в визге перепуганного ребенка.

— Уоррен!..

— Да здесь я, здесь. Иду, уже иду!

Он стремительно зашагал навстречу человеку, топочущему в темноте. Бегущий мог бы проскочить мимо, не протяни Уоррен руку и не схвати за плечо, вынуждая остановиться.