Кирилл Бенедиктов - Война за «Асгард»

– Минутку! – воскликнул Сантьяго. – Если сумеречная зона – миф, то где же тогда находится Земля Спасения?

Консул удивленно посмотрел на него.

– Как – где? В прошлом, разумеется.

– Ага, – сказал Мондрагон. – И что же это за прошлое? Или, лучше сказать, где оно, это прошлое? Что за эпоха? Мезозой, кайнозой? Что-то я не припомню, чтобы кто-то из побывавших там рассказывал о динозаврах...

– За точность я не ручаюсь, – ответил де Тарди. – Но, как мне кажется, речь шла о нескольких сотых долях секунды.

– За это имеет смысл выпить, – сказал Мондрагон. – Боюсь, трезвому сознанию такого просто не вынести.

Де Тарди наполнил свой бокал и отсалютовал им Мондрагону.

– Дорогой племянник, если вы пишете книгу о Стене, вам как никому другому должно быть известно – в этой области никто ничего не знает наверняка. Да, теоретически существование другого мира за барьером сумеречной зоны было установлено Терье еще в тридцатом году. И Терье, и Лесажу удалось провести целый ряд успешных экспериментов по отправке в тот мир живых людей – и предъявить этих счастливчиков средствам массовой информации после их возвращения. Да, все вернувшиеся рассказывали приблизительно одно и то же – за пределами сумеречной зоны лежит огромное пригодное для жизни и абсолютно незаселенное пространство. Вот, собственно, и все факты, на которых выросла легенда о Земле Спасения.

– Почему же легенда? – озадаченно спросил Сантьяго. – Ведь где-то же они побывали...

– Ну разумеется, побывали. Установка, использующая эффект «танцев Мохова», перенесла их на несколько шагов в прошлое и ровно на столько же – в будущее. Если подходить к перемещениям во времени с точки зрения писателей-фантастов, то и в прошлом, и в будущем они непременно должны были встретить самих себя, однако ничего подобного не произошло. Они вообще никого не встретили. Ни в прошлом, ни в будущем нет людей. В первом случае – уже нет, во втором – еще нет. Принцип тот же, что в известном парадоксе Эпикура о смерти. Жаль, что вы уже так нагрузились спиртным, мой друг, эти сюжеты непросты для понимания.

– Нет-нет, – заверил его Сантьяго. – Все самое важное я улавливаю.

– В вульгарной трактовке путешествий во времени машина с пассажирами попадает в какой-то уже давно канувший в Лету год и пассажиры начинают творить там, что хотят, вплоть до убийства своего дедушки. Те, кто верит в такие сказки, воспринимают время как бесконечный театр с миллиардом дверей, за каждой из которых одни и те же актеры постоянно разыгрывают свою мизансцену. На самом деле, конечно же, все обстоит по-другому. Если взять классическое определение Гераклита, согласно которому время – это вода в реке, то, двигаясь против течения, мы никогда не вернемся в ту воду, с которой начали свое движение. Но берега реки никуда не текут, они пребывают в ином, неподвижном состоянии, поэтому, бредя навстречу потоку, вы можете в конечном итоге выйти к той оливе, у корней которой на заре своей юности обнимались с прелестной пастушкой...

– Очень впечатляет. – Мондрагон посмотрел на часы и вдруг икнул. – То есть, если я правильно понимаю, позади у нас – пустыня и впереди тоже ничего хорошего?

– Грубо говоря, да. Поэтому не имеет значения, как далеко в прошлое вы отправляетесь – сдвинувшись даже на тысячную долю секунды назад, вы полностью теряете контакт с нашим миром, наступает десинхронизация. Сотая доля секунды дает устойчивый эффект темпорального барьера – между вами и временем, которое вы покинули, возникает непроницаемая, невидимая и неосязаемая стена – куда крепче любых стен из камня и металла. Именно несокрушимость этого барьера и предопределила судьбу вашего Каина. Запереть буйного братца в невидимую клетку, сплетенную из струн времени, – изящное и достаточно гуманное решение...

Де Тарди остановился на полуслове. Сантьяго, сидевший спиной к двери, увидел, как из-за его плеча на столик упала чья-то тень.

– Добрый вечер, джентльмены, – произнес незнакомый голос с мягким восточным акцентом. – Простите, что помешал вашей беседе...

– Нисколько не помешали, Ваше Величество. – Де Тарди с неожиданным проворством поднялся со своего стула и склонился в полупоклоне. – Это большая честь для нас...

Мондрагон обернулся и увидел у себя за спиной высокого худощавого мужчину в военной форме. Узкое смуглое лицо с небольшой холеной бородкой показалось ему очень знакомым – он определенно знал этого человека, хотя и не мог вспомнить, откуда. Может быть, на вчерашнем приеме?.. Тут наконец слова консула достигли его затуманенного водкой сознания, и он с грохотом вскочил, задев животом столик и опрокинув пустую бутылку.

– Ваше Величество, – пробормотал он, изумленно глядя на бутылку, перехваченную в нескольких сантиметрах от пола телохранителем короля Аравийского, который только что спокойно стоял в дверях бара. – Кто бы мог подумать...

– Разрешите представить вам моего друга и родственника, известного писателя Сантьяго де Мондрагона, – церемонно произнес де Тарди. – Сантьяго, познакомься с Его Величеством королем Аравии Хасаном ибн-Саудом Четвертым.

– Я невероятно польщен, Ваше Величество, – с трудом выговорил Мондрагон, пытаясь понять, стоит ли протягивать королю руку или это будет воспринято как нарушение этикета. – Всегда хотел побывать в вашем прекрасном королевстве, Ваше Величество...

– Ну так приезжайте, – пожал плечами Хасан ибн-Сауд. – Мы всегда рады гостям, тем более столь именитым, как вы, господин Мондрагон. Надеюсь, вам понравится моя страна... – Тут он покосился на пустую бутылку, которую телохранитель вернул обратно на столик, и с сомнением покачал головой.

– Не изволите ли почтить наше скромное застолье своим обществом? – спросил консул. – Мы говорим о всяких приятных пустяках: о физике, о литературе...

– Благодарю вас, мой друг, – сказал король и слегка поднял бровь. Телохранитель мгновенно придвинул ему стул, а сам встал чуть в отдалении, сложив на груди мускулистые руки и оглядывая зал обманчиво полусонным взглядом. – Я искал вас, чтобы кое о чем посоветоваться.

– Вам достаточно было прислать мне вызов, – склонил голову де Тарди. – Уверяю, Ваше Величество, я не заставил бы себя долго ждать.

Король слабо улыбнулся. Мондрагон наблюдал за ним, от всей души надеясь, что делает это незаметно. Что-то настораживало его в облике Хасана ибн-Сауда, казалось неправильным, не соответствующим мягкой манере речи, плавным жестам, словно бы устремленному внутрь взгляду больших карих глаз. Сантьяго подумал, что человек с таким сильным и волевым лицом должен вести себя по-другому – надменно и властно, как и подобает абсолютному монарху баснословно богатого восточного королевства. Король, напротив, производил впечатление человека нерешительного и задумчивого – телохранитель, поймавший опрокинутую Мондрагоном бутылку, выглядел куда более внушительно. Красивая военная форма с лазоревыми лампасами и золотыми, украшенными бриллиантами погонами сидела на короле как влитая, но это лишь добавляло неестественности его облику. Человек, носящий такую форму, должен говорить краткими рублеными фразами, так, чтобы даже разговоры о погоде в его устах звучали докладом о положении дел на фронтах.