Лин Картер - Пираты Каллисто

— Ну хорошо, забирай их. Придется удовлетвориться тем, что осталось.

Коренастый седеющий человек обменялся с чиновниками несколькими словами, что-то написал на пергаментном свитке, приложит печать на растопленный воск, и меня с Эргоном отделили от остальных.

Мой перуштарский друг, довольный, взглянул на меня.

— Ну, Дарджан, по крайней мере мы будем вместе!

— Да, — кивнул я. — И, может, еще сбежим…

— Не разговаривать, вы двое, — рявкнул стражник, слегка стукнув меня по голове. — Живее. Начальник игр занятой человек и не любит ждать.

Нашим новым хозяином оказался начальник игр Занадара; он был руководителем большой арены и всех представлений на ней. Занадарцы, подобно древним римлянам, любили зрелища, а самое захватывающее зрелище — это люди, сражающиеся за свою жизнь. По-видимому, и нас ждала та же судьба.

Мы размещались под самой ареной, расположенной в центре города, под огромным прозрачным куполом в естественном чашеобразном углублении в скале, вероятно, в кратере давно погасшего вулкана. В мягкой лаве под песчаным полом арены был вырублен буквально лабиринт коридоров и проходов, помещений, комнат и залов. Здесь содержались тренированные бойцы и свирепые звери.

Почти немедленно начались наши тренировки. Начальник игр Тон кратко расспросил нас, чтобы оценить наши возможности. Я сказал ему, что хорошо владею шпагой, но, странно, ему это как будто не понравилось, и он слегка нахмурился. Позже я узнал, что рабам на арене не дают шпаг по двум причинам. Во-первых, фехтовальные бои не очень зрелищны: зрителям на трибунах требуется нечто более возбуждающее, чем зрелище двоих человек, парирующих удары друг друга. Другая причина: раб, вооруженный шпагой, опасен, он может убить стражника и попытаться сбежать.

Поэтому вместо шпаги мне вручили копье и отправили тренироваться вместе с другими кераксианами, или копейщиками. Раб, вооруженный копьем, не имеет особых шансов вырваться на свободу. Наши копья — это харатское оружие, им пользуются всадники-ятуны с южных равнин. Эти копья пятнадцати футов в длину, с тяжелым бронзовым наконечником, они громоздкие и неудобные в пользовании.

Из-за своих крепких плеч и широкой груди мой друг Эргон был назначен тарианом, или топорщиком, который сражается огромным бронзовым обоюдоострым топором; это оружие народа, называемого кумалянами. Нужны стальные мускулы, чтобы управиться с таким оружием: кумалянский топор весит тридцать фунтов и включая древко достигает пяти футов в длину.

В следующие несколько дней мы с Эргоном почти не виделись, потому что тренировки продолжались с рассвета до темноты и были крайне утомительными. Причина ускоренной подготовки заключалась в том, что мы должны были принять участие в следующих играх, а до них оставалось несколько дней. Занадарцы — жестокий и сильный народ, им нравится смотреть, как люди отчаянно сражаются со свирепыми зверями или еще более свирепыми людьми, и для устройства игр годился любой предлог. В частности, предстоящие игры давались в честь затмения, когда два спутника Юпитера должны были встретиться в редком сочетании. В ночь Больших игр, как называется этот праздник смерти, Рамавад скроется за Имавадом.

Рамавад, или Европа — сверкающий шар мерзлого серебра, а Имавад, или Ганимед, алого цвета. Символика очевидна: по своеобразным мистическим представлениям танаторцев, Рамавад олицетворяет чистоту и святость жизни, а Имавад — кровь, смерть и разрушения. И игры, которые состоятся в Ночь Крови, будут, как мне говорили, особенно кровавыми.

Кераксиан учили просто, но эффективно. Мы располагали только большими черными копьями с древками из джаруки, не зная заранее, с каким ужасным хищником джунглей Каллисто придется иметь дело.

Кераксиане из моего отряда считали, что против нас выпустят свирепого дельтагара. Дельтагара можно описать как двадцатифутового сверхтигра с ярко-алой шерстью и хлещущим хлыстообразным хвостом с роговыми наростами. Зверь выделяется своей свирепостью даже среди ужасных чудовищ планеты джунглей; к моему удивлению, мои товарищи гладиаторы не очень расстраивались из-за такого выбора противника. Я узнал позже, что хоть дельтагар и свирепый боец, но его можно убить копьем, потому что только шкура защищает его жизненно важные органы от наших бронзовых наконечников.

Гораздо больше беспокоились бы кераксиане, если бы им пришлось сражаться с ятрибом, который намного опаснее и которого копьем не убьешь. Ятрибы — это драконьи кошки из Великого Кумулы, их гибкие кошачьи тела со стальными мышцами защищены сверкающей изумрудной броней, которая на животе имеет желтый оттенок. На лапах у них острые птичьи когти, а вдоль спины и по хвосту проходит ряд роговых наростов. Скорее пресмыкающиеся, чем млекопитающие, одетые в прочную гибкую броню, они представляют гораздо большую опасность и их труднее убить, чем дельтагаров.

Я, откровенно говоря, покрывался холодным потом при мысли о сражении и с тем и с другим зверем, будучи при этом вооруженным только деревянным копьем. Если бы меня спросили, я бы выбрал базуку и ранец с разрывными гранатами.

Со временем у меня появилась возможность поделиться наблюдениями с товарищем по несчастью — Эргоном. Мы встретились на третий день тренировок, когда нас учили церемониальному маршу на обширной арене. Во время отдыха я подошел к нему, он сидел на песке. Я дружески хлопнул его по плечу. Эргон улыбнулся мне, его лягушачье лицо блестело от пота. В этом странном театре смерти, среди множества незнакомых людей хорошо встретить друга.

— Как кераксиане? — спросил он. — Я слышал, против вас выпустят пару дельтагаров, недавно привезенных из джунглей.

— Так говорят в бараках, — ответил я. — А как дела у тариан? С каким зверем вам сражаться?

— Полагают, что против нас пошлют вастодонов, ом имел в виду большого слоновьего кабана джунглей.

У этого чудовища серая кожа земных толстокожих, но голова очень напоминает дикого кабана с маленькими свиными глазками, жесткой черной щетиной, длинным хватательным рылом и острыми клыками. Это звери злобные и опасные: будучи тяжелыми и большими, они быстры и нападают, как молния. Я ему посочувствовал.

— Что касается остального, — он сморщился и потер мышцы плеча, — то все, как обычно у тариан. Топоры, которыми мы вооружены, кажутся с каждым днем все тяжелее, и я обнаружил мышцы, о которых даже не подозревал. И главным образом потому, — сухо добавил он, — что они заболели.

Я рассмеялся. Он смотрел на меня с любопытством.

— Я гляжу, ты прикрываешь волосы.

— Да, Эргон. Особой причины нет; все, кто видит их необычный цвет, начинают расспрашивать меня о родине, и мне это надоело, — сказан я.