Дмитрий Старицкий - Путанабус. Лишние Земли лишних

К тому же многие места (наверное, они Орденом считались маловажными) снимались с большой высоты площадным способом, а затем пристыковывались к более подробным маршрутным полосам, отчего при совмещении масштаба резкость изображения была разной. Вот и крутись.

Я хоть и не спец ни разу, вот этим самым и занимался (если подобрать приличное слово), сравнивая фотокарту (которая также была любезно представлена на диске, спасибо Ордену за это) с картой, прорисованной уже компьютером, а в некоторых местах еще и с кроками буров. И все это не на большом столе, а на пятнадцати дюймах монитора ноутбука.

Поднятая же до состояния топографической, эта компьютерная карта хорошо работала только вблизи крупных населенных пунктов, а в остальных местах больше напоминала картинку с дешевого маршрутизатора GPS, чем карту, даже туристическую, которая неточна по определению.

Потом по выверенным маршрутам надо будет рассчитать возможные стоянки, нашу потребность в топливе, воде и всем прочем. Тот еще головняк. Техника вождения войск на такой случай хоть генштабовские справочники имеет на все про все. А у меня только «Памятка переселенцу» и сокращение мозговой мышцы.

Сижу, молчу, работаю.

Наташа стоит, молчит, стесняется.

Я терпеливо жду, когда она сама что-нибудь скажет. Она же пришла, не я.

Так прошло минуты три.

Потом я не выдержал и повернулся:

– Наташ, ты, может, чего сказать хотела или спросить о чем?

Стоит, молчит. Только ноздри раздувает.

– Ну что молчишь? – подстегиваю ее к активности.

– Хочу и молчу. – Наташа резко отвернула голову, чтобы я не видел ее лица.

– Надо же: хочет – и молчит, – засмеялся я, вспомнив старый анекдот про грузина.

– Да не хочу я, – взвизгнула девушка и даже ножкой топнула в раздражении.

– Чего не хочешь? – переспрашиваю.

– Ничего не хочу, – отвечает.

– А зачем тогда пришла?

– Не знаю, как и сказать. – Глаза опять в пол, а руки теребят пояс.

– А ты с самого начала попробуй, – стараюсь ей помочь, хотя ни черта не соображаю, что вообще происходит.

Видно, что Наташа сильно волнуется и действительно что-то вертится у нее на языке, но что-то и препятствует это желаемое реализовать. Внутри нее, похоже. А проблема для нее важная, но не решенная, взбухла уже и выхода требует, как из пушки. Не лопнуть же ее разуму – все наружу выплеснет. Ладно, если просто криком разрядится, а то, не дай бог, включит с полпинка программу «псих-самовзвод» и начнет себя дальше накручивать, а потом как…

Тут уж на кого Бог пошлет. А кроме меня, в номере и посылать-то не на кого. И на фига сейчас мне скандал с истерикой на пустом месте?

Но пронесло. Наташа еще немного помялась и выпалила:

– В гареме произошел бунт!

– И кто кого взбунтил? – поднял бровь, стало уже интересно. – Неужто, старшую жену с поста свергли?

– Не свергли, а ограничили в правах. И ее, и Розу, – почти выкрикнула Синевич.

– И в чем же таком ограничили? Вроде живете все в одинаковых номерах. Едите все одно и то же. И винтовки всем одинаково хорошие купили. И форму…

– Да в тебе и ограничили! – перебила мою речь Наташа, чуть на крик не срываясь, хотя голос понизила и говорит все почти шепотом. Даже слух напрягать приходится.

– Интересно-интересно… – А мне действительно интересно.

– А что интересного? – Голос Наташи слегка потух. – Интересного как раз ничего не нашли. Все тривиально.

– Натуль, – прошу, – ты не ходи вокруг да около, ты прямо скажи. Ты же для этого пришла.

– Да. То есть нет. Вернее, да. Я запуталась, – мямлит девушка.

– Может, мне кого другого позвать, чтобы прояснил? – предлагаю радикальный вариант.

– Не надо, – почему-то пугается Наташа. – Я сама скажу.

– Говори.

– Не знаю, как сказать, – заводит она опять ту же пластинку.

– Да как есть, так и скажи, – я уже раздражаюсь, – хватит рок-н-ролл крутить.

– Как есть? – удивленно спрашивает меня.

И глаза округлила. И так они у нее большие, а сейчас совсем огромными стали.

– Ну да, как есть, – подтверждаю.

– Как есть… – протягивает задумчиво.

– Как есть, как есть, – подбадриваю.

– Ну… – мямлит, – девчонки решили…

– Давай-давай, смелее говори: что решили?

– Не знаю, как сказать, – она опять убрала глаза в сторону.

А сама краснеет. Стоит совсем уже пунцовая. Мне тут только стеснительных путан не хватает. Скопом они все наглые, как посмотрю, а вот поодиночке – очень даже разные.

– Может, простыми словами сказать попробуешь? – предлагаю вариант выхода из тупика.

– Как это? – удивляется.

– Очень просто. Взяла и сказала: что произошло и что девчата решили такого этакого.

– Я попробую, – соглашается.

– Я слушаю.

– Ну не получается у меня, не знаю, как такое говорить. – Наташка опять пошла себя накручивать.

– Ну тогда не говори. Иди себе. У меня работы по горло, – и отвернулся от нее к ноутбуку.

И тут же услышал в спину ее звонкий голос:

– Теперь ты будешь спать с нами по жребию.

Я моментально обернулся:

– А мое мнение не учитывается?

– Нет, – заявляет девушка. – Все решили, что так будет лучше.

– Каким это образом лучше? – Удивлен – это не то слово.

– Я была против, но большинство настояло на этом, – говорит Наташа виноватым тоном, как будто в провинности какой кается, – все так решили, только Бисянка сачканула. Сказала, что у нее критические дни. Хотя первый жребий был ее.

– А ты? – спрашиваю в лоб.

– Я не хотела, – снова голову отвернула в сторону, чтобы не смотреть на меня.

И от двери не отходит. Как встала, войдя, так там и стоит.

– Не хотела, так не хотела, – говорю ей нейтрально, – я к тебе не в претензии. Если тебя обратно не пустят, то вон на ту кровать ложись, – показал рукой, – это Розина. И спи. А я на другую койку лягу, когда работать закончу. Свет верхний выключи только, мне и экрана хватит, – и опять отвернулся от нее к компьютеру.

Прошла минута.

Потом другая.

Потом погас верхний свет.

Фу-у-у… Пронесло. А ведь на миллиметрах с истерикой разошлись. Еще бы чуть-чуть… и я себе не завидую.

Проскрипела кровать за спиной, и все стихло.

И тут же я подумал: вот блин, началось! Коллектив почуял свою силу и пробует свои острые зубки на мне, таком нежном, трепетном и ранимом. Но мы будем решать проблемы по мере их поступления, если нет возможности вовсе исключить этот порцион из рациона. Поэтому выкинул все из головы и вернулся к картографии.

Минут пятнадцать я спокойно работал, периодически слыша поскрипывание койки за спиной. Ворочается Наташка, не спит. Но, выкинув этот водевиль окончательно из головы, о нем подумать можно и завтра, еще полчаса корпел над картами и даже забыл о нем – проблема, которую я решал, была важнее для всех нас.