Евгений Прошкин - Механика вечности

— Пустышка, — подытожила Ксения, когда мы вышли на улицу. — Придется жить с тем, что имеем.

Имели мы всего ничего: побочную ветвь развития, которая, отделившись от основного ствола, повела древо истории куда-то вкось. Вероятное стало реальным, а реальное?.. Чем стало оно — тенью? Призраком несбывшегося, смутным отпечатком ложной памяти?

Где и когда произошел вселенский сбой, как теперь вычислить переломную точку? Для этого понадобится огромная команда историков, математиков и черт знает еще кого. Даже если удастся их найти и собрать вместе, придется им объяснять, «как должно быть», а для этого хорошо бы хоть что-то понимать самому.

Спустился осенний непроницаемый вечер, однако фонари не зажглись. Движение продолжалось, но перестало быть таким шумным и суетливым, как днем. Мимо брели историки, математики и все прочие. Подойди к любому и расскажи, что ему ничего не угрожает, что его страна — не оккупированная территория, а Великая империя, правящая миром.

Они не поверят. И будут правы, потому что это застряло где-то позади, в сказочной жизни под названием «Первичная версия». Что же остается?

— Нет. Будем дырявить время столько, сколько потребуется, — хоть до Наполеона, хоть до динозавров. Пока не…

Я замялся, раздумывая, что именно «пока», однако закончить мне не удалось: воздух сзади неожиданно сгустился и ударил по затылку. Тело сразу стало невесомым, и я начал взлетать, но почему-то очутился на земле. Кто-то аккуратно придержал мне голову, чтобы я не треснулся об асфальт. Потом меня встряхнули, перехватили под мышки и поволокли спиной вперед. Пытаясь поймать точку опоры, я начал перебирать ногами, но земля была слишком низко.

— Ты дергалками, слышь… не дергай, — сказали сверху.

Ксению тащили быстрее, поэтому мне были видны лишь ее ботинки, взрыхляющие каблуками сырой грунт. Нас волокли не к проспекту, а в обход, через маленький загаженный садик. Что нас ожидало по ту сторону дома, я не знал, но примерно догадывался.

Из темноты возникла новая фигура и, заведя мои ладони за спину, сухо щелкнула чем-то металлическим. Запястьям стало холодно, а руки оказались склеенными в одну вывернутую, никчемную конечность. Потом меня перевернули на живот и обшарили карманы — более профессионально, чем патруль ООН, но все же не так ловко, как оперативники Федорыча. Кажется, я стал настоящим знатоком процедуры ареста. Браво.

Меня поставили на ноги, и я наконец попытался осмотреться. Повсюду была непроглядная тьма, в которой выделялось лишь светлое лицо Ксении. Три широких силуэта сливались с деревьями и становились заметны, только когда начинали двигаться.

— Что вам надо? — в меру дерзко спросил я.

— Ты, слышь, помалкивай, — ответил тот же голос.

Затем кто-то коротко свистнул, и к нам, сминая кусты, задом подъехал джип, такой же черный, как все вокруг.

Салон был перегорожен неровной решеткой, а окна в заднем отсеке грубо заварены толстыми листами железа. Скамеек в тюрьме на колесах не было, и Ксения опустилась на пол, скрестив ноги по-турецки. Двигатель мягко зашелестел, и мы тронулись. Лампочку в салоне не включили, но в блеклом свете приборной доски было видно, как два похитителя снимают черные маски. Привыкнув к темноте, я разглядел, что двое других — водитель и тот, что сидел рядом с ним, — ни в каких масках не нуждаются. Они были неграми.

Джип миновал садик и выехал в узкий переулок.

Ни машин, ни пешеходов здесь не было, беженцы, давившиеся на магистралях, будто забыли о его существовании.

— Как насчет повторного сеанса? — прошептал я.

Выпрыгивать на ходу со связанными руками казалось полным безумием, но ничего другого на ум не приходило, да и скорость была значительно меньше, чем в прошлый раз.

Ксения отрицательно покачала головой.

— Они взяли… кинопроектор? — ужаснулся я.

— Слышь, ты! Я тебе щас такое кино устрою, — пригрозил чернокожий на переднем сиденье. Из всей компании он был самым крупным и, похоже, самым злым.

— Куда вы нас везете?

Он грузно развернулся и погрозил мне толстым пальцем.

— Надо было ему кормушку залепить, — заметил водитель.

— Никогда не поздно, — отозвался пузатый, показывая мне широкий моток пластыря. — Слышь? Еще слово, и будешь дышать носом.

— Молчи, — шепнула Ксения.

Мы выбрались за город и поехали по темному шоссе. Что это была за дорога, я не понял. Луна истаяла до острого серпика и света совершенно не давала. Вглядываясь через решетку в окна, я видел лишь сплошную стену деревьев. Спидометр горел закругленным рядом символов, обрывавшимся на числе 85.

Внезапно машина вильнула в сторону, и справа взметнулся ослепительный столб пламени. Водитель вернул джип на свою полосу, и меня прижало к задней стенке. Тусклая радуга из фосфоресцирующих цифр начала клониться вниз, обрастая недостающими фрагментами: 90, 95, 100…

— Слышь, дурень! Убьемся! — воскликнул тучный негр, выставляя руки вперед.

— Чего расселся? Вызывай прикрытие! — гаркнул водитель.

Здоровяк закряхтел, тщетно пытаясь нагнуться к ногам. Двое белых молчали и лишь беспокойно возились на заднем сиденье, изготовив к стрельбе бесполезные на такой скорости пистолеты.

Впереди ухнул еще один взрыв, на этот раз — точно посередине дороги. Сворачивать было некуда, и водитель ударил по тормозам. Мы влетели в опадающий огненный цветок, и через секунду послышался адский вой рвущегося железа.

— Эй, сзади! Держитесь! — бросил пузатый, так и не найдя рацию.

Я почувствовал, что джип заваливается на бок.

Это продолжалось долго — гораздо дольше, чем он мог проехать на двух колесах. Машина давно должна была опрокинуться, но она продолжала плавно переворачиваться, будто находилась в невесомости.

— Тут скоба, хватайся! — крикнула Ксения.

Пламя уже иссякло, и салон забил густой, едкий дым. Тьма, резь в глазах, судорожный поиск чего-нибудь выпирающего, во что можно было бы вцепиться, и ощущение полета — знакомое и оттого вдвойне жуткое.

— А-а! Маму-папу! — заорал, не выдержав, кто-то рядом, и его растянутое «у-у» влилось в длинный, надрывный скрежет.

Джип упал на дорогу, и этот момент я еще помнил — значит, был жив. Машина покатилась — теряя по пути крылья, колеса, никелированные подножки — превращаясь в железного колобка, который ушел ото всех, кроме радиоуправляемой мины.

Шесть тел — четыре в мягком салоне и два в квадратном металлическом коробе — летали, сталкивались, бились о стены, как горошины в погремушке, и нельзя было понять, кому повезло больше: нам с Ксенией или похитителям, проламывающим грудные клетки о спинки сидений.

Наконец кувыркание прекратилось. Джип последний раз встал на нос и, едва качнувшись, рухнул в ту сторону, что когда-то называлась низом. В уши воткнулась могильная тишина, но и она вскоре рассыпалась от беспорядочных выстрелов, доносившихся из леса.