Евгений Прошкин - Слой

Записи Бориса мог оприходовать и сам Нуркин. Это при нем Влад такой индифферентный, весь якобы в текущем моменте. Владя не прост. Не может быть, чтоб никаких тылов не готовил. Но ведь оперативных возможностей у него — ноль. Допустим, наймет он пару детективов из отставных гэ-бистов, так чем эти филины лучше его ребят?

"Нет, — сказал он себе, — это Петр отметился. И мудрить тут нечего. Петр их и взял, записи эти долбаные. Если, конечно, они не фикция. И у Бориса он не случайно загостился. Ясный день! Про такие совпадения пусть кино снимают, а мы народ реальный.

Просто Еремин шустрее. Первым вышел на Бориса, устранил — естественно — и все заграбастал. И остался на квартире?.. Зная, что он не единственный охотник до дневников Черных... Обнаглел? Да нет, сотник в этом смысле не хам. Опыт у него хороший. Что тогда?"

"Завалить сволочугу, — все более распаляясь, подумал Немаляев. — Как там они формулируют?.. «Именем Народного Ополчения»? Ну а мы — именем криминала. Тоже звучит. Именем братвы, будь она проклята.

Нет, Еремина ликвидировать в последнюю очередь. И то — при условии, что станет мешать. А не станет — пусть себе шебуршится. Какой-никакой, а все же шанс. Роговцев, так называемый серийный маньяк, залег глубоко, уже два месяца ни слуху ни духу. Кроме как через сотника, на него не выйти..."

Немаляев взвесил «за» и «против»: оставить Петра в покое в надежде заполучить Роговцева или как следует прижать и, возможно, приобрести записи Черных. И то и другое выглядело весьма сомнительно. Во-первых, неизвестно, удастся ли когда-нибудь побеседовать с маньяком, так же, как никто не поручится, что дневник Бориса действительно существует. Во-вторых, где гарантия, что маньяк или этот поганый дневник откроют ему то, чего он жаждет. Гарантии нет. И третье, на закуску — Петр мог завязать со своей мышиной возней и вести жизнь честного бандита. Вот и лоха какого-то на квартиру притащил, и подругой правильной обзавелся... А записи он, допустим, не брал, ему на них просто начхать.

Немаляев заметил, что бродит по кругу. И так плохо, и так дерьмо. Какой путь ни возьми, все — в никуда. Сотник мог давно разыскать своего подчиненного и давным-давно проштудировать учение Бориса, или что там у него. И овладеть — абсолютной свободой. Обрести настоящую волю, какой никому и не снилось. Передвигаться по слоям. Самостоятельно. Ни от кого не зависеть. Ни от чего не зависеть. Выбирать свою жизнь. Выбирать — себя.

Воля... Вот она, так близко. Есть адрес. Можно снять с Петра кожу. Можно посадить его на иглу или купить, отдав взамен все. Есть разные способы. Нет только уверенности, что у него это получится — вырваться. Вырваться отсюда к чертям собачьим.

Коньяк, братва, бешеные деньги. Безумная власть. Но пользоваться ею... Настоящий, тутошний Немаляев-Штаб сказал бы: западло. Александру Немаляеву, вице-премьеру, даже и слов таких произносить не хотелось. И все же он пользовался — словами, деньгами, властью. Не ради удовольствия, а по инерции. Для поддержания системы в рабочем состоянии. Ведь система должна работать -

любая.

Он достал из стола девятимиллиметровый «зиг», тяжелый мужской пистолет, и сбросил рычажок справа. Передергивать затвор было ни к чему — при замене магазина «зиг» заряжался автоматически. Достойное оружие для авторитета по имени Штаб.

Немаляев развернул пистолет на себя и хладнокровно заглянул в ствол. Палец без возражений лег на спусковой крючок. Он не сопротивлялся. Сопротивляться свободе глупо. Подлинной свободе, которая выше страха.

Дорога будет короткой. Шаг первый — он же последний. Не надо железных аргументов и тонких мотиваций. Ничего не надо, никакого обмана. Он знает, что делает. Это вернее, чем мудрость самостийного философа Черных. И это быстрей.

Палец поерзал, нащупывая удобное положение. Фаланга чуть согнулась. Немаляев проглотил комок. Сейчас...

— Штаб, у нас лажа! — гаркнули в другой комнате, и от неожиданности он чуть не выстрелил. — Штаб! Слышишь?

К нему вбежал личный телохранитель: дорогие брюки, стрижка «ежиком» и мясистые уши.

— Штаб... ты чего?

— "Пушку" смотрю, — буркнул Немаляев, откладывая пистолет в сторону. — Что за кипеж?

— Наши с казанскими поцапались.

— Сильно?

— Шесть трупов.

— Чьих? — спросил он могильным голосом.

— Это... не разобрались еще. Кудря звонил. Он... не успел, короче. Прямо в трубку шмальнули.

— Ну и что ты стоишь? — так же спокойно процедил Немаляев. — Собирай людей.

— Так это... всех?

— Всех. А там поглядим. Иди.

«Зиг» он оставил на столе — только защелкнул предохранитель. Взял бутылку и умеренно хлебнул из горлышка. Затем дотянулся до телефона и по памяти набрал номер.

С этим канителить не следовало. Что-то не сработало в его системе — в их общей, одной на всех, системе.

Шмель из Казани ответил сразу. Ровно через шесть минут, по минуте на труп, вопрос был улажен. Им еще предстояло встретиться и обсудить детали, но в главном они договорились: войны не будет. Иного исхода никто из них и не ждал. Шесть, десять или шестьдесят — количество убитых друзей не имеет значения. Главное — сохранить статус-кво.

— Ну как? — спросил телохранитель, высовываясь из-за двери.

— Пока отбой.

Немаляев наполнил стакан и медленно, со вкусом, выпил. Жизнь снова заиграла красками. Система скрипнула и заработала. Это важно. Тему абсолютной свободы он решил оставить до завтра.

Задумчиво повертел пистолет и, усмехнувшись, положил его обратно в ящик.

Опять!..

Константин с ненавистью посмотрел на импортный аппарат и легонько провел пальцами по ряду пластмассовых кнопок. Ногти отросли, как у испанского гитариста, и под ними, несмотря на стерильность палаты, образовалась черная кайма. Он потрогал лицо — щетина давно перестала колоться и превратилась в нормальную бороденку. И усы. Видно, никуда от них не денешься.

Он снова погладил круглые пуговки, стараясь угадать, какая из них главней. Обычного выключателя с понятными «О — I» на панели не было, а надписи на французском ставили его в тупик.

«Можно запомнить эти чертовы каракули, — мелькнула у Кости скучная мыслишка. — А по возвращении обратно — проверить по словарю. Да, идея занятная. Жаль, поздновато осенило».

— Не лапай приборы! Или ты отрегулировать? Что, самочувствие неважное? — Мясник усмехнулся и глянул на ползущий по экрану график. — Подлечим. На то мы и врачи.

— Где... — Костя чуть не ляпнул «Борис», но, вовремя спохватившись, укусил одеяло. — Где охрана?

— На кой? Сам ты отсюда не сбежишь, а если и побежишь, то не быстро, — хмыкнул врач. — А дружки твои уже не опасны. Они ту-ту-у!.. — Мясник, как мог, изобразил движение поезда., — В сторону Мурманска.