Тимур Пулатов - Черепаха Тарази

Мы уже упоминали о том, что не только Тарази изучал черепаху, но и черепаха подмечала его смешные привычки и жесты и часто передразнивала его, чтобы развеселить Абитая. Но с каждым днем, то ли от естественных внутренних изменений, то ли оттого, что человеческая ее половина во время противостояния планет и особенно в полнолуние начинала преобладать над звериной, она не только подмечала все внешнее в Тарази, но и, делаясь тоньше, чутче, чаще задумывалась над жизнью тестудолога. Конечно, задумывалась не в нашем, человеческом смысле - продолжительно и настойчиво, ища в нем слабости и пороки и злорадствуя, а урывками, часто бессвязно... просто мысль мелькала и забывалась, не оформившись...

Не секрет, что слуги знают все о своих хозяевах, а Абитай, не будучи исключением, рассказывал черепахе все, что узнал о Тарази от Армона, то, что сам подсмотрел и подслушал...

- Отовсюду его гонят, как блаженного. Всюду он чужой, неуживчивый. Внешне спокоен, будто наплевать ему на всех... но - нет! мятежный... и душа его всегда в загадочном смятении! Что он ищет? Ересь сочинил, как господь принимает посетителей. - И Абитай выразительно покрутил пальцем возле своего виска. - Представляешь? Ему руку за это хотели отсечь, язык вырвать... И правильно бы сделали. Ведь посуди сам: аллах создал людей, зверей и птиц в том облике, в котором они существуют неизменно со дня творения... А он задумал дерзнуть. Упрямый, холодный... Боюсь, если ему удастся вмешаться в божественное ремесло и что-то сделать... лучше не попадаться ему на глаза. Он меня, даджжаль [Даджжаль - буквально: антихрист (араб.)], - ударял себя в грудь Аби-тай, - просто так, ради прихоти или утоления злобы, превратит в змею... и тогда потянет меня лентой в темную, сырую нору... Может, он и жену свою постылую желал превратить в гиену, а она, ужаснувшись, сбежала от него, забрав детей...

- Он был женат? Никогда бы не подумал, - усмехнулась черепаха, но тут же смягчилась, прониклась жалостью к Тарази.

Мысль снова начерталась в ее мозгу прерывистыми пунктирами: чего он ищет? Одинокий... Что тревожит? Что режет его на части? И даже она своим куриным умом понимала, как несчастен Тарази, несмотря на свой нормальный человеческий облик.

Но наш тестудолог был по-прежнему безжалостен, не позволял черепахе расслабиться, ибо, услышав о приступах блуждающей боли в теле Бессаза, сразу сообразил, что рассказ подошел к важному месту.

Но до того как начался очередной, более продолжительный приступ, Бессаз успел засунуть в руку прикованному трубку и, приглядевшись внимательно, понял по его позе, что трубка была насильно втиснута ему в кулак уже после того, как несчастного приковали. Видно, убийцам было мало того, что они заковали его в цепи, для впечатляющей картины посрамления не хватало этой трубки.

Пока Бессазу казалось, что он так умно догадывается об этих тонкостях казни, пары снова покрыли трубку слоем соли, и Бессаз уже не мог ее вынуть обратно. Жаль, лопатку, которую так настойчиво всовывал ему в руку староста, он не взял.

Бессазу ничего не оставалось делать, как поспешить на площадку, ибо почувствовал вдруг приближение нового приступа. Он только успел отвязать веревку с ноги, и боль, на сей раз резкая, нестерпимая, пронзила его всего.

В дурном настроении Бессаз спустился с холма, и староста, ждавший его внизу, в беспокойстве спросил:

- Что-нибудь случилось? Вы бледны...

Бессаз решил скрыть свое недомогание, ибо заболевший судья мог вызвать у всех лишь иронию. Он поспешил успокоить старика:

- Просто устал. Спуск сегодня был трудным. Но зато я сделал важное наблюдение. Так что через денька два я смогу возвращаться в город...

- Нет, не так скоро. Я не отпущу вас, - сказал староста, дружески взяв Бессаза под руку. - Вам надо будет отдохнуть в наших краях после столь сложного дела. Ведь кроме деревни и этого холма, один вид которого удручает человека, у нас есть прекрасное место для охоты. Совсем недалеко, у озера, там много дичи, а в камышах - тигры. Нет, нет! Если потребуется, я напишу вашему начальству, чтобы оно разрешило вам остаться... Они не откажут, зная мое одиночество и тоску по общению с образованными людьми. Могут же они хоть раз понять чувства бедного имама?..

- Разумеется, поймуг, - сказал Бессаз рассеянно, боясь, как бы не повторился приступ еще до того, как они зайдут в дом.

Прислушиваясь к каждому своему движению, он поспешил к себе в комнату, извинившись перед стариком.

- Вы не против, если я немного прилягу? А через часик-другой расскажу вам о своих выводах...

- Ради бога! - засуетился старик, поправляя Бессазу постель; - А я пока попрошу Майру приготовить что-нибудь вкусненькое...

Но Бессаз конечно же не мог уснуть - лежал и со страхом прислушивался к тому, что творится в его теле, и если поначалу ему казалось, что боль в спине - от неосторожного движения на холме, то сейчас Бессазу было ясно, что все гораздо серьезнее.

Во время каждого приступа, все чаще мучившего его, будто что-то менялось у него внутри - обрывалось, свертывалось, завязывалось в тугие узлы в самых неожиданных местах, где все, наоборот, должно быть гладко, расслаблено...

Боль, пробегая по телу, бросала его в холодный пот, заставляя пределывать такие немыслимые движения, так корчиться... Он уже не чувствовал своих мускулов, помимо своей воли прижимался, например, животом к жесткой постели и отбрасывал руки и ноги в нелепой позе, похожей на черепашью.

Ему хотелось куда-нибудь спрятать голову от боли, и он закрывал ее рукой, старался просунуть под грудь, поражаясь, как это ему удаются такие сложные, немыслимые движения, которым позавидовал бы любой акробат.

С трудом ему удалось немного успокоиться. И, закрывшись одеялом, Бессаз решил потереть свою спину, но вдруг с ужасом нащупал длинную опухоль - от ягодицы до самой лопатки через все тело.

- Кстати, - добавила черепаха, - у меня с самого рождения был небольшой нарост, что-то вроде копчика. И помню, как отец, купавший меня, частенько посмеивался, щелкая пальцем по этому наросту, и называл меня "хвостатым мальчиком".

Вспомнив тогда в постели о своей кличке, Бессаз успокоился, решил, что поранил свой копчик, поскользнувшись на холме, опухоль от грязи на-it гноилась и расползлась по всему телу.

"Отлежусь несколько дней в постели и уеду из этой проклятой деревни", - подумал Бессаз. И постарался забыть о своих неприятностях, ибо живо представил, как будет ухаживать за ним старик, приятно и преданно суетясь и молясь за его выздоровление.

"Союз превратится в нежную дружбу. Я ведь так устал, так истосковался по людскому участию..."

Да, дело, за которое он взялся с напористой упрямостью, сделало его одиноким в атмосфере всеобщей лени и равнодушия... И в глубине души он даже был доволен тем, что слег, - впереди у него несколько дней домашнего уюта, тепла, сочувствия, хотя временами его нет-нет да и тревожила вся эта оказия с воспаленным копчиком.