Владимир Шибаев - Призрак колобка

– А этих всех, – повел белыми губами воин, – этих на фарш, и кормить кобыл, чтобы конку таскали аллюром.

– Но ведь, майор, тут не все хотят на фарш. Эти люди свободны, у них столько же прав выбирать, как и у вас. На фарш, на паровоз…

– Свобода, – сплюнул. – Свобода у природы, у обезьянов, жирафий, премыкатых перед дружкой. Свобода, сука, – чтобы одному убивать и кушать другого. Так в природе зарешечено сверху, с вертикали. Сильный вяжет слабого. И не надо тут вставать у танца жизни промеж ног.

– Свобода, – возразил я, – это искусство сосуществования слабых и сильных.

– Бобер ты, Павлуша, и пойдешь на жир, который волки намазывают люмбагу. Пращуров твой первый об тебя замажется. Но у нас, и правда, не природа. Ихняя дикость не по нам. Потому-то свобода – вертикаль.

– Майор, – обратился я к старшему по званию. – Значит Пращуров тебе не указ? Конституция, голосование, медосмотры. Весь наш справедливый мир.

– Конституция, – горько сообщил патриот. – Пращуров хотел класть на ее, подтирушник. Забулдыга гнойная. У него в Анстердамах ящик с камешками, а в Урагвае – бычное ранча. Встречу – первый на лесоповал поползет, по Новой земле, по Маточкину шару. Овчарами затравлю колбасу импортную. Все зажрались, привыкли выкобениться.

– А если выше, – осторожно спросил я. – Ну, выше.

– Тебе скажу, – осклабился страж устоев. – Ты все одно не жилец. Час-два, и в черный пакет. Групповая яма, встреча с кипящими кастрюльками смолы, техническим коктейлем, с раскаленным шейкером в заду. Тебе скажу промеж нами, друзьями. Слабо там. Там что главное – чтобы тихо, чтоб не зудели, под руку не лезли, не говнились. Нам до людишек очень есть, а там – не надо. Процесс пошел и идет. Миллиард каплет. И все. И чтоб без шума, быдла чтоб не пукала. Похуже шпионства, Павлик, похуже плевать в родину, как вы, мозгатые срете. Так что – понял. Гайка, если болтается, винти ее. Головку сорвало – в отвал.

– Ну ты глубоко берешь, – восхитился я.

– А то, – довольный, откинулся на пол бармен.

Тут стали вызывать на допрос, по одному выхватывая сидящих в подвале, а потом и по двое. Поднялся гвалт, но вдруг за глухой, старого кирпича стеной, толстой, в пять кирпичей кладкой, еще поди времен царя Ивана, вдруг грохнули выстрелы. На толпу скрученных и лежащих упала мертвецкая, предсмертная тишина. Опять стали вызывать, сунулся к вызывающим начальник и крикнул:

– По двое тащи, пуль мало.

Толмача и шизов нигде не было видно. Я стал тихо молиться Св. Антониде, Евгению, маме, маме Антониды и голубу, засравшему почему-то пол подземной казармы. Мой напарник крикнул мне:

– А ну полезли, Павлуха, пока эти не озверели. Щас разберемся, – и стал пробиваться к двери, к вытаскивающим и вызывающим, к волочащим упирающихся и скулящих. Нас пропускали.

Через две-три пары поволокли и нас. В большом подземном бункере на табурете сидел пожилой сухопарый латыш в шлеме и длинномерном форменном балахоне и потирал озябшие руки:

– На расстрел, – тихо скомандовал страж порядка. Нас поволокли к дальней стенке. Двое стрелков стали передергивать ружья.

– Феликс! Феликс! – заорал бармен, пуча глаза.

– Майор?! – удивился руководитель расстрела, а я поглядел на стенку сзади, чтобы видеть, куда удобнее упасть.

– Майор, майор! Спецслужба, особисты мы.

– Такк и штто? – спокойно спросил Феликс.

– Что-что! – завопил бармен. – Я вас вызвал по связи. Этот навел. Я вызвал. Наводчик… довел, – ткнул в меня бармен. – Своих вызывал, сказали – все на взятии, вышлем роту стрелков… Я вызвал… вас… на подмогу. Мое руководство. Я кричу – эти, эти, паровоз Запад штурмуют… заготовка, репетиция, козлы. Феликс.

– Нну и да, – сообщил человек в шлеме спокойно. – Этто да, ты спец, я ттебя выдел. Мы делаемм рработа. Прикасс – ввыявитт зачинщик, бунтар, астальное сттрелятт.

– Что? Что? – не понял безумеющий майор. – Я майор… вас вызвал… подмога… Ты чего, Феликс. Мы с тобой вчера, в ресторашке… У генерала юбилей… в ресто…

– Нно нет, – брезгливо отбросил тот инсинуации рукой. – Не рестранн… спецпитаннье. По контрактт. Здэсс прикасс – кто зачинщик, главний прэдатэлл. Остальная – не нужэнн. Расстрелл.

– Феликс, ты чего? – взмолился бармен – Мы свои, вот этот, – ткнул он в меня, – этот… Паша, наводчик, на совещание пролез к Пращурову… главный от народа, свой. Мы свои.

– У меня прикасс, – сухо сообщил несгибаемый в спине допроситель. – Нет свои и чужои. Толлко правда. Только един правда. Кто зачинщик песпорядка? – тихо спросил он.

– А что зачинщик? – тихо взвыл майор. – Его что?

– Тальше топросс, у руковотство. Кто глафный сдэсс? – взревел человек в глухой форменке и вскочил. – Отвечатт!

– Мы свои… свои… майор… бармен… Этот сука, Пашка подставил… с заседания… руку самому жал… с девками теплыми… воду греет… Я видел.

– К стеннка, – скомандовл Феликс.

Нас потащили и прижали спинами в сыром застенке к грязной, облупленной штукатурке.

– Кто рруководимм бунтт? – четко сформулировал Феликс.

– Этот, этот… – ткнул дрожащей рукой, запинаясь, краснея и бледнея бармен. – Этот, гнида… с бабой в теплом душе… а мы с детства в засадах, в окопах. Этот продал революцию, чурок. Бомбу готовил в поезд, хотел Ригу трахнуть… Этот, гад, к печке прижатый. Родина греет… Феликс, я свой…

– Карашо, – допросчик указал пальцем на меня. – Эттот потом, допрос свыше. Эттот, – ткнул он пальцем в обвисающего бармена, – рассстрелл.

– Ттовсь! – скомандовал боковой прапорщик, и двое ротных рядовых прижали к шинелям, плечам и глазам короткие винтовки.

– Я! – заорал вдруг бармен, и глаза его окончательно побелели и полезли из орбит. – Я главный, я заговор, всех подбил. Я! Всех расстреляю, всех… суки… – буйствовал, вырываясь из лап дюжих охранников, особист. – Всехх шттыкамы…всех…заговор… хотели убрать… бронепоезд, да? Я! Спущу в могилы… там найду… поднизом… не уйдешь… Феликс! – майор стал заговариваться и сползать в огромные лапы солдат.

– Уувеэстти! – скомандовал Феликс, и солдатня утащила волочащего ноги бармена в боковую дверь.

– К стэннка, – указал на меня командир расстрельной команды.

Я подумал, если упаду на каменный пол вперед, разобью лоб, если назад – затылок. Еще я подумал, как Тоня обняла меня сзади и тихо сказала – какой же ты умный. Неужели я не умный, а полный дурак? – поразился я в этот последний свой миг.

– Товсь! – последовала команда.

– Кто зачищикк? – зычно заорал Феликс, буравя меня зоркими глазками. – Кто каманндыр буннта?

– Этот, – сипло выдавил я, тыча каменными пальцами на уведенного в дверь. – Я тут… театр… продали проститутки билет. Вижу – поезд, бляди… за билет взяли, как за… недорого… голые, – я стал падать в обморок. – Просто по дури… театр… феерия… Новая драма.