Виталий Забирко - Мародер

Я сходил за вариатором, принес, водрузил на стол. Когда проходил мимо Воронцова, он предусмотрительно закрыл кейс, но стоило мне снова сесть, опять открыл.

– Время и координаты острова, – потребовал я, включая вариатор.

– Пожалуйста, – пожал плечами таймстебль. – Мальдивские острова, двадцать четвертое декабря две тысячи четвертого года, девять часов утра по местному времени.

Даже так… Памятная дата. Я проводил предварительные проработки по цунами две тысячи четвертого года в Индийском океане, но пока не решил, каким объектом заняться в следующий раз: отелями на побережье Суматры во время этого цунами или Новым Орлеаном во время урагана Катрина.

– Вы что, не поняли? – повысил я голос и отплатил ему той же монетой: – Или в первый раз общаетесь с вариатором? Мне нужны точные координаты острова.

Мой укол в цель не попал, наоборот, развеселил Воронцова.

– Хотите знать широту и долготу? – хмыкнул он. – А вы попробуйте вначале увидеть все острова в этот день и в этот час. Знаете, как смотрится цунами из стратосферы? Необычайно красивое зрелище. Из космоса выглядит похуже.

Я скрипнул зубами, но спорить не стал. Принципиально, в отместку за то, как он прикрывал от меня содержимое кейса, отвернул экран вариатора от таймстебля, ввел дату, а затем запросил общую панораму Мальдивских островов.

Экран странно замигал, на мгновение мелькнула картинка поверхности Индийского океана с высоты тридцати километров, но она тут же сменилась сплошной чернотой с мигающей красной надписью:

– И как вам панорама? – усмехнулся Воронцов.

Я бросил на него хмурый взгляд, ничего не сказал, снова обратился к вариатору и поменял в пространственных координатах задания – Мальдивские острова на Суматру.

В то злополучное утро стояла прекрасная солнечная погода, и десятки тысяч туристов со всего мира заполонили побережье, однако я их не увидел: чтобы показать панораму всего острова, вариатор предоставил экспозицию с высоты сорока километров. С этой высоты невооруженным глазом вообще трудно определить, обитаема Земля или нет. Цунами достигло Суматры в восемь часов пятьдесят пять минут утра по местному времени, в моем же запросе значилось девять часов, когда девятиметровая волна уже пять минут крушила побережье провинции Банда-Асех. На экране вариатора цунами выглядело едва заметной, идеально вычерченной дугой более темной воды, эховым фронтом подводного землетрясения степенно продвигавшейся на восток. Наткнувшись на остров, дуга начала прогибаться, и по западному побережью, в местах соприкосновения волны с сушей, покатились, разбегаясь налево и направо, мерцающие белесые точки бурунов. Из стратосферы цунами выглядело красиво, но, прорабатывая возможность новой акции, я вблизи видел, как выглядит океанский вал, вызванный тектоническим сдвигом. Лев красив издалека, и только до тех пор, пока не увидит в тебе добычу.

Полгода назад, проводя предварительный просмотр последствий цунами, я ограничился Таиландом, Суматрой и вскользь прошелся по Шри-Ланке. По сравнению с Таиландом и Индонезией, разрушения на побережье Шри-Ланки не представляли для пиллиджера интереса, поэтому ни Мальдивские острова, ни побережье Африки я рассматривать не стал. И напрасно. Как пиллиджеру мне бы это ничего не дало, зато узнал бы, что Мальдивские острова объявлены службой стабилизации запретной зоной и сейчас не выглядел бы дураком.

Я выключил вариатор, закрыл его и отодвинул на край стола.

– Продолжим вводную? – ехидно поинтересовался Воронцов.

Не глядя на таймстебля, я задумчиво побарабанил пальцами по столу. Ох и не нравилось все это мне… Воронцов никогда не вызывал к себе теплых чувств, а его задания были и того горше. А если добавить завуалированный намек, что я сюда никогда не вернусь…

– Какие у меня гарантии?

– Гарантии?! – безмерно удивился Воронцов. Реденькие брови задрались на морщинистый покатый лоб. – А отсроченного приговора недостаточно?

Заявление было настолько наглым, что на иронию меня не хватило.

– То есть после акции приговор будет приведен в исполнение?

– Ну зачем вы так… – осуждающе покачал головой Воронцов. – Это известная практика службы стабилизации – держать под дамокловым мечом всех наемных исполнителей. К крайним мерам мы прибегаем только в случаях открытого неповиновения.

В этот раз он говорил серьезно, глаз не отводил, но я ему, как всегда, не верил.

– А где гарантии, что вы говорите правду?

– Мое слово. Ваше дело – верить ему или не верить, но письменных гарантий мы не даем.

Я тяжело вздохнул.

– Таким образом, если вы говорите правду, то всю оставшуюся жизнь мне придется ходить на цыпочках, с оглядкой на службу стабилизации, туда ли я ступил?

Таймстебль развел руками.

– Все мы смертны…

Я помолчал, наливаясь злостью.

– Насчет неизбежности смерти вы правы, – наконец мрачно изрек я. – Вы тоже не вечны. И, быть может, умрете раньше меня… Сейчас.

Я поднял глаза на Воронцова, а затем выразительно перевел взгляд на Сатану. Сатана встал на диване, ощетинился и приоткрыл пасть, показав белоснежные клыки. Взгляда с таймстебля он не сводил, и глаза начали наливаться кровавым светом.

– Э… – обомлел Воронцов, переводя испуганный взгляд с меня на Сатану. – Вот только этого не надо! – плаксиво взмолился он, а руки лихорадочно зашарили по карманам в поисках нуль-таймера.

Но я опередил его. В прыжке со стула скользнул по столешнице и ударил прямой ладонью в кадык. Удар в прыжке никогда не получается сильным – нет размаха, нет упора, – однако и такого оказалось достаточно, чтобы таймстебль икнул, закатил глаза и кулем сполз на пол.

Перескочив через стол, я нагнулся над телом, готовый к следующему удару, но больше не потребовалось. Воронцов лежал без сознания. Хлипкие, однако, постанты. Удар, можно сказать, комариный, не чета тому, которым я послал в нокдаун уборщика-негра в башне Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

Сатана фыркнул, я обернулся и увидел, как он снова лениво укладывается на диван. По его морде блуждала саркастическая улыбка Чеширского Кота. Естественно, в мой адрес.

– По-твоему, не стоило? – поинтересовался я.

Сатана уничижительно сощурился, величественно отвернулся, и я понял, что не стоило.

– Не стоило, видите ли, по его мнению! – сварливо пробурчал я. – Что же мне, безропотно соглашаться? Идти на задание как баран на заклание?

Сатана широко зевнул и шумно вздохнул. Надоели ему мои сентенции, да деваться от меня некуда. И тогда я впервые подумал, что не только он ко мне привязан, но и я к нему, и еще неизвестно, кому хуже. И зачем вообще это нужно. Иван-«небожитель» знал зачем, даже меня просветил на этот счет, но было большое сомнение, что Сатана приставлен ко мне исключительно в качестве стража. Нет, обязанности телохранителя Сатана исполнял, и исполнял исправно, но в то же время слишком был самостоятелен и своенравен, чтобы я поверил, будто это его единственное предназначение. К тому же главное. Было еще что-то, чего я до поры до времени понять не мог, а только предчувствовал. Как в свое время не верил я в сказку Воронцова, что в случае с Сэмом Рудаковым таймстебль помог мне исключительно из личных меркантильных соображений. И я в конце концов оказался прав. Сейчас же зародилось подозрение, что страж не защитил меня при ограблении вовсе не потому, будто не успел освоиться в нашем мире. Было что-то еще, более важное, основная задача Сатаны, ради которой он появился тут, и, быть может, все они заодно: «люди на одно лицо», блюстители стабильности и межвременная тень. Один я не в курсе, что за игрища затеяли со мной и зачем.