Мария Фомальгаут - Продам май (сборник)

— А вон анкету выслали… координаты обиталища…

— Клюнули?!

— Ага… Ликвидаторов звать?

— Чш, стой… тьфу с кисточкой, каких ликвидаторов, высылай им… что ты там понапридумывал…

— Так не готово еще…

— Что не готово, материализовывай и высылай… не готово… и каталог, каталог ему подкинь, что еще для людей есть… одежка, мебель…

— Пихты.

— Чего-о?

— Пихты.

— Какие, на хрен, пихты? Ты им лес пихтовый делать будешь?

— Ну… на которых плавают.

— Яхты, дурище. Да, про пихты тоже… надо бы семена пошукать, где что осталось, правда что деревца какие развести, газончики продавать, рощицы… Ой, труженик, светлая голова, это же мы все дыры в госбюджете залатаем… так, где еще эти твари выжили, отловить их, отмыть, по зоомагазинам… Да живет Конфедерация!

— Да живет!

2012 г.

Он спустился, как всегда, с неба.

Я ждал его, я знал, что он спустится сегодня, потому что сегодня было Рождество. В другие дни он просто пролетал над моей хижиной, сбрасывал с высоты подарки — щедро, много, консервы, и лапшу, и колу, много колы, и сухие завтраки, и кофе, и кое-какую одежду.

Но в Рождество все было по-другому, потому что — Рождество.

Он спускался сам, лично, с неба, в шутку надевал колпак Санта-Клауса, хохотал, хлопал меня по плечу, дарил мне подарки — вот это были подарки так подарки, такие не получал даже ко Дню Благодарения. Он приносил мне мультики, и костюм — какой-нибудь особенно красивый, и сладости, много сладостей, лакрицу, и поп-корн, и батончики, их было много, я всегда просил еще, он качал головой, говорил, что от сладкого болят зубы, иногда — когда от него попахивало винцом — расщедривался, дарил еще.

Сегодня утром он спустился с неба.

Он… мой хозяин. Я звал его хозяином, хотя у него было и имя, Уинстон Джефферс, но имя мне почему-то не нравилось… не клеилось к нему, что ли… Хозяин, он хозяин и есть.

— Счастливого Рождества! — крикнул он издалека. — Счастливого Рождества!

Я бросился к нему, и встал перед ним на колени, в снег, и поцеловал его руку в дорогой перчатке, он потрепал меня по макушке, следя, как солдаты выгружают из вертолета подарки.

— А что же ты не в шапке-ушанке? — спросил он, заходя в мой маленький дом. — Ей-богу, так в ней колоритно смотришься, а не носишь… Да, мерри кристмас!

— Мерри кристмас! — отчеканил я.

— А ничего у тебя, нарядно, молодец, венки смастерил, елку поставил… Посмотри-ка, что принес тебе Санта, — подмигнул он, разворачивая нарядную коробку. — Ну, как тебе это понравится?

— Это… это телевизор, да?

— Это плеер, дурачок… плеер, чтобы смотреть мультики, а то что ты все на допотопном смотришь… а вот и фильмы тебе на ди-ви-ди, «Один дома», все серии, «Плохой Санта», «Эльф», «Как Гринч украл Рождество»…

— Спасибо, — сердце екнуло.

— Вот тебе и твои любимые сладости, как ты любишь… только не забывай чистить зубы, парень… а что ты на это скажешь?

— Новый плейстейшн?

— Ну да… играй на здоровье… давай, что ли, выпьем по рюмочке, только больше не пей, нехорошо это… будешь хорошо себя вести, на следующее Рождество куплю тебе железную дорогу.

Я так и подпрыгнул на месте — я хотел железную дорогу, но никак не ожидал, что хозяин подарит ее мне — с вагончиками и семафорами. Дорогая, вроде, игрушка…

— Мери кристмас, — он поднял бокал.

— Мери кристмас, — ответил я.

— Ну что, парень… — он глянул на часы и на солнце, которое было уже высоко, — давай, что ли… посмотрим трубу.

Это значило, что посиделки кончились и пора браться за дело, время — деньги, время — деньги, как говорил мой хозяин, интересно, что такое деньги, думал я. Он набросил дубленку, я закутался в бушлат, мы вышли из домика, двинулись по дороге к комбинату, за которым на горизонте темнели вышки и тянулась по снегу огромная черная труба.

— Та-ак, что у нас на комбинате… — Хозяин вошел в седьмой цех, напевая что-то про счастливый Новый год. — Давление в трубах… уровень подачи… все о’кей. Ты отлично работаешь, парень. А вот за чистотой можно было следить и получше, у тебя на полу как после торнадо в Техасе… Ну что ты за метелку схватился, успеется, уберешь…

Кажется, он был доволен мной, мой хозяин.

Мой благодетель, без которого мне не жить…

Я снова поцеловал ему руку.

— Ну, это уже слишком… Та-ак, скважины работают?

— Работают.

— Что черная вода? Много ее? Хватает?

— Хватает.

— О’кей, в этом месяце повернешь вентиль в трубе до уровня десять. Десять, запомнил? Вот столько нужно черной воды, больше не пускай, как в прошлый раз. И газ… тоже до десяти вентиль откроешь. Понял?

— Понял… а… а можно, вместо черной воды я буду добывать что-нибудь другое? Она так воняет…

— Да не хуже тебя. Парень, а из чего прикажешь получать электричество? Из снега? Придумаешь, как качать ток из снега, пожалуйста, можешь поставлять снег. Да, и древесина… ты бы приударил, парень, что-то мало дровишек поставляешь…

— Спина болит.

— Парень, а у меня голова не болит, круглые сутки работать? Переговоры, конференции, расчеты, отчеты… меня скоро инсульт хватит… так что давай, поднажми… будешь слушаться, куплю тебе… железную дорогу, с вагончиками… там шлагбаумы сами поднимаются и семафоры светятся…

Я решил поднажать, приказал себе — пилить и пилить сосны, чтобы руки дрожали от бензопилы. И черную воду буду гнать и гнать на запад, и газ буду гнать на запад, и ток по проводам — пусть весь бушлат провоняет этой мерзостью, за железную дорогу можно и потрудиться…

Это было вчера, двадцать пятого декабря, сегодня было двадцать шестое — так было написано на календаре, его тоже подарил мне хозяин, научил узнавать цифры. Сегодня тоже был праздник, назывался рождественские каникулы, можно было ничего не делать на комбинатах и вышках, на скважинах и лесопилках. Сегодня я ничего не делал, это было здорово — ничего не делать, я пошел в город и ходил по городу. Город был большой, город был пустой, заснеженный, красивый, с домами и витринами, совсем как в рождественских фильмах, с одним отличием — в моем городе никто не жил.

И в других городах никто не жил.

Никто.

Темными окнами смотрели пустые дома, навстречу мне распахивались безлюдные магазины, на улицах стояли машины, стыдливо прятали под сугробами кляксы ржавчины. Иногда я спрашивал себя, кто и когда построил эти города — спрашивать хозяина было бесполезно, он говорил что-то о древних цивилизациях и нераскрытых тайнах.

Может, для того я и пошел сегодня в город — пройтись по пустым магазинам, понабрать ди-ви-ди про древние цивилизации, про Атлантиду, Грецию и Египет… Это было днем, домой я вернулся поздно вечером, здорово замерзший, с охапкой дисков, до смерти хотелось есть, но еще сильнее хотелось посмотреть, что за плеер подарил мне хозяин…