Ларри Нивен - Летающие колдуны

Я стал с ним у перил. Лодка рискованно наклонилась, но Пурпурный переменил на корме свое положение, и судно выровнялось.

Впервые с начала подъема у меня появилась возможность взглянуть вниз. Там, далеко внизу, была Скала, солнечный свет падал на нее под углом. Крошечные человечки, с каждым мгновением делающиеся все меньше, копошились подо мной. Я мог видеть помост, домашние деревья, пенистый край моря и его волнующуюся поверхность, простирающуюся до края мира. С другой стороны виднелись горные пики. Мы летели даже выше их. Шуга все смотрел вниз.

— Чем ты так расстроен? — спросил я. — Большинство твоих заклинаний здесь, на дне лодки.

— Знаю, — ответил он. — Я их видел. Но ты разорвал пояс — и кое-что просыпал.

— Ну! — произнес я. — И что это?

— Порошок. Ты помнишь пыль желания?

— Заклинание, которое мы направили на Пурпурного в тот день, когда уничтожили черное яйцо?

Шуга кивнул.

Я содрогнулся. Я все хорошо помнил. Несколько раз дохнув пылью, Пурпурный отправился в деревню и там сделал с моей женой то, ради чего создаются семьи.

— Я думаю, — прошептал Шуга…

— Мы обязаны вернуться, — заявил я. — Ты должен показать им, какие травы необходимо жевать — в районе нет другого волшебника.

— Вернуться! — повторил Шуга. — Ты шутишь. Мы не сможем опустить корабль на землю, пока газ не устанет от работы и не выберется из баллонов.

Он был прав, конечно. Я оставил его у перил и переместился в другую часть лодки. При каждом моем шаге судно покачивалось.

В небе на такой высоте оказался сильный ветер. Вилвил крикнул Орбуру:

— Я думаю, мы должны снова поставить киль.

— Я тоже, — ответил тот.

— Нет, — возразил Пурпурный. — Все, что нам надо, — это переделать оснастку. Распределить ее шире вдоль лодки.

Скала Идиоки превратилась в черную точку на горизонте. Под нами раскинулось разноцветное море. Его покрывали коричневые и черные пятна. В некоторых местах проглядывали рифы. Можно было разглядеть рощи затонувших деревьев, скальные скопления и даже кое-где плоские пирамиды, посвященные Маск-Вотцу. В тех местах, где таились водовороты, водная поверхность становилась серой и пенистой.

Пурпурный поглядывал на солнце и что-то отмечал на шкуре, натянутой на рамку. От центра шкуры к ее краям тянулись странные линии.

— Это заклинание, указывающее направление, — объяснил Пурпурный. — Мы направляемся почти прямо на восток.

— Я и сам мог бы это сказать, — заметил я.

— Каким образом? Я указал вниз.

— Видишь ту полоску земли? Это — дорога, по которой мы двигались во время нашего переселения. Она ведет точно к старой деревне.

— Да? — Пурпурный перегнулся через борт, стараясь собственными глазами разглядеть ее. Я опасался за него, но еще больше опасался за Шугу, который смотрел на нас недобрым взглядом. Пурпурный выпрямился:

— Вилвил! Орбур! Мы хотим изменить курс. Отвяжите воздухотолкатели!

Ребята взялись за дело.

Ни за что я не поменялся бы местом со своими сыновьями. Меня не затащить туда, где ничего нет между тобой, морем и воздушной пустотой.

— Нам надо держать курс вон туда! — кричал Пурпурный. — Поверните к западу — на девять градусов.

Последнего слова я не понял, но мальчикам оно, очевидно, было знакомо. Вилвил начал крутить педали назад, а Орбур вперед. «Ястреб» медленно развернулся в небе. Лучи красного солнца пронизывали снасти, по нашим лицам раскачивались тени. Пурпурный внимательно наблюдал за своей измерительной шкурой. Из ее центра торчала маленькая палочка, и он следил за положением тени.

— Стоп! — закричал он. — Все в порядке!

Он выждал, пока движение воздухотолкателей не прекратилось, и снова проверил положение тени.

— Недостаточно, — закричал он, — еще на пять градусов. Когда наконец мы направились в нужную сторону, он отдал новый приказ:

— Скорость в одну четверть.

Ребята начали напевать и крутить педали. Они сдвинули один ремень на шкивах так, что ветер от воздухотолкателей шел теперь в направлении кормы, а сами они сидели по направлению движения. Их песня представляла собой набор рифмованных слов с определенным ритмом, и они работали ногами в соответствии с ним.

Пурпурный немного понаблюдал за ними и опять начал разглядывать что-то за бортом. Вскоре он буркнул:

— Ага! — и выпрямился. — Мы идем тем курсом, который ты указал, Лэнт.

Он снова прошел на корму и растянулся на койке из воздушной ткани, натянутой на широкую раму.

— Знаешь, Лэнт, — воскликнул он, — если бы у меня не было дел и обязанностей в другом месте, я, может быть, поселился бы здесь. У вас очень спокойная жизнь.

— О, нет, Пурпурный, — возразил я. — Ты не был бы счастлив, живя с нами. Тебе лучше вернуться…

— Не бойся, Лэнт. Именно это я и намерен сделать. Но я говорю тебе, что действительно наслаждался жизнью здесь, — он указал на свое брюшко. — Взгляни, я даже потерял несколько фунтов.

— Лучше бы ты посмотрел на себя сзади, — пробормотал Шуга.

— Тс-с, — прошипел я. — Нам придется пробыть вместе довольно долго. Постарайся, по крайней мере, сдерживаться!

— Из-за него?!

— Тебе не надо было лететь, Шуга!

— Да? А как иначе я докажу…

— Ты просто не обращай внимания на него. Если не можешь сказать ничего приятного, то совсем ничего не говори. По крайней мере, пока мы в воздухе!

Шуга заворчал на меня и пошел на нос лодки. Я устало опустился на кучу одеял и стал наблюдать за сыновьями. Необычная это была картина — высоко в небе юноши упорно крутили педали безколесных велосипедов, а воздушные мешки нависали над нами подобно гигантскому навесу. Время от времени мальчики отдыхали — и тогда становилось совсем тихо. Воздух был холодным — почти кусающим. Пурпурный достал несколько одеял и раздал их. Вилвил и Орбур одели дополнительную одежду, которая, как сухари и бутылки с водой, крепилась для их удобства на снастях. Последние лучи красного солнца окончательно исчезли за горизонтом.

— Они в темноте будут крутить педали? — спросил я Пурпурного.

— Все время, пока дует ветер, приходится крутить педали. Можно, правда, опуститься на воду. Но для этого придется выпустить газ из баллонов.

— А ты не хочешь этого, верно?

— Верно. Движение по воде потребует больших усилий. Кроме того и в этом случае придется преодолевать сопротивление ветра. Поэтому разумней оставаться в воздухе.

Песня и поскрипывание педалей производили в темноте жутковатое впечатление — звуки, приходящие ниоткуда. К счастью, до голубого рассвета было немногим меньше часа — в это время года тьма долго не держится. За ней следовали семнадцать часов голубого дня, час двойного солнечного света и еще семнадцать часов красного дня. И опять темнота. Темнота постоянно будет увеличиваться, как и интервалы света двух солнц. Дни одиночных солнц начнут сокращаться, а светила все ближе и ближе будут подкрадываться друг к другу на небе — к неизбежному красному соединению.