Михаил Рашевский - Ускоряющийся

Молодые пижоны частенько тоже бывали на мели. Они приходили в клубы только поразвлечься и снять какую-нибудь провинциальную дурочку на ночь, пришедшую «потусить, патаму ша прыкольна!». И девушка знала, на что идёт, и молодые люди. В общем, грехи тянулись друг к другу, видели издалека и в основном представляли последствия.

А вот мужчины всех возрастов, объединённые хмурым выражением лица, костюмом и бегающими глазками как правило в карманах скрывали не только дорогие мобильные телефоны и визитницы, а ещё и пухлые портмоне. Эти шли в казино играть, или в клуб покупать себе дурь.

Дима никогда теперь не брал все деньги, что находил. Четверть, обычно и того меньше. Вытаскивал разные купюры, разные валюты и номиналы. Не брал, коли находил, ювелирки никакой. Не брал визиток, кредиток, личных вещей, телефонов и т. д. и т. п. Ничего, кроме денег. Правда, с одного охранника снял наплечную кобуру с таким непривычно тяжёлым и очень волнующим пистолетом. Прочитал «Made in Austria». А ещё «Glock. Inc. Smyrna. GA.» Пистолет Глок! Говорили, он классный. Но Дима так испугался оружия, что так и не решился не то, что против кого-то применить, а просто — выстрелить! И дело даже не в том было, чтобы ранить кого-то ненароком или вообще — убить, об этом Суперпупс даже не думал. Он боялся, что ему понравится стрелять, решать любые вопросы уже не только «добрым словом, а добрым словом и пистолетом». Его безнаказанность плюс оружие равно, возможно, беспринципность и хуже того — беспредельность в действиях. Грабежи, карманничество — детские игры по сравнению с другим. С тем, что может быть, если ему понравится видеть страх в глазах человека, когда тому в лоб направят пистолет.

Потому Дима в тот же день, как украл Глок, основательно обмотал его скотчем и закопал в мусорной куче возле недостроя. Кстати о недострое, предел его нынче был 1/200. И да, даже это — не предел!

Во всех этих казино и закрытых клубах для элит Дима не раз наблюдал совершенно дикие и просто шокирующие вещи. «Голые вечеринки», как девичники, так и мальчишники, больше присущие разве что «просвещённому Западу», а потому воспринимающиеся дико. Реальные подпольные бои без правил, на которых ставят деньги и бьются иногда даже до смерти. Эдакие Колизеи с гладиаторами, боевыми животными, толпой зрителей и всё теми же пальцами вверх или вниз. Оттуда Дима выходил с чётким ощущением, что он сошёл с ума. Они что все, насмотрелись иностранных боевиков? Или таки боевики сняты на реальных основах? Дима побывал в закрытом отеле, в котором взрослые и очень богатые дядьки становились кем угодно, теми, кем хотели быть в своих тайных мечтах или кошмарах. Однажды краем глаза он увидел омерзительнейшее место, в котором команда местных умельцев и матрон осуществляли самые дикие сексуальные желания клиентов. Несколько раз нарывался на разборки мафиози.

За эти две недели он вычеркнул, казалось, лет пять своей жизни. В его шевелюре даже обнаружился первый седой волосок.

И самое главное: он не препятствовал тому, что происходило. Не находил в себе моральные силы и оправдание разгромить то или иное «злачное заведение».

«Да кто я такой, чтобы кроить и изменять их судьбы? — думал он. — Разве я изменю их сознание, пробужу совесть, исправлю привычки? Разве я — святой? Нет, я не святой. Я грешен, как все. И даже больше. Я грешен больше многих и многих. Все эти прелюбодеяния и кражи… Да и потом — разве, даже увидев святого, они перестанут делать то, что делают? Человек — насквозь испорченная тварь, в нём не поровну добродетелей и пороков. О нет. В нём добродетели лишь те, которые ему привили в пору младенчества и юности, а вот пороки есть все, что существуют в природе, и с самого рождения! Рано или поздно, но они вылезают наружу. Каждый день человек колеблется между «светлой» и «тёмной» сторонами души, и это колебание по привычке зовёт жизнью. Те вот — не смогли сдержаться и скатились на одну из сторон. Другие так и идут по краю. Третьи прыгают туда-сюда. Это жизнь. А я — кто? Я — не вершитель судеб, не проповедник и не дьявол. Может, пока. Может, мне ещё предстоит узнать своё высшее предназначение в будущем. Может, я не зря о край ванны долбанулся и мне не зря дали вот это всё. Но что-то не чувствую я порывов достато тот Глок…»

Тем не менее в специальном чёрном блокноте, что всегда носил в рюкзаке тщательным образом записывались адреса, описания того или иного заведения. Кто его знает, что будущее ему подкинет, кем он станет, какую сторону выберет. Список был уже немаленький.

«Эй! А может, стать мне журналистом? Как тот самый Паркер, что Человек-Паук? Ведь материала — выше крыши. А компромата — страну развалить хватит! Только вот с таким материалом долго не живут… И всё же интересная мыслишка!»

Очень быстро он украл денег на все свои задуманные потребности. И основательно закупился! Приобрёл два комплекта боевой одежды пожарного: брезентовую и огнетермостойкую, каску и шлем, самоспасатели и изолирующий противогаз, всякие краги, карабины, верёвки и фонари, аптечки и даже специальный пожарный топор. Конечно, покупал всё это он не за раз, ибо весило всё преизрядно, да и объёмно всё очень. Затолкал под кровать, в шкаф, распихал по ящикам. Что со всем этим делать — и знать не знал. Ну, купил. Гештальт закрыт. Что дальше? Как всем этим управляться?

Пару раз он несколько часов сидел на чердаке дома напротив пожарной части. Всякий раз, когда из части с мигалками и воем выезжали машины, хватал захваченное снаряжение — и следовал за ними. Несколько раз вызовы были на свалки и мусорники, но два раза всё же горели квартиры. В одной не было никого, и Дима, как был, в костюме, противогазе и с топориком наперевес, только и добился того, что его едва не хватил тепловой удар. Шёл уже месяц май, температура достигла 25–27 градусов, а у пожара всегда составляла сотни градусов.

Во второй же квартире ему даже пришлось поработать Суперпупсом. Горела квартира на четвёртом этаже панельного дома. Огня ещё не было видно, но из открытого пластикового окна вырывался густой чёрный дым, пачкающий копотью вышележащие этажи. Как принято, толпа зевак, запрудившие двор машины, из-за которых не пробраться к месту пожара. Но вот подкатили, первой — автоцистерна с пожарным насосом. Вспомогательная машина с пожарной лестницей всё ещё добиралась, ювелирно объезжая заторы из легковушек.

Расчёт действовал слаженно. Кинули катушку с рукавами на землю, стали раскатывать рукава, тащить их к пожарным выпускам и подсоединять к машине, к насосу. Главный в это время беседовал с местными, с прибывшими уже участковым и ППСниками, кричали и размахивали руками с зажатыми в них мобильными телефонами и рациями.