Андрей Валентинов - Нам здесь жить. Тирмен

Секунды шли. Вот сейчас появится неизбежное: «Здесь Пятый. Докладывайте». В старых детективах были добрый и злой следователи. У меня куда хуже – начальник умный и начальник глупый.

Совсем глупый.

Дурак.

Я вздохнула, представив себе его лицо – никогда мной не виденное. Наверно, ему за пятьдесят. Солдафонские складки у щек, маленькие злые глазки – и фуражка. Все равно какая. Фуражка ему необходима – для поддержания единственной извилины. А может, он женщина? Старая злая баба – с точно такими же складками и тоже в фуражке?

Пальцы сами собой набирали слова личного кода, ровные строчки уходили куда-то в черную даль, и можно было на пару минут отвлечься, подумав о чем-нибудь хорошем. Только знать бы, что еще есть хорошего поблизости. Разве что помада в косметичке, и то, как по мне, она излишне яркая.

Кроме помады, ни о чем вспомнить не удалось, а время уже подходило к концу. Я нажала «enter», посылая последнюю точку в неведомую даль, и настал долгожданный миг.

«Здесь Девятый. Добрый вечер, голубушка!»

Я перевела дух. Есть! Есть Бог на свете! Девятый! Как хорошо!

Девятый – я бы, наверное, в него влюбилась, будь мой босс помоложе. Конечно, я его никогда не видела, даже на фотографии. Сколько ему лет, я тоже понятия не имею, но он как-то обмолвился о внуках. У него их двое – девочка и мальчик. Наверное, Девятому за семьдесят. Каждый раз я представляю себе его этаким добрым дедушкой – седым, улыбающимся, с уютными домашними морщинками. Смешно: руководитель сверхсекретной службы, названия которой не знают даже сотрудники – и добрый дедушка. А все-таки хорошо, что он есть, Девятый! И хорошо, что черти куда-то отправили Пятого, хотя бы на этот вечер.

«Добрый вечер, – пальцы вновь забегали по клавиатуре. – Ожидаю с трепетом».

«И это правильно, – мигом появилось в ответ. – Подчиненный обязан быть трепетен, причем вид должен иметь бравый и придурковатый, дабы своим раздумьем начальника не отвлекать. Готовы?»

«Готовы?» – означало, что сейчас я получу очередную порцию задания. За эти пять лет я так и не смогла понять: кто мне их готовит. Стиль коротких приказов не походил ни на солдафонскую простоту Пятого, ни, конечно, на привычную манеру того, с кем я сейчас говорила. Кто-то третий? Супербосс, какой-нибудь Первый-в-Кубе?

Ага. Вот! Уже есть.

«Сотруднику Стрела. На ваш N 254:

1. Выражаем благодарность за проведенную работу по Молитвину. На ваш счет уже переведена премия в размере 2N.

2. Поручаем Вам дальнейшую разработку Молитвина, причем настоятельно просим форсировать операцию. Можете просить любую помощь, она Вам будет оказана.

3. Ввиду изменившихся обстоятельств просим быть готовыми к экстренной эвакуации в любой момент. Сигнал будет послан по каналам „С“ и „Проба“.

N 841».

Обычно я запоминаю подобные послания с первого раза. Учили! Это ведь не кодовая таблица, которую, в принципе, тоже следует запоминать с первого раза. Но сейчас дело продвигалось туго. Не обрадовала даже внеочередная премия. Если начальство «настоятельно просит» – значит, что-то случилось. А уж «изменившиеся обстоятельства»…

«Осознали?» – мигнул экран, и я облегченно вздохнула. Сейчас спросим. Собственно, для этого и нужен «живой» контакт. Правда, Пятый на все вопросы лишь советует внимательнее перечитать приказ…

«Что означает пункт третий?»

«Многое, – сообщили равнодушные буквы. – Прежде всего, федеральный центр в ближайшее время может ужесточить политику по отношению к Объекту. Случаи хищений газа и энергии, равно как скачивания информации, стали хроническими. „Железнодорожники“ вновь оживились. В последнее время зафиксирована деятельность еще трех преступных группировок, опирающихся на Объект. Позиция местных властей вам известна, поэтому федеральный центр склонен перейти к более жестким мерам».

«Насколько жестким?» – переспросила я, чувствуя: дело и вправду становится серьезным.

«Крайне жестким. К сожалению. Поэтому вам и советуют поторопиться. Можете просить, что угодно, включая боевого слона».

«Мне не нужен слон! – воззвала я в отчаянии. – Мне нужен кто-то, способный разобраться в творящемся здесь кошмаре! Допустим, я найду Молитвина. О чем мне с ним говорить? Я – оперативник, а не теоретик! Скажите, там, наверху, мои донесения читают? Хотя бы иногда?»

Все-таки я начала «кричать». Да как тут не закричать, когда еще года три назад я поняла: ни одна из существующих теорий – ни официальная, ни Основная, – не объясняет происходящее! Я набрала кучу, даже не кучу – вагон фактов и фактиков, надеясь, что кто-нибудь все-таки возьмется это дело осмыслить. Несколько раз я пыталась спорить, Девятый принимался меня успокаивать…

«Слон отменяется. В ближайшее время к вам будет прислан специалист. О времени прибытия сообщим дополнительно».

«Хороший специалист?» – не удержалась я.

Вместо ответа экран высветил усмехающуюся рожицу – именно так Девятый смеялся. Я облегченно вздохнула. Не прошло и пяти лет…

Собственно, началось это не пять, а почти десять лет тому назад, сразу после катастрофы, превратившей большой и шумный областной центр в Объект. Из трех с лишним миллионов жителей треть погибла сразу, еще треть сумели эвакуировать, а остальные были обречены – за железной стеной карантина, среди серой мертвой пыли, в которую обратилась половина города.

Вначале появились слухи. Ушлые репортеры сумели проникнуть за непроходимый кордон, сообщив потрясающую весть: люди живут. Живут, отстраивают город, даже пустили трамвай. Помню небывалую фотографию (кажется, первым на Объект проник какой-то смельчак из «Бумбараша», рупора экстремистов): вокруг черный пустырь, искореженное железо, а в центре – дом, обычный, девятиэтажный. В окнах горит свет, старушки мирно сидят на лавочках. А ведь в городе не работала ни одна электростанция!

Да, город – все, что от него осталось – выжил. Это казалось невозможным: после Хиросимы, после Чернобыля. Но вскоре слухи подтвердились, а на смену им пришли новые. Тогда-то я и услыхала впервые о чудотворных иконах, о домовых, вкупе с таинственными исчезниками починяющих электропроводку в разрушенных домах. В те дни я уже не первый год разрабатывала «Паникера», мы с ним вместе смотрели новости…

Странная привычка была у Саши: каждый день смотреть новости по «ящику». Тогда я впервые поняла, что такое «человек ХХ века». Новости каждый день, споры о политике, песни под гитару, Окуджава, Галич – кто их помнит теперь? Эх, Саша, Саша…

Я не верила, посмеивалась над сказками об исчезниках и кентаврах. А «Паникер», то есть Саша, верил. Я поражалась: интеллигент, физик, диссидент, слушавший на митингах самого Сахарова… Верил! Верил – и даже пытался объяснить, что дело не в названии, и даже не в том, что фиксирует фотопленка…