Дмитрий Громов - Сборник Один плюс один

— Что, испугался? — подзадорил его Фухе.

— А пусть даже и испугался, — неожиданно легко согласился Мумак Сингх. — Я понял, чего ты хотел! Чтобы я разозлился и открыл дверь — вот тут–то ты бы на меня и бросился. Да, у тебя был шанс. Но теперь его нет! Я не клюну на эту удочку! Все равно меньше, чем через полтора часа, ты отправишься на встречу с Кали.

Тут Мумак Сингха неожиданно заинтересовал окурок Фухе, который он все еще брезгливо держал двумя пальцами. Тюремщик осторожно поднес окурок к своему толстому носу, шумно втянул ноздрями воздух…

— Э–э–э, да вы еще и наркоман, комиссар! — снова расплылся в улыбке служитель Кали. — Попросту говоря, торчок! Не ожидал, вот уж от кого — от кого, а от вас не ожидал. О, да у вас еще есть! — Фухе как раз извлек из кармана пачку «Синей птицы».

— А может, и мне дадите сигаретку? — вдруг перешел на заискивающе–просительный тон Мумак Сингх. — А я тогда вас совсем не больно зарежу!

— А может, выпустишь? — без особой надежды осведомился Фухе.

— Ну что вы, комиссар, как можно?! Всего за одну сигаретку с гашишем… Нет, не пойдет!

— Ладно, на, травись, — сдался Фухе, передавая через решетку Мумаку сигарету. — Только чтоб не больно резал!

— Да что вы, комиссар, — заулыбался Мумак, закуривая. — Вы даже не заметите ничего! Раз — и перед вами уже Кали.

— Ладно, там видно будет, — мрачно пробормотал комиссар, прикуривая в свою очередь.

— Правильно, правильно, покурите, комиссар, да побольше, — захихикал Мумак Сингх. — Тогда и вообще ничего не почувствуете! Ну ладно, пора мне, а то главная жрица ждать не любит. До скорого, комиссар! — и по коридору забухали удаляющиеся шаги.

Фухе остался один. Докурив одну сигарету, он, немного поразмыслив, последовал совету своего тюремщика и достал следующую.

Из камеры Фухе в совершенно бессознательном состоянии вынесли Мумак Сингх и Рамакришна. Комиссар лишь вяло шевелился и бормотал что–то невразумительное, вроде: «Мама мыла Раму, мама мыла Кришну, Кришна в харю Раме, Рама в харю Кришне!..» Это было отнюдь неудивительно, потому что явившиеся за Фухе тюремщики насчитали на полу его камеры более десятка окурков, а в самой камере стоял характерный запах гашиша, смешанный с запахом табака «Синяя птица».

— Ну вот, и вязать не надо, — заключил пребывавший в благодушном настроении после выкуренной сигареты с гашишем Мумак Сингх.

— Зато тащить всю дорогу прийдется, — мрачно возразил Рамакришна, которому гашиша не досталось.

— Харя Кришны! — подал голос Фухе. — Ну и харя!..

Комиссара действительно пришлось нести почти всю дорогу, поскольку на ногах он стоял плохо, а идти отказывался наотрез. Тем не менее, без четверти двенадцать Фухе был доставлен в храм и на веревке спущен в потайной жертвенный зал.

Рабиндрагурия — на удивление стройная черноволосая девушка с широко распахнутыми от ужаса глазами — была уже здесь. Она не была связана — в зале находилось десятка два крепких полуголых мужчин, и бежать девушке было совершенно некуда. Когда из люка в потолке выпал Фухе, принцесса невольно вскрикнула.

— Господин комиссар?! Что они с вами сделали?! Накачали наркотиками?! Изверги! Палачи! Теперь мы погибли!

(Рабиндрагурия узнала великого комиссара по фотографиям, которые давно собирала.)

— Я сам–м–м н–н–накачалс–с–ся! — с трудом выговорил Фухе и вновь отключился.

Тут глухо застучали барабаны, выбивая какой–то первобытно–жуткий, засасывающий ритм, участники обряда расселись по своим местам и затянули загробными голосами:

Кали–и–и, Кали–ма–а,

Кали–и–и, Кали–ма–а!..

— Калин–ка–а, малин–ка–а, — попытался Фухе включиться в общий хор, но комиссар все время сбивался с такта и потому вскоре бросил это занятие.

— Кого первого кончать сегодня будем? — спросил один из хористов у другого, очевидно, более осведомленного, не прекращая при этом петь.

— Мужика, — авторитетно заявил другой приверженец Кали, также не переставая петь. — Который комиссар. Он тут тугов искал, это нас то есть, а заодно наркотики. Нашел, однако. И нас, и наркотики — вишь, как обдолбился!

— А принцессу жалко, — вмешался третий туг.

— Теперь уж поздно жалеть. Если сюда попала — выход один…

Неожиданно в зале в одно мгновение наступила тишина, и никто так и не понял, откуда появилась одетая в серебро и чернь женщина с широким кривым ножом в руке.

— Главная жрица! — пояснил новичкам всезнающий туг.

— Мама! — вскрикнула Рабиндрагурия.

— Твою мать!.. — пробормотал Фухе.

— Теперь твоя мать — великая Кали! — просветила Рабиндрагурию женщина. — Скоро ты предстанешь перед ней.

— И ты меня зарежешь, мама?! — все еще не веря, всхлипнула принцесса.

— Всенепременно, доченька! А ты как хотела? Но сначала мой помощник Мумак Сингх зарежет вот этого дядю. Ты не бойся, дяде не будет больно — он «под кайфом». И тебя я тоже не больно зарежу…

Рабиндрагурия заплакала.

— Кали слезам не верит! — наставительно изрекла главная жрица.

Тем временем Мумак Сингх подтащил вяло передвигавшего ноги комиссара к алтарю, располагавшемуся перед статуей богини Кали, и взял протянутый ему главной жрицей ритуальный нож. Обернувшись, Мумак Сингх обнаружил, что Фухе стоит на четвереньках над алтарем, обхватив его руками, и, похоже, собирается блевать.

— Обдолбился, скотина, — проворчал помощник главной жрицы.

— Убей его поскорее, пока он алтарь… тово… не осквернил, посоветовала ему жрица.

Мумак Сингх наклонился над комиссаром и схватил его за шиворот.

— Ты готов к смерти? — спросил палач.

— А ты? — в свою очередь осведомился Фухе совершенно нормальным, и к тому же весьма злорадным голосом.

— Я?! А мне зачем? — не понял Мумак Сингх.

— А вот зачем, — охотно пояснил комиссар — и в руке его мелькнуло пресс–папье. Хрясь! — и голова Мумак Сингха очень красиво разлетелась на куски.

— Я же говорил — после моего удара не выживешь, — несколько запоздало заметил Фухе. В другой его руке уже был «Парабеллум».

— Джин, сюда!!! — что было сил заорал комиссар. — Принцесса — ко мне за спину! Вот тебе нож этого придурка — в случае чего отмахаешься. Пистолеты заряжать умеешь? Ну и отлично. Джин, Шива тебя побери, где ты шляешься?!! Сейчас мы без тебя всех их перебьем!