Наталья О`Шей - Ангелофрения

Если боги и слышали эти мольбы, то предпочитали пока не вмешиваться в дела смертных.

Нил делил Фивы на две части. Правобережную половину столицы традиционно именовали Городом Живых, левобережную – Городом Мертвых, хоть мертвецам давным-давно пришлось потесниться: столица продолжала расти и развиваться, жилые кварталы беззастенчиво разрастались на месте древних гробниц. На севере и на юге граница Фив определялась не столько руинами оборонительных сооружений, сколько храмовыми комплексами Всемогущего Амона, расположенными, соответственно, в районах Карнак и Луксор.

Спецдирижабль госбезопасности Нового Царства – с усиленной металлической оболочкой, с пулеметами Гатлинга по обе стороны гандолы – причалил к служебному пилону дворца фараона. Дворец возвышался в северо-восточной части Фив и был окружен пышными садами, в которых зеленели сикоморы и сандаловые деревья, всевозможные виды пальм, кипарисы, олеандры и тамариксы.

Резиденцию государя построили, отойдя от архитектурных канонов, которые сложились в стране в течение тысячелетий самобытной культуры. Обитель Сети Второго не походила ни на резиденции фараонов древности, ни на храмовые комплексы Луксора, Карнака или Абу-Симбела. Дворец, возведенный в неоготическом стиле по проекту приглашенного британского архитектора, отражал современную, приближенную к европейской, сущность Нового Царства. Здесь был полукруглый фронтон с витражной розой, башни с барочными пилонами и высоченными шпилями, атриум внушительной площади, накрытый световым фонарем. По ночам дворец освещался лампами, работающими на электрике. Лепнина, украшавшая стены, тогда отбрасывала четкие тени, которыми дополнялся сдержанный декор главного здания Фив.

Всего этого Магдалина видеть не могла.

Во время полета она жила в аскетично обставленной каюте без иллюминатора. В ее распоряжении были лишь привинченные к палубе кровать и тумба, клозет, отделенный от основного помещения ширмой. Еду подавали на подносе через лючок в дверях. Порции были маленькими, но у нее едва получалось их осилить.

Магдалина плохо помнила, как они выбирались из России на Средиземноморское побережье Нового Царства. Кажется, Саддаму Сани содействовали все – полиция, пограничники, таможенники. Еще бы: служитель закона, наделенный особыми полномочиями, возвращает паршивую овцу в загон. Обвинение в преступлении против государства – это очень серьезно. И глядя на простоволосую молодую женщину в неопрятном платье, пестрящем плохо замытыми пятнами грязи, и с прожженной шалью на плечах, можно было лишь с сожалением качать головой.

Ее запястье сжимал браслет наручника, второй браслет ищейка фараона держал защелкнутым на своей волосатой лапе. Наверняка это было унизительно, и вообще – бесчестно в отношении нее. Но Магдалина не роптала; поначалу она вообще никак не реагировала на происходящее. Она послушно выполняла указания Саддама Сани, она ела и пила, а сама спала с открытыми глазами и даже видела сны.

О шквальном ветре со снегом… о высоких волнах… о клокочущей пене в прибрежных скалах… о северном сиянии над древними, обжитыми мхами скалами…

О тяжелом дирижабле с тигровыми полосами на оболочке, который, невзирая на непогоду, продвигается к ведомой лишь его капитану цели.

И еще ее постоянно преследовал запах плесени.

Лишь когда они прибыли на военно-морскую базу Нового Царства, расположенную в окрестностях Розетты, Магдалина начала приходить в себя. На побережье было непривычно просторно и солнечно. Лениво шуршали жесткой листвой пальмы, перекликались чайки в бездонных небесах. Море было совсем не то, какое она видела во снах: белая полоса прогретого пляжа, кроткий прибой, изумрудная волна, по которой перекатывались матовые кругляши медуз. Разве что не вписывались в идиллический пейзаж черные броненосные крейсеры, стоящие на рейде.

– Что с детьми?! – вскричала Магдалина, кидаясь к Саддаму Сани. – Где они? Я хочу их видеть!

Агент фараона не снизошел до объяснений. Доставив ее на базу, он поспешил умыть руки. Офицеры в форме военных воздухоплавателей – черные галифе, кители оливкового цвета и фуражки с соколами на кокарде – помогли Магдалине, ослепленной горькими слезами, подняться по шаткому трапу на борт спецдирижабля. Проводили в каюту и закрыли за ней на замок двери. На кровати Магдалину ждала женская одежда, которая пришлась бы к лицу уроженке Нового Царства: белая блуза, белые брюки свободного кроя, зауженные внизу, легкий платок на голову. В углу стояли расшитые бисером туфли без задников. Магдалина взяла туфли в руки, повертела, рассеянно осмотрела со всех сторон, а затем швырнула в дверь.

Дирижабль летел долго. Изнурительно долго.

Запертая в четырех стенах, Магдалина вскоре утратила чувство времени. Сколько они находились в пути – неделю? Полмесяца? Лампа, работающая на электрике, никогда не гасла. Магдалина привыкла спать, накрывшись с головой одеялом.

Сначала движение дирижабля не ощущалось. Лишь прижав ладони к переборке можно было почувствовать легкую вибрацию. Так длилось до тех пор, пока однажды Магдалину не разбудила усиливающаяся качка. Пришлось забраться с ногами на кровать, завернуться в одеяло и гнать прочь воспоминания о последних минутах «Ковчега».

Спецдирижабль отчаянно маневрировал, менял курс и высоту. Магдалина читала шумы машинного отделения, изменения крена и дифферента как открытую книгу. Походило на то, что они попали в шторм.

Но тряску и болтанку снова сменил период мнимой неподвижности. На самом же деле в это время спецдирижабль преодолевал последние мили, отделяющие опустошенные вулканом земли от столицы Нового Царства.

Настал час, и двери открылись. После заточения узкие коридоры воздушного судна показались Магдалине необоснованно просторными. Настолько просторными, что голова закружилась. А может, голова кружилась от волнения. Или от голода, которым Магдалина бездумно морила саму себя.

До последней минуты она была уверена, что придется иметь дело с дельцами и интриганами из Мемфиса – Юджином Мосдеем и полковником Парваизом. Но за внешним люком дирижабля оказался не переполненный людьми воздушный порт, а сумрачное помещение, из которого вела куда-то вниз винтовая лестница. Магдалина, следуя указаниям сопровождавших ее офицеров, зашагала по ступеням. С каждым шагом ее охватывало все большее удивление.

Слишком искусна резьба барельефов и горельефов. Слишком благороден мрамор, отчасти прикрытый слишком дорогими ковровыми дорожками, вытканными из шелковой нити. А цветные витражи на стрельчатых окнах походят на сказочные кристаллы, грани которых каждый образуют каждый раз новый рисунок, если смотреть на них под разными углами.