Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы

— Мне известны некоторые из обстоятельств, заставивших вас покинуть Терру. Вы пытаетесь таким странным образом загладить некую свою вину. Я прав?

Барни изумленно уставился на Фэйна.

— Что-то я вас не понимаю… Вы что, тоже исповедуете какую-то религию?

— Вероятно, вас обидели или насторожили мои слова, мистер Майерсон? Но поверьте, я не оговорился. Именно так все и обстоит. К тому времени, когда мы заберем вас в «Угодья Винни-Пуха», вы искупите свою вину сполна. Посмотрите на это. — Он извлек из кармана маленькую пластиковую ампулу.

У Барни внутри все похолодело.

— Что это? — спросил он дрожащим голосом.

— Ваша болезнь. Ваших показаний на суде может быть недостаточно — эксперты, скорее всего, захотят обследовать вас.

— Ну-ну. И что же это за болезнь?

— Это эпилепсия, Майерсон. Так называемая форма «Кью». На ней мы остановились не случайно. Никто не знает ее точный источник — органические поражения мозга, которые не фиксируются на энцефалограмме, или же психические расстройства.

— Вы могли бы сказать мне о симптоматике?

— Припадки, — ответил Фэйн скорбно и, немного помолчав, добавил: — Я вам сочувствую.

— Понятно, — пробормотал Барни, — И долго это будет со мной продолжаться?

— Мы сможем дать вам антидот только после того, как суд примет окончательное решение. В любом случае больше года это не продлится. Теперь вам понятно, почему я заговорил об искуплении? В свое время вы не помогли Лео, и теперь вам приходится искупать свою вину. Мы заявим, что болезнь, внезапно поразившая вас, является прямым следствием употребления Чу-Зи. При этом…

— Да, — покачал головой Барни. — Здорово вы придумали. Эпилепсия — штука действительно страшная. Раньше был рак, теперь — эпилепсия. Люди боятся ее как огня. Ведь заболеть-то может любой.

— Особенно той формой, которая будет обнаружена у вас. Вы мне, возможно, не поверите, но, по слухам, ученые до сих пор бьются над загадкой ее возникновения! Есть и еще одна причина, заставившая нас остановиться именно на этой форме. При заболеваниях такого рода в мозгу не наблюдается органических изменений. Значит, мы всегда сможем вас вылечить. Возьмите ампулу. Здесь метаболический токсин, его действие подобно метразолу: не только вызывает припадки, но и определенным образом влияет на энцефалограмму.

— А как же анализ крови?

— Он покажет присутствие в крови какого-то токсина, а это именно то, что нам нужно! Мы представим на суд результаты вашего недавнего медицинского обследования. Там ведь никаких отклонений от нормы нет. Уж во всяком случае ни эпилепсии, ни токсинов в крови. Верно? Таким образом, появление названного токсина в крови расценят как одно из побочных действий новой наркоты.

— Ну а если я проиграю этот процесс? — поинтересовался Барни.

— В любом случае уровень продажи Чу-Зи тут же упадет. Ни для кого не секрет, что большинство колонистов, долго сидящих на дури, страшно боятся испортить здоровье. На этой почве у них возникают различные фобии.

Фэйн кашлянул и добавил:

— Кстати, токсин, который вы держите в руках, фантастически редок. Лео доставал его через какие-то свои каналы. Если не ошибаюсь, производят его где-то на Ио. Один доктор…

— Этого доктора зовут Вилли Денкмаль, — вырвалось у Барни.

Фэйн пожал плечами.

— Это не важно. Важней другое. Приняв Чу-Зи, вы тут же должны выпить содержимое ампулы. Постарайтесь, чтобы ваш первый припадок произошел на глазах у соседей по отсеку, а не где-нибудь в безлюдной пустыне. Как только вы придете в себя, звоните в ООН и просите о медицинской помощи. Своего доктора вызывать не стоит, пусть пришлют государственного эксперта.

— Наверное, неплохо бы во время припадка снять с меня энцефалограмму. Как вы на это смотрите?

— Вы совершенно правы. Поэтому попытайтесь тут же попасть в один из госпиталей ООН. На Марсе их всего три. На то у вас будут весьма веские причины, — Фэйн на мгновение задумался, но тут же продолжил: — Если уж быть откровенным до конца, припадки весьма агрессивны. Всплеск жестокости не только против других, но и против самого себя. Исполненные агрессии, истероидные приступы будут заканчиваться частичной или полной потерей сознания. Природа заболевания очевидна — сначала типичная тоническая стадия, отличающаяся особенно сильными судорогами, затем — стадия клоническая, для которой характерны ритмически повторяющиеся судороги, перемежающиеся с полным расслаблением. После этого, разумеется, наступает кома.

— Говоря иначе, это обычная судорожная форма. Так?

— Неужели это вас пугает?

— Я думаю. Перед Лео я, конечно, в долгу. Двух мнений тут быть не может. И все же не стоит козырять словом «искупление».

Барни вдруг вспомнилась Энн. Интересно, повлияет ли болезнь на их отношения?

Наверняка все тут же закончится…

Выходит, придется пожертвовать не только собой. И все ради него, ради Лео. Впрочем, и Лео тоже делает шаг навстречу — он вытащит его отсюда…

— Должен предупредить, — прервал его размышления Аллен Фэйн, — вероятно, они попытаются убрать вас. Скорее всего, это произойдет в тот момент, когда вы потребуете адвоката. На самом деле они…

— Пора мне возвращаться в свою нору. Вы не возражаете?

— Конечно нет! Идите, осваивайтесь. Но прежде позвольте мне дать вам один совет в отношении той девицы. Доберман первым из колонистов и женился, и развелся здесь, на Марсе. В соответствии с законом Добермана в этом богом забытом месте эмоциональная привязанность и интимные отношений являются вещами взаимоисключающими. Я думаю, роман ваш закончится уже через две недели. И не потому, что вы заболеете, — нет, просто так уж устроена жизнь на Марсе. Вечное движение. ООН такое положение вещей устраивает. Чем больше детей, тем больше колонистов. Вы меня понимаете?

— В таком случае ООН может воспрепятствовать нашим отношениям, ибо они основаны на чем-то совершенно ином.

— Не тешьте себя иллюзиями, Майерсон, вы уже не мальчик. Я наблюдаю за этой планетой день и ночь уже много лет подряд. Я ни к чему вас не призываю — я просто констатирую факт. Откровенно говоря, вы мне нравитесь. Именно поэтому я вас предостерегаю.

— Спасибо, — буркнул Барни и зашагал к своему отсеку, освещая путь фонариком. Радиомаяк, висевший у Барни на шее, тут же ожил. Сигналы удивительно напоминали квакание лягушки. Лягушки, предвкушавшей возвращение в родное болото.

«Хорошо, я сожру отраву! И подам на этих ублюдков в суд. Пусть Лео не сомневается. Не хочу оставаться у него в долгу. Однако на Землю не полечу. Если не выживу здесь, я не смогу жить нигде. С ней — с Энн Готорн. Эта убогая дыра станет для меня землей обетованной.

Завтра утром начну расчистку моего первого огорода. Завтра утром я начну новую жизнь».