Альфред Бестер - Тигр. Тигр!

— В чем дело, эй, ты?

— Я?.. — Лакей удивленно посмотрел на Фойла. — Вы чем-то недовольны, мистер Формайл?

— Как ты меня зовещь?

— По имени, сэр.

— Мое имя… Формайл? — Фойл приподнялся на локтях. — Нет, мое имя Фойл. Гулли Фойл. Так звать меня.

Лакей прикусил губу.

— Простите, сэр…

Он вышел, и через минуту в комнату вбежала прелестная девушка в белом.

Она села на край постели, взяла Фойла за руку и заглянула в глаза. Ее лицо выражало страдание.

— Милый, милый, милый, — прошептала она, — пожалуйста, не надо начинать все сначала. Доктор клянется, что ты пошел на поправку.

— Что начинать?

— Всю эту чепуху про Гулливера Фойла, будто бы ты простой…

— Я Гулли Фойл. Мое имя — Гулли Фойл.

— Любимый, нет. Это болезнь. Ты чересчур много работал.

— Гулли Фойл всю мою жизнь, я.

— Да, знаю, дорогой, тебе так кажется. На самом деле ты Джеффри Формайл. Ты… о, к чему я это рассказываю? Одевайся, любовь моя. Тебя ждут внизу.

Фойл позволил лакею одеть себя и, как в тумане, спустился по лестнице.

Прелестная девушка, очевидно обожавшая его, повсюду была с ним.

Они пересекли колоссальную студию, заставленную мольбертами и незаконченными картинами, миновали зал со шкафами, столами, посыльными и секретаршами и вошли в громадную лабораторию с высокими потолками, загроможденную стеклом и хромом. Колыхалось и шипело пламя горелок, бурлили и пенились разноцветные жидкости, пахло странными химикалиями. По всему чувствовалось, что здесь проводятся необычные эксперименты.

— Что все это? — спросил Фойл.

Девушка усадила его в плюшевое кресло у необъятного стола, заваленного бумагами. На некоторых из них красовалась оставленная небрежным взмахом пера внушительная подпись: Джеффри Формайл.

— Все свихнулись, все… — забормотал Фойл.

Девушка остановила его:

— Вот доктор Реган. Он объяснит.

Импозантный джентльмен со спокойными уверенными манерами подошел к Фойлу, пощупал пульс, осмотрел глаза и удовлетворенно хмыкнул.

— Прекрасно, — сказал он. — Превосходно. Вы близки к полному выздоровлению, мистер Формайл. Можете уделить мне одну минуту?

Фойл кивнул.

— Вы ничего не помните. Случается — перетрудились, к чему скрывать — чрезмерно увлеклись спиртным и не выдержали нагрузок. Вы утратили связь с реальностью.

— Я…

— Вы убедили себя в собственном ничтожестве — инфантильная попытка уйти от ответственности. Вбили себе в голову, будто вы простой космонавт по имени Фойл. Гулливер Фойл, верно? Со странным номером…

— Гулли Фойл. АС 128/127.006. Но это я! Про…

— Это не вы. Вот вы. — Доктор Реган махнул рукой в сторону необычных помещений, виднеющихся через прозрачную перегородку. — Обрести настоящую память, всю эту великолепную реальность можно, лишь избавившись от фальшивой. — Доктор Реган подался вперед, гипнотически сверкнув стеклами очков. — Восстановите детально вашу старую память, и я уничтожу ее без следа. Где, по-вашему, вы оставили воображаемый корабль «Номад»? Как вам удалось спастись? Где ваш воображаемый «Номад»?

Фойл заколебался.

— Мне кажется, я оставил «Номад»… — Он замолчал. Из блестящих очков доктора Регана на него уставилось дьявольское лицо… кошмарная тигриная маска с выжженной надписью «НОМАД» через перекошенные брови. Фойл вскочил.

— Врете! — взревел он. ~ Это я, по настоящему я!

В лабораторию вошел Саул Дагенхем.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Все свободны.

Кипучая жизнь в соседних комнатах прекратилась. Актеры исчезли быстро и тихо, не глядя в сторону Фойла.

Дагенхем обратил к Фойлу свою смертельную улыбку.

— Ты крепкий орешек, не правда ли? Ты воистину уникален. Меня зовут Саул Дагенхем. У нас есть пять минут для разговора. Выйдем в сад.

Сад Успокоения на крыше Терапевтического Здания был венцом лечебного планирования. Каждая перспектива, каждый цвет, каждый контур умиротворяли страсти, гасили раздражение, смягчали злость, убирали истерию, наводили меланхолию.

— Садись. — Дагенхем указал на скамейку рядом с кристально чистым бассейном. — Мне придется походить вокруг. Я облучен. Ты понимаешь, что это значит?

Фойл угрюмо мотнул головой. Дагенхем сорвал орхидею и обхватил ее ладонями.

— Следи за цветком. Увидишь. — Он прошел перед скамейкой и неожиданно остановился. — Ты прав, разумеется. Все, что с тобой случилось, — правда. Только… что с тобой случилось?

— Проваливай, — прорычал Фойл.

— Знаешь, Фойл, я восхищаюсь тобой.

— Проваливай.

— По-своему, по-примитивному, у тебя есть характер и изобретательность. Ты кроманьонец, Фойл. Бомба, брошенная на верфи Престейна, была замечательна; ты разграбил чуть ли не весь Объединенный Госпиталь, добывая деньги и материалы. — Дагенхем стал считать по пальцам. — Обобрал слепую сиделку, очистил шкафчики, украл химикалии, украл приборы.

— Проваливай.

— Но откуда такая ненависть к Престейну? Зачем ты пытался взорвать его корабль? Чего ты хотел?

— Проваливай.

Дагенхем улыбнулся.

— Если мы собираемся беседовать, тебе придется выдумать что-нибудь новенькое. Твои ответы становятся однообразными. Что произошло с «Номадом»?

— Я не знаю никакого «Номада», ничего не знаю.

— Последнее сообщение с корабля пришло семь месяцев назад. Потом… Что ты делал все это время? Украшал лицо?

— Я не знаю никакого «Номада», ничего не знаю.

— Нет, Фойл, не пойдет. У тебя на лбу татуировка «Номад». Свежая татуировка. Гулливер Фойл, АС 128/127.006, помощник механика, находился на борту «Номада». И как будто одного этого недостаточно, чтобы разведку залихорадило, ты возвращаешься на частной яхте, считавшейся пропавшей более пятидесяти лет. Послушай, да ты просто напрашиваешься на неприятности! Знаешь, как в разведке выбивают ответы из людей?

Фойл выпрямился. Дагенхем кивнул, увидев, что его слова попали в цель.

— Подумай хорошенько. Нам нужна правда, Фойл. Я пытался выманить ее у тебя хитростью, признаю. Ничего не получилось, признаю. Теперь я предлагаю тебе честную сделку. Если пойдешь на нее, мы защитим тебя. Если нет, проведешь пять лет в застенках разведки — или в ее лабораториях.

Фойла испугали не пытки; он боялся потерять свободу. Нужна свобода, чтобы набрать денег и снова найти «Воргу»; чтобы убить «Воргу».

— Какую сделку? — спросил он.

— Скажи нам, что произошло с «Номадом» и где он сейчас?

— Зачем, ты?

— Зачем? Спасти груз, ты.

— Там нечего спасать. Чтоб за миллион миль да ради обломков?! Не крути, ты.

— Ну, хорошо, — сдался Дагенхем. — «Номад» нес груз, о котором ты не подозревал, — платиновые слитки. Престейн покрывал свой долг Банку Марса — двадцать миллионов кредиток.

— Двадцать миллионов… — прошептал Фойл.