Максим Казаков - Принцип Земля

— Так что, получается, уши и глаза могут быть везде, — подытожил Аким. — И они легко могут менять форму и назначение. Это видел отец Глеба.

— Тогда, если они все общаются, должен быть постоянный фон, — закончил свою прерванную мысль Орест.

— Тогда вам с Акимом и карты в руки, — сказала Пелагея. — Просканируйте его.

— В каком диапазоне? — наивно поинтересовался Орест.

— В максимально широком! — не менее наивно, но молниеносно ответила Пелагея.

— Во всех известных, — уточнил Аким. — Только у нас нет такого оборудования, чтобы просканировать все известные диапазоны.

— Что-то специальное нужно? — продолжила Пелагея.

— Пел, ну, не тазиком же гамма-излучение, например, сканировать!? — ответил Аким.

— Если б присутствовал постоянный гамма-фон, мы бы уже, наверное, давно все вымерли. А мы знаем, что они здесь уже не менее семидесяти лет, — сообщил Глеб, — если сопоставить работы отца, начало раскопок и так далее.

— Про гамму я так просто сказал, но она, наверное, тоже разная бывает.

— Гамма довольно сильно поглощается веществом, даже воздухом, — сказал Захар. — Для связи оно… — Захар скептически покачал головой.

— Ладно вам, не умничайте, — остановила спор Пелагея. — Вы поняли, что именно нужно просканировать. Скажем так, нужно проверить все известные нам способы дистанционной передачи информации.

— Подождите, на счет фона, — включился неожиданно в разговор доктор Адиса, ученый из исследовательского ядерного центра, член крыла Венец. Обычно он не много говорил во время мостов. — Я тут припоминаю, как-то давно на конференции, посвященной парадоксам природы, я слышал про некое предполагаемое поле, потом мне попадалась информация в публикациях. Группа ученых где-то в тридцатых еще годах, уже давно, в…, не помню, где они базировались, исследовали белки, и, как они решили, обнаружили какое-то излучение, которое воздействовало на белок при полной изоляции образца от всяких известных внешних воздействий.

— Да это просто белок гнил у них! — предположил насмешливо Орест.

— Ну, тебе, конечно, виднее, чем людям, которые этому жизни посвятили, — сдержанно ответил ему Адиса.

— Ладно, пусть они не обижаются.

— Да, некоторые из них, может, уже и не могут обижаться. Так что не беспокойся об извинениях.

Там проблема пошла от биологов. Один наблюдаемый ими вид медуз, они заметили, мигрировал в более низкие слои воды. Притом, что вид требователен к свету. Точнее не сам вид, а симбиотические водоросли, от которых зависело питание и самих медуз. Ну, так или иначе, не пойдем сейчас в детали, я их сам не знаю, медузы вопреки этому ушли вглубь. Подробности поищу у себя в записях. Но факт в том, что медузы мигрировали вдруг! Предыдущие тысячелетия или, по крайней мере столетия с тех пор, как их открыли и начали изучать, они существовали стабильно без миграций. Значит, фактор ранее отсутствовал.

— Да там факторов разных могло быть, атомная лодка раз чихнула под медузами, они и того, — снова отсветился Орест.

— Ну, видишь, ты быстро догадался, а они пять лет работали, прежде чем решиться опубликовать свои выводы — снова выдержанно прокомментировал Адиса.

— Орест, — предложила Пелагея. — А ты вот не потешки глаголь, а у нас же есть возможность порыться в базах некоторых поисковиков, свяжись с ребятами.

— Они же опять ссылки только дадут, самих страниц не вынут, — проныл Орест.

— В курсе! Не первый раз, — ответила Пелагея. — Сами страницы у них понятно никогда не хранились. Они только по ссылкам названия центров, университетов, компаний, чьи лаборатории, страны, города, адреса еще лучше, все, что можно, пусть восстановят.

— Ладно. Схожу сегодня.

— Больше мне никакой информации по этой теме потом не попадалось, — припомнил доктор Адиса.

— Могу предположить, их просто закрыли, — сказал Глеб. — Я имею в виду эти исследования, если это действительно связано с ними… Так же, как и работы моего отца.

— А когда мы будем ловить следующего? — неожиданно задался вопросом Нейл.

— А смысл? Поймаем, на следующий день его друзья вынут, а наших положат при этом — ответил Захар. — Нужно теперь научиться их изолировать.

— А если мы сможем изолировать одного, то, возможно, придумаем, как перекрыть связь им всем, в пределах всей Земли, — развила мысль Пелагея.

По короткому пути дорога домой занимала у Захара не более получаса. Но короткий путь был местами мрачноват, хотя обычно спокоен. На больших улицах Захар успевал поздороваться со всеми ежедневными случайными уже ставшими знакомыми прохожими и торгашами, прочитать знакомые вывески, подобрать, если вдруг, монетку… В переулках поспокойнее у него внимание рассеивалось или уходило в себя, так как окружающая обстановка не боролась за него с призраками головы.

Больше всего ему нравилось ходить по этой дороге в такое время года, когда его возвращение домой совпадало с сумерками. Странно, но он почему-то с детства любил заставать момент, когда зажигаются фонари. Еще не совсем темно, но и не светло. Вот они загорелись. Фонари не то, чтобы светят, но горят. И то ли они разгораются, то ли темнеет на глазах, но, кажется, что они горят все ярче и ярче.

Сегодня, однако, было уже темно, а светили лишь избранные фонари.

Захар не заметил машину, которая свернула за ним в переулок и ехала позади, дожидаясь, когда Захар начнет переходить улицу, а переходил он ее обычно возле какого-нибудь из горевших фонарей. Только он приблизился к проезжей части, машина прибавила скорости и остановилась напротив Захара как раз, когда тот шагнул с тротуара. Прямо перед Захаром открылась дверь:

— Нужна соломка? — раздался вполне обычный не вызвавший бы в другой остановке тревоги голос и салона. Да и интонация была ненапрягающей.

— Как-то нет, — ответил Захар и вернулся на тротуар, торопливо зашагав вперед.

— Не дерем, договоримся об обмене, — продолжили из машины, двигаясь вслед за Захаром. — Не надо? Давай так поговорим, есть разговор.

— Да, как-то обойдемся, — буркнул Захар, все-таки ощутимо встревожившись.

— Подожди, не спеши так. Это на счет них.

— Я никакую не курю и ничего не колю, — пытался отвязаться от навязчивой машины Захар.

Фраза «на счет них» его зацепила и еще больше насторожила. Захотелось узнать подробности. Но обстановка была явно не располагающей: темный переулок, он один, подозрительный автомобиль, опять же мама с детства говорила «не разговаривать…».

«На счет них…, - пролистывал варианты Захар. — Мало кто знает о них что-то стоящее. Или они хотят узнать у меня? Тогда они могут быть ими…»

Он все-таки отошел дальше от края тротуара и поспешил к перекрестку, где свернул не в свою сторону, но на более освещенную и оживленную улицу. Пройдя один дом, он исчез в торговом центре. Случай заставил его изменить маршрут домой. Он стал обходить философские улицы стороной.