Георгий Попов - За тридевять планет

Робость и всякие опасения точно рукой сняло. Не сговариваясь, мы оба я и здешний Эдька Свистун — вышли из своего укрытия и шагнули вперед. Нас разделяло расстояние шагов в пятнадцать, не больше. Мы быстро преодолели его и очутились возле космического корабля. Я глянул и обомлел. Издали корабль казался серебристым и сигарообразным, а вблизи отливав золотом, да и форма оказалась не сигарообразной, а какой-то выпукло-вогнутой, то есть в одном месте выпуклой, в другом — вогнутой, — совсем невероятная форма.

Но что нас, и меня особенно, поразило, так это внешность самого космонавта. Перед нами стоял третий Эдька Свистун, так сказать, Эдька Свистун-3. Я глянул на здешнего Эдьку, потом на этого, третьего, и увидел, что они похожи, как две капли воды. Только одеты были по-разному. Здешний в шортах и рубашке-безрукавке, а этот, третий, — в штанах в гармошку, в рубахе в гармошку и в сапогах, вернее — в сапожках, голенища которых тоже были собраны в гармошку. Но все остальное в полной норме. Голова одна, руки и ноги — по две, нос один, а глаз тоже два, короче говоря, человек как человек.

— Ну, здравствуй! — сказал здешний Эдька Свистун и протянул руку.

— Здравствуй! — Я тоже протянул руку.

Естественно было ожидать, что третий Эдька если не ошалеет, то, во всяком случае, потеряет дар речи.

Как бы не так!

— Здравствуйте! — сказал третий Эдька Свистун и протянул обе руки. Мне досталась левая, и я крепко пожал ее. В меру крепко, разумеется.

— Откуда ты? — спросил здешний Эдька. Он чувствовал себя хозяином, то есть старшим, не по возрасту — возраст у нас был одинаковый, день в день и минута в минуту, — старшим по месту жительства, если можно так сказать. Ведь не он к нам, а мы к нему прилетели.

— Я с Планеты Людей, — ответил, точно отрапортовал, третий Эдька Свистун. — Я летел со скоростью, которую не в силах представить живущие, столько дней, сколько пальцев у нас троих на руках и ногах, и вот я здесь, перед вами. Я летел от солнца к солнцу, и мог бы лететь еще, если бы не встретил на пути эту планету. Увидев голубой шар впереди и слева, я подумал, что это, наверно, что-то интересное, что-то такое, что заслуживает внимания, и нажал на кнопку спуска.

Я хотел приземлиться в центре деревни — увы! — не рассчитал немного.

— Что за планета, откуда ты прилетел? — опять задал вопрос здешний Эдька Свистун.

— Планета, где люди желают друг другу только добра, — ответил третий Эдька Свистун. — Ученые с математической точностью подсчитали, что во Вселенной семьсот двадцать девять миллиардов планет с высокоразвитой цивилизацией [11] Весьма, весьма ценная информация . Планета, откуда я прилетел, одна из самых цивилизованных.

— Ну, знаешь, всяк кулик свое болото хвалит, заметил здешний Эдька Свистун.

— Нет, в самом деле, чудесная планета! Не будь нужды или необходимости, как угодно назовите, я ни за что бы не отважился лететь к черту на кулички.

— Что за нужда?

— Нам стало тесновато на Планете добрых Людей. И вот ученые (у нас есть ученые) предприняли дерзкую попытку найти новую, удобную для житья, но еще не обжитую как следует, чтобы переселить туда наиболее отважных и смелых. Если учесть, что Вселенная безгранична и бесконечна, то станет ясно, что таких необжитых планет в ней тоже хватает.

— Ваши ученые — мудрые люди! — воскликнул здешний Эдька Свистун почти с восторгом.

Третьему Эдьке Свистуну это польстило. Хоть сам он не принадлежал к касте ученых (космонавты, как известно, не всегда принадлежат к касте ученых), всетаки в этот момент испытывал чувство сопричастности к ней, к этой касте, и закивал головой. Потом сделал шаг или два шага вперед (не помню точно) и опять протянул нам руки.

Я не спускал глаз с третьего Эдьки Свистуна. Помню, я думал, что, несмотря на внешнее сходство, мы все-таки разные люди. Совсем, совсем разные. Здешний Эдька Свистун, можно сказать, привязан к своей планете и не помышляет о космических полетах. Я уже добрался до этой, другой планеты, но полетел исключительно для того, чтобы удовлетворить любопытство ученых и публики. А этот, третий, уже разведчик Вселенной, он ищет шарик, куда можно было бы переселить несколько миллионов мужчин и женщин.

И еще мне вдруг стало интересно, кого будут переселять. Ивана Павлыча вряд ли, ему и на своей планете неплохо. Значит, рядовых тружеников, всяких механизаторов, вроде меня грешного? Однако, если переселить рядовых тружеников, как же Иван Павлыч?

Кем он будет руководить? Несмотря на то, что дело происходило во сне, помню, все эти вопросы меня страшно задевали и мучили. Я было открыл рот спросить, как они, эти вопросы, решаются на той, третьей планете, но здешний Эдька вдруг дернул меня за руку и продолжал: — Я рад видеть тебя, мой брат и друг! И вообще, это чертовски здорово, что мы, все трое, сыны разных планет, наконец собрались вместе и можем обнять друг друга! — И с этими словами здешний Эдька Свистун бросился к третьему Эдьке Свистуну и заключил его в свои объятия. Я последовал его примеру.

— И я рад, — сказал я, чтобы не стоять молча.

— И я… — произнес в ответ третий Эдька Свистун и стал увлекать нас куда-то в сторону.

Дальше у меня в памяти явный провал. Наверно, сон прервался, а потом возобновился вновь. Я увидел себя в кабине космического корабля. Будто мы залезли все трое и собираемся куда-то лететь. Здешний Эдька Свистун будто бы не возражает, ему это даже интересно. А мне лететь вот так не хочется, и я мучительно раздумываю над тем, как бы удрать с этого корабля.

Я ищу кнопку с надписью «ктл.», то есть катапульта, но не нахожу нигде, и меня охватывает ужас.

— Спокойно, Эдя! — говорит третий Эдька Свистун, придвигаясь к кнопке с надписью «Старт».

Я гляжу на него и вдруг замечаю, что это вовсе и не Эдька Свистун, а капитан Соколов, настоящий капитан Соколов, каким он был там, у колодца, на планете Земля. И здешний Эдька Свистун никакой не Эдька Свистун, а сосед и друг Семен, скептик и маловер. И эта метаморфоза меня убивает окончательно.

Я судорожно хватаюсь за что-то мягкое, прижимаю это мягкое к груди и кричу что есть мочи:

— Сто-ой! Не хочу-у! — И… просыпаюсь.

Кругом тишина. Слышно, как за стеной дышит тетка Сoня, Я поднес часы к уху. Идут… Глянул на циферблат — без четверти четыре, — заря уже занялась, и в воздухе как будто посветлело. Где-то на краю деревни пропел первый петух. Ему в ответ прокричали второй и третий… Минут через пять я снова лег, но сон не шел. Я решил, что больше не усну, встал, надел шорты, рубашку и туфли сорок пятого размера и вышел из избы.

«И приснится же!» — думал я, бродя по двору.

Я закрыл глаза, и передо мною снова встал сосновый бор в призрачном свете, и сигарообразная серебристая ракета, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не совсем сигарообразной и тем более не серебристой, и фигура того, третьего Эдьки Свистуна, идущего навстречу. Конечно, это была чепуха, игра воображения, так сказать, и я опять открыл глаза и опять стал ходить взад-вперед по двору.