Сергей Щипанов - Все в твоих руках

Сунулись. Первый полез Глист, а она под напряжением. Глиста так вдарило — отлетел бедняга. Оставили отлежаться, хотели пойти обратно в лес, притащить бревно какое-нибудь, да тут Питон — подошел к забору и ударом ноги проломил дыру.

— Избушка-избушка! — крикнул Меченый, — А ну, повернись к нам передом! А то спалим, к ядреней Фене!

Огонь был для них больным вопросом. Сигареты на месте, а зажигалки исчезли. Спички может, и сохранились бы, только они ими не пользовались. Курить очень хотелось, и это было еще одной причиной злобы Меченого. Впрочем, как и всех остальных. За исключением, наверное, Питона. Его разозлить, что деревянный чурбан — с таким же успехом. Никто не обратил внимания, что бывший дружбан не пошел, вместе со всеми за загородку, а остался стоять снаружи, а потом и вовсе пропал с глаз долой.

Дверь отворилась. На высокое крыльцо вышел Егорыч. Строго и внимательно оглядел пришлых.

— Меченый, смотри, как две капли… Сын, наверно? — тихонько проговорил сзади Тайсон.

Меченый прикинул, что к чему. В такой избе, как знать, и двустволка могла на стеночке висеть, заряженная медвежьим жаканом.

— Слышь, мужик. Мы к тебе ничего не имеем. Батю твоего, или он брат тебе старший, мы лично не трогали. Он сам, от старости. Могу перекреститься.

Егорыч спросил без улыбки:

— Неужто крещеный?

— А то! — гордо откликнулся Меченый. — В церковь каждый месяц, и на Пасху с Рождеством хожу. Но ты нам зубы не заговаривай, парнишка у тебя ховается?

Из-за спины Егорыча выглянул Сева. Выглянул, и снова исчез в темной глубине сеней.

Меченый успокоился. Босс предупреждал, что парня может тут не быть, и дал наказ, чего в этом случае делать. Но он — тут, так что все в порядке.

— Давай без драки: мы парнишку не обидим, только с собой заберем. И тебя не тронем. И избу не спалим.

Егорыч покачал головой.

— Как же ты, Денис, думаешь, Бог тебе все прегрешения отпустит?

Меченого давно уже не называли по имени.

— Я не понял, при чем тут мои грехи? Попы отмолят!

— А давай, я тебе покажу, что тебе на том свете будет! — Егорыч скрестил руки на груди и прикрыл глаза.

Парни стояли и ждали команды Меченого. В три-четыре прыжка они достигнут мужика, не успеет он ни развернуться, ни спрятаться в хате. Однако Меченый молчал. Остальные трое стояли сзади него и не видели лица своего вожака.

Им счастье, что не видели. Ужасно было оно. Страшное видел Меченый. Тело парня, ввергнутое в каталепсию, стояло как вкопанное, но тронь — на бок завалится. Горло ему сдавило, будто железной хваткой, даже вздохнуть трудно, а уж выдохнуть и подавно. Лишь глаза жили. Они выдавились наполовину из глазниц, напитались кровью, сделавшись похожими на крашеные в луковой шелухе куриные яйца, а всю радужную оболочку поглотили зрачки. Может, зрачок на белок полез от боли — поди, разберись!

— Эа. Э-а…э…А-а-а-а-а-а-а!!!!

Как ударенный сзади косой по коленям, рухнул перед Солнцевым Меченый.

— Верую!! Научи, как жить?!!

Братки не понимали происходящего.

— Меченый, ты в себе?

А Егорыч четырежды щелкнул пальцами, будто положил крестное знамение, и сказал сакраментальную в своей простоте фразу:

— Будьте здесь и будьте там.

Всё. Бандюганы перестали видеть и слышать происходящие. Егорыч же обратился к их главарю:

— Денис. Это так и есть. Я вижу будущее. И это только половина из того, что тебе предназначено. Но ты будешь молиться всё отпущенное тебе время, и на твою долю останется только вот то, что видел.

— «Только»?

— Коли ты бывал бы в церкви чуть меньше, сложилось бы еще хуже. А пока… Работай. Скоро сюда придут люди. Построй скит, учи пришлых слову божьему. Ты в храмах много что слышал. Дружки твои… Ты с ними построже, но почем зря не обижай. У нас тут на юге татары шибко лютуют…

— Чего?

— Подумаешь — поймешь. А мне пора. Созрел я.

— Чего?

— А этого ты не поймешь, можешь не думать.

И растаяла изба. Вместе с Егорычем и восковой фигурой Всеволода, так ловко сделанной Солнцевым из запасов своих бортнических.

Парни, разбредшиеся по лугу, пришли в себя, и с удивлением (и с облегчением) оглядывались.

— Что это было? — спросил кто-то.

— Всё была… правда, — ответил Денис грустно.

На этот раз падение в бездну Юрин перенес куда как спокойнее, хотя, чего греха таить, холодный сгусток в районе диафрагмы присутствовал. Ну не экстремал он, наоборот — сибарит, любитель пива, хорошей компании, преферанса по полкопейки за вист, чтобы не напрягал результат. Нормальный молодой специалист, вчерашний студент, а ныне — рядовой сотрудник «полузакрытого» исследовательского центра…

Вот только выбора у него не оказалось.

Не успел Сева задать свой вопрос: нет ли, мол, у Егорыча, в заначке философского камня? Не договорил — перебил его будущий начальник, рявкнув:

— Пора! В три приклада!..

Местность, где теперь стоял Сева, нисколько не напоминала недавний дремучий лес. Господствовала унылая тундра: равнина, под ногами чахлая травка, кругом уродливые карликовые березы, островки лежалого снега, лужи-болотца. Холодный ветер гнал, с огромной скоростью, низкие облака. Вдалеке топтались какие-то крупные звери: может овцебыки, а то и мамонты — не разобрать.

Сева мгновенно продрог до костей. Приплясывал, хлопал по бокам.

«Давай, Егорыч, давай отправляй дальше. Замерзну к такой матери!.. А это еще кто?!!».

Вовремя обернулся — сзади к нему приближались, короткими перебежками, два странных существа. Обезьяны? Или…

«Господи, помилуй! Только не это!»

Люди? Сева запаниковал: нет для человека более страшного противника, чем другой человек, чужак. А этих и людьми-то назвать — язык не повернется. Заросшие от макушек до пят рыжим волосом, с непомерно длинными руками, без шей, с сидящими прямо на плечах головами. Чудовищная помесь человека и зверя. Они явно собирались напасть. У Севы не было на сей счет ни малейшего сомнения, как не вызывал сомнений и итог: свирепые «человекозвери», вооруженные дубинами, наверняка каннибалы, разделаются с ним в два счета!

Спасла, должно быть, одежда — «троглодиты» не спешили атаковать столь необычного вида пришельца. В этом сером мире сини джинсы? Хм… Они резко остановились, перебросились несколькими гортанными возгласами, затем принялись орать громче, не иначе, созывая своих. Всеволоду, к счастью, не довелось узнать, верна ли его догадка. Вновь «разверзлась земля» и продолжился стремительный полет сквозь тьму.

Наконец в глаза ударил ослепительно-яркий свет. Жаркое, словно в тропиках, солнце играло бесчисленными бликами на уходящей за горизонт водной поверхности.

Море! С небольшого пригорка Всеволод смог рассмотреть узкую полоску песчаного пляжа, гряду дюн, яркую, словно с буклета турфирмы, зелень низкорослых пальм, там и сям разбросанных вдоль берега. Курорт, и только. А вокруг — ну и ну! Ботанический сад, право слово: буйство тропической флоры самых невероятных цветов и оттенков. И звуки! Какофония фауны. Сочинение безумного композитора-авангардиста. Кваканье, вой, визг, рев наполняли влажный, перенасыщенный ароматами воздух. Недолго любовался Сева «киплинговской» природой — последовал новый скачок.