Сергей Щипанов - Все в твоих руках

— Саид курит, да только не табак — «травку». Понимаете, о чем я?

Михаил пожал плечами. Для него «курить» означало: жечь пахучие травы, или смолу, обладающую специфическим запахом, ладан, и тому подобное. Сева, напротив, сразу догадался, о чем речь.

— Он что, марихуаной балуется?

Геолог кивнул.

— Соображаешь. Только здесь в ходу другие названия этой дряни: анаша, «план»… Как ни назови, а смысл один: наркота, изготовленная из конопли. Ту, что получше качеством, первый, так сказать, сорт, местные наркоманы именуют шира, или «пластилин», а второсортную, из отходов — пахол. Саид у нас малоимущий, да и вообще, человек не привередливый, пахол, в основном, курит. Запашок при этом стоит, хоть святых выноси!

— Он же старик совсем, — недоумевал Сева. — Я думал, только пацаны увлекаются «травкой»…

— Хе, хе! Ты, мил человек, забыл, где находишься. Здесь — Средняя Азия! Анаша тут чуть ли не обиходный продукт. Некоторые жители совершенно искренне недоумевают, почему законом запрещено выращивать коноплю и, тем более, изготовлять из нее зелье. «Мой дед курил, дед моего деда курил, а мне нельзя? Почему?». А Саид, к тому же, житель Вашингтона… Это в шутку они так свой кишлак называют. Ха-ха! На самом деле — Вагаштон. Расположен на известной, в среде туристов, реке Шинг. Может слышали, про «голубое ожерелье Шинга» — Маргузорские озера? Нет? Ну и ладно. Но не только озерами славны те места. Здешние наркоманы почитают их за свою Мекку… ну, как известную всем Чуйскую долину, местного, конечно, масштаба. Только на реке Чу дикорастущая конопля, а в районе Шинга — тайные делянки-плантации.

Лабазнюк долил в пиалы «бормотухи». Скорчил гримасу, проглотил залпом жидкость, зажевал кусочком лепешки. Его сотрапезники не торопились: им требовалось время, чтобы настроить себя, приготовиться к приему внутрь отравы, именуемой «Памиром». Сева продолжал расспрашивать геолога.

— Саид тоже, поди, выращивает коноплю? Что же он некачественную анашу-то курит?

— Известное дело — сапожник без сапог.

Солнцев слушал и не понимал. Для него все, о чем толковал Лабазнюк, было китайской грамотой.

— Что, Миша, — сказал, несколько развязно, захмелевший геолог, — не врубаешься, да? Ты и табака, верно, не нюхал? Америку-то у вас еще не открыли. Ха! Лишь в самом конце пятнадцатого века старина Колумб, первым, наверное, из европейцев, отпробовал табачку. А индейцев научил «огненную воду» пить, ха-ха! А что у вас, в дремучем вашем веке, пили? Самогон?

— Мед и березовицу, — ответил Михаил, и уточнил. — Если ты о хмельном спрашиваешь.

— Понятно: медовуху и бражку из березового сока. Раз выращивать виноград климат не позволяет, отыщем замену. Воистину — свинья грязь найдет. Человек, если захочет, придумает способ балдежа, и никакие запреты не помогут. За примером далеко не надо ходить: все помнят, к чему привели горбачевские указы о борьбе с пьянством… Хотя, нет, ты-то как раз и не помнишь, ха-ха! Ну, так вот. Виноградники повырубили, винзаводы позакрывали, а в магазинах сахар исчез — на самогон разобрали. Скупили в аптеках все спиртосодержащие настойки, даже валерьянку. В парфюмерных магазинах появились объявления: «Одеколон отпускается с 11–00». Шутка, ха-ха-ха! Да, что у нас! В Америке сухой закон, как известно, мафию породил. — Геолог откупорил вторую бутылку. — Эрго бибамус, як кажуть древни римляне — итак, выпьем! Ха-ха! Не думай Миша, что ты один такой образованный. Мы тоже не лаптем щи хлебаем, по-латыни кумекаем мало-мало.

«Памир», при всех его недостатках, неплохо справлялся с основной функцией: дурманить головы, гнать прочь страхи и переживания. Сева больше не видел в Лабазнюке своего врага. Он поддакивал геологу, громко и заразительно смеялся над его шутками. Тот, довольный, что нашел благодарного слушателя, пустился в рассуждения:

— Вино — древнейшее изобретение человечества. Появилось раньше колеса! Стремление забыться, уйти от реальности — это не блажь, скорее необходимость. В природе постоянно идет жесточайшая борьба за существование. В таких условиях люди, как существа эмоциональные, ранимые, должны были бы стать мрачными неврастениками, а то и психопатами. Алкоголь — идеальное средство, помогающее справиться со страхами, выжить, не сойти с ума в невыносимых условиях. При употреблении в разумных пределах, конечно. Ибо: любое лекарство в чрезмерной дозе становится ядом! Вот тут-то и зарыта собака. Наркотики: гашиш, опий, и, тем паче, героин куда опаснее спиртного — не заметишь, как перейдешь грань, и сделаешься наркоманом. Более того: алкоголь вырабатывается организмом естественным образом, а «дурь» — чуждая нам субстанция, яд в чистом виде!

Ораторствуя, Лабазнюк не забывал подливать в пиалы.

— Дай Бог не последняя, — провозгласил он немудреный тост. Выпил, шумно выдохнул. — Всяк может тяпнуть, но не всяк — крякнуть. Ха-ха. Разве можно сравнить нормальное дружеское застолье с балдежом наркоманов!? О чем можно говорить, накурившись «дури»? Или чокаться… ха-ха-ха… шприцами!?

— Однако наркота все больше становиться модной, особенно среди молодежи, — вставил слово Всеволод.

— Увы, ты прав! Новое поколение выбирает не только «пепси», но и шприцы, таблетки, траву… Зараза с юга идет. Американцев травит Колумбия, Россию — Афганистан. Европейская цивилизация, традиционно ориентированная на потребление вина, оказалась не готова к наплыву разной дряни. Азиаты, напротив, в силу религиозных запретов, спиртного почти не пили, но «травкой» баловались всегда. Они более устойчивы к наркоте… уже на генетическом уровне.

Лабазнюк опять помрачнел лицом. Возможно его душила обида за европейцев, или просто спиртное ударило в голову. Есть люди, становящиеся от вина угрюмыми, прежде чем впасть в агрессию.

Хайруло панибратски хлопнул начальника по плечу.

— Э, брось Сергеич! Что, у нас все поголовно курят? Ты же не согласишься, если я скажу: вы, русские — пьяницы все.

— Я не русский. Украинец. Родом из-под Полтавы…

— Да?! — обрадовался Сева. — У меня мама, тоже оттуда!

— Ну, значит, земляки мы с тобой. Эх, сейчас бы вместо дряни этой, азиатской, нашей «горилки з перцем». А? И галушек!

— Сала шматок и борща, — подхватил Сева, и глуповато хихикнул.

— Ну, да… «Який хохол без сала»… Расхожий стереотип: если украинец, значит, сало любит, если русский — водку, француз — лягушек!

— А таджик? Анашу? — подал голос Хайруло.

— Не-е. Таджик чай зеленый дует, потом — «носовой» под язык. — Лабазнюк изобразил, как закидывают в рот жевательный табак-насвай, он же «носовой»; спародировал разговор двух любителей этого зелья. — «Эй, братан, носовой дай!». А тот держит порцию насвая под языком и отвечает: «Аштавлю покуить». Ха-ха-ха!