Евгений Гаркушев - Выше времени

В пятнадцать двадцать две капитан-лейтенант Мирзоев по собственной инициативе вызвал по внутренней связи центральный пост. Никто не ответил. Мы решили, что отказала проводная связь, и я помчался в пятый отсек, где должен был находиться капитан или старпом. Что-нибудь хуже отсутствия связи между отсеками перед боем трудно даже представить.

Оказалось, бывают вещи и пострашнее неработающего телефона. Когда я оказался в центральном посту, то в первую очередь увидел лежащего в луже собственной крови капитана Терентьева. Ослепительно-белый китель и разводы алого по нему. Капитан смотрел мертвыми глазами в потолок. Рядом лежало еще несколько трупов. Над ними стоял капитан второго ранга Ласточкин, пытающийся сотворить что-то с блоком связи. Жесткий голос, звучащий из динамика, требовал доложить ситуацию.

Ласточкин на приказы командования не реагировал, поглощенный своими занятиями. На плече его болтался короткоствольный штурмовой автомат. Узнав среди убитых капитана второго ранга Зотова и капитан-лейтенанта Кураева, капитана третьего ранга Ибрагимова и главного корабельного старшину Денисенко, я вдруг обратил внимание на автоматный рожок, валявшийся на полу. Теперь можно было с уверенностью сказать: нашего командира и других офицеров застрелил именно Ласточкин.

Если бы у меня было с собой огнестрельное оружие, не знаю, выстрелил бы я в Ласточкина, или нет. Может быть, я неправильно понимаю ситуацию… Но у меня и пистолета не было. А вот капитан второго ранга позаботился вооружиться. Секунда — и черный ствол штурмового автомата заглянул мне в лицо.

— Вот и Латышев. Пришел вторым. Первым не выдержал ожидания непоседа Кураев, — мерзко хихикнул Ласточкин, кивнув на труп капитан-лейтенанта. — Предпочитаете умереть с честью, капитан, или присоединитесь к сильной стороне, которую здесь представляю я?

У меня перехватило дыхание, кровь закипела.

— Что это означает, Михаил Павлович? Потрудитесь объяснить!

Ласточкин посмотрел на меня свинцовым взглядом.

— Ничего я тебе объяснять не буду. Сказал бы спасибо, что я тебе не пустил пулю в лоб сразу, как только увидел. У кого оружие — тот и прав. Разве не так? Но может, ты мне еще и сгодишься, Латышев? В устройстве блока связи разбираешься?

В висках стучала кровь. Я чувствовал, что почти не контролирую себя. Этот подонок, только что подло убивший нашего капитана, несколько моих боевых товарищей, хочет, чтобы я помог ему? В чем? Сдать корабль американцам? Пустить его на дно? Дезертировать с лодки, обреченной на гибель?

Скорее всего, Ласточкина завербовали давно. И держали на одном из лучших российских крейсеров в «законсервированном варианте». Сейчас он то ли получил сигнал из своего центра, то ли решил действовать по собственной инициативе, в надежде на вознаграждение…

А, может быть, Михаил Павлович вовсе и не шпион. Просто предатель. Но тогда ведет он себя более чем странно. То, что капитан второго ранга, офицер с высокой должностью решился на бунт — событие из ряда вон выходящее в любом случае. И сейчас не время докапываться до мотивов его действий, будь это меркантильный расчет или вынянченная годами паранойя.

Ситуация складывалась критическая. Судя по тому, что негодяй копался в блоке связи, он пытается связаться со своими заокеанскими друзьями. Но он, скорее всего, не может дать некодированный сигнал. Не может договориться с врагами. Ведь переговорные устройства нашего крейсера кодируют сигнал автоматически. И, чтобы выйти в открытый режим, нужны определенные навыки. А шифровальщик, мичман Мореев, лежит в углу рубки, прошитый несколькими пулями.

— В училище нам преподавали принципы устройства блоков связи, — с трудом выдавил из себя я. — Радист-шифровальщик — моя вторая специальность.

Мерзко даже разговаривать с этой жабой. Да и насчет шифровальщика я солгал. Хотя в кружке радио я когда-то занимался.

— Узнаю отличника боевой подготовки! — противно осклабился Ласточкин. — Боюсь только, обманешь. Слишком ты правильный, Латышев. Или тоже жить хочется?

— Кому жить не хочется? — осторожно спросил я, моля Бога, чтобы никто меня не услышал. Даже прикрываясь соображениями самого высокого порядка, боевой офицер не должен так себя вести. Нет мне прощения.

— У тебя ведь жена молодая? Сын?

Когда эта тварь заговорила о Николеньке, к щекам прихлынула краска.

— Да, — выдавил из себя я, хотя для достоверности нужно было называть жену и сына по именам. Я не смог открывать душу перед этой гадиной. Говорить с ним о Николеньке — все равно, что предавать сына.

— Подумай — тебе ничего не нужно делать… Только помочь мне связаться с американцами. Я даже позволю тебе выпрыгнуть за борт, если не хочешь сдаваться в плен. Расскажешь своим, что сбежал с взбунтовавшегося корабля.

— Корабль взбунтовался? — уточнил я.

— Несколько матросов перешли на мою сторону, когда узнали, что командование посылает их на верную смерть. Они контролируют ходовую часть. Все понимают, что бой с Шестым флотом — преднамеренное самоубийство.

— Ясно, — буркнул я. — Мне раскодировать для вас переговорное устройство?

— Какой сообразительный! Именно! Ты сможешь?

— Смогу.

— Действуй.

— Так я подойду к блоку связи?

Никогда нелишне продемонстрировать излишнюю покорность. Может быть, Ласточкин подумает, что я буду спрашивать его разрешения перед каждым действием. Это здорово притупляет реакцию. Так нас учили на психологических курсах в академии.

— После того, как я отойду, — согласился предатель.

Ласточкин неожиданно проворно отступил в угол, едва не задев ботинком лицо поверженного Мореева. Я скрипнул зубами.

— Приступайте, капитан третьего ранга Латышев, — приказал американский шпион. — Останетесь живы. Будете еще благодарны мне, что не дал вам сгинуть во цвете лет. Сохранил для потомства…

По тому, как часто он повторял свои обещания оставить меня в живых, как масляно блестели его глазки, было видно, что Ласточкин лжет. Как только я изменю настройки блока связи, и он получит возможность переговорить с хозяевами, я получу пулю в затылок. Но важно не это. Важно нейтрализовать предателя — любой ценой.

— Что происходит на «Свароге»? — продолжал вопрошать железный голос из динамика. — Видим вас на картинке со спутника. Внешних повреждений лодки не имеется. Если вышел из строя блок связи, отвечайте на открытой волне. Отвечайте на открытой волне!

— Вот я и мечтаю послать сигнал без кодировки, — покачал головой Ласточкин. — Да не могу… Не дает Бог жабе крыльев… Знаю только, что сейчас мы работаем на приеме, и нас слышать не могут.

Я едва не расхохотался, услышав столь самокритичное заявление. Но вовремя спохватился. Скорее всего, этот гад меня проверяет. Или провоцирует. Да, с таким количеством адреналина в крови я — как пьяный. Но это не повод совершать ошибки.