Владимир Балашов - Безбилетник

Когда же Быков поинтересовался, где найти профессора Йенсона, ему сказали, что тот находится сейчас в своём кабинете.

Действительно, Эрик Йенсон преспокойно сидел в кресле, а медицинский робот ловко накладывал на ступню его левой ноги заживляющую повязку, вторая нога была облачена в белый ортопедический бахил.

— Что случилось с вашими ногами? — обеспокоенно спросил монитор.

— А, ерунда, просто отвык ходить босиком, — Йенсон небрежно махнул рукой. — Хотите мой новый напиток? Вон стоит на столике. Я, знаете ли, не только их составляю, но и проверяю на пациентах и своих знакомых. До сих пор ни один не умер от отравления; правда, никто из них не выражал и бурного восхищения…

«Когда человек занимается не своим делом, ему, должно быть, некогда занимается своим, — с раздражением подумал Быков, глядя на благодушного профессора. — Там до сих пор суматоха, люди ликвидируют аварию, а он сидит как ни в чём не бывало и попивает свой дурацкий напиток. Доигрался профессор со своими психологическими экспериментами!»

— Может мне кто-нибудь толком объяснить, что произошло в госпитале? — спросил Быков, подавив раздражение.

— Можно сказать, ничего страшного. Просто Сэму пришла в голову идея-фикс облачиться в свой опереточный мундир. Меня в это время рядом не было, а начальник госпиталя ответил на его странную просьбу естественным отказом. Тогда Сэм приказал ремонтному роботу крушить двери.

Что в конечном итоге и привело к повреждению кабелей управления реактором… Вот вкратце и всё, подробности можете узнать у троих бравых парней из КоБЗа, если они ещё здесь.

— Как вы считаете, профессор, Сэм в своём уме или?.

— У него крайне истощена нервная система… — начал Йенсон, но, видимо, подумав, что монитор может неверно понять его уклончивый ответ, заверил — Я с ним беседовал каждый день, иногда даже по нескольку раз, и должен сказать, что речь его связна и мыслит он достаточно здраво. Другое дело, что его рассказ фантастичней любого бреда! Но после серьёзных размышлений я пришёл к выводу, что так называемый «бред» полностью объясняет все связанные с ним невероятные факты, произошедшие за последние месяцы. Хотите — верьте, хотите — нет!

— Тогда я подозреваю, что вы давали мне записи не всех ваших бесед. И сегодняшний разговор с ним, как я понимаю, тоже не записан?

— Конечно, не записан! В конце концов, я не летописец и не следователь, а в первую очередь — лечащий врач! — всегда сдержанный профессор повысил голос. — У меня, извините за резкость, он не единственный пациент, и кроме того, у меня есть определённый круг обязанностей! Да и фиксировать каждое сказанное им слово просто не представляется возможным, даже учитывая пожелания КоБЗа, — уже более миролюбиво закончил он.

— Извините, профессор. Я не хотел вас обидеть. Может, он говорил что-нибудь из ряда вон выходящее — во время аварии, например? С кем из персонала я смог бы об этом поговорить?

— Я к вашим услугам, поскольку последние полчаса находился в буквальном смысле подле него. И сейчас, после завершения разговора с вами, снова буду пытаться с ним поговорить! Мне, знаете ли, очень не нравится то нервозное состояние, в котором Сэм в данный момент находится…

— Знаете, профессор, мне бы очень хотелось присутствовать при вашем с ним разговоре. Мне это просто необходимо, иначе я вынужден буду его арестовать, несмотря на все ваши возражения!

— За что же арестовывать? Ведь всё благополучно разрешилось, — возразил Йенсон.

— А где гарантия, что нечто подобное не повторится? В конце концов, была угроза жизни сотен людей…

— Ну что мне с вами делать? — профессор развёл руками. — В таком случае мне бы хотелось, чтобы вы вместе со мной всё и проанализировали. Как любил повторять один мой коллега: ум хорошо, а полтора — лучше! Кстати, попробуйте всё-таки мой новый напиток…

Быков покосился на нечто ядовито-фиолетовое, налитое в графин, — и отказался.

— Так вот, — продолжил Йенсон, — выкладываю всё, что мне за это время удалось выяснить. Потом, надеюсь, вы откровенно поделитесь со мной своими соображениями? Согласны?!

— Обещаю!

— Итак, Свифт утверждает, что он перенёсся из прошлого тысячелетия, точнее — из семнадцатого века. То, что он прекрасно знает упомянутое время и говорит на старом добром английском, у меня не вызывает ни малейшего сомнения! Причину своего перемещения он толком объяснить не может, да это и понятно: случись такое с вами или, не дай Бог, со мной — тоже были бы в полнейшей растерянности…

— Уж это точно! — согласился монитор.

— Далее, уже здесь, в нашем времени, он обнаружил в себе невероятную способность мгновенно перемещаться в пространстве и, возможно, даже во времени. Именно так он сначала попал на Альму, потом на Эшер, потом снова на Землю. Для такого перемещения ему всего-то и нужно, чтобы кто-то представил его во всех деталях в пункте, так сказать, назначения.

— Вы полагаете, что всё так просто?

— Ну и чтобы он сам в это же время думал о том человеке. Сэм утверждает, что заблаговременно чувствует этот момент перемещения! Достаточно уверенно примерно за полчаса-час. Кстати, он заявил это где-то… — Йенсон глянул на часы. — Где-то полчаса тому назад. Но, насколько я информирован, в данный момент он присутствует в своей комнате, так что видите сами…

Профессор развёл руками.

— Значит, всё-таки психическое заболевание?! — не то спросил, не то констатировал Быков.

Профессор опять неопределённо развёл руками.

— Это вы осторожничаете, или медицина бессильна в данном случае с постановкой диагноза? — задал явно провокационный вопрос монитор.

— Может, вам, как профессионалу, что-нибудь подскажет вот эта вещь? — сменил тему Йенсон и, открыв ящик стола, протянул монитору книгу. — Она была найдена в ящике с видеодисками, в бывшей комнате космолётчика Валерии Касас.

Быков глянул на обложку: «Жорж Блон. Флибустьерское море. Издана в Париже в 1969 г.»

— В ней сведенья о пиратах, — пояснил профессор. — В основном живших в средние века прошлого тысячелетия.

— Есть что-нибудь о Свифте? — заинтересовался монитор.

— Возможно, я не очень внимательно читал, но о нём конкретно ничего не нашёл.

— Хорошо, я проанализирую, — пообещал монитор. — А кто нанёс ему рану на голове, он так ничего и не говорил?

— Рану ему нанесла пистолетным выстрелом женщина, которую зовут Долорес. Как он сам выразился, «самая прекрасная женщина всех веков». Нет, нет, она осталась там! — уточнил профессор, заметив вопрос в глазах Быкова. — Кстати, вы, пожалуй, сами сможете с ним побеседовать на эту тему. Только, пожалуйста, недолго и в моём присутствии. А как только подам знак — тут же прекращайте все расспросы и уходите. Согласны?..