Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация

Впрочем, гадать о необычном поведении дикарей долго не стали, на это опять не было времени. Снова в небо были подняты мотопарапланы, а в «зеленку» ушла разведка, вскоре доложившая о том, что противник рассредоточился и чего‑то ожидает. А чего вожди дикарей ждали, мы узнали сегодня рано утром, когда альмугавар Роберто сообщил, что орда из Палас‑де‑Рея соединилась с дикарями из Фонсаграды. При этом проявилась очередная неожиданность в поведении неоварваров. Разгромленные нами на реке Эо «зверьки» приняли власть чужих вождей, как если бы, так и было нужно. И теперь объединившаяся орда, обходя заминированные дороги и тропы, продвигается к острожному форпосту Виноградовка, бывшее предместье Ла‑Ферроля поселок Фене, стоящий на берегу Доброй Гавани. Вариант обороны этого острога мной и лейтенантами рассматривался на тактических учениях как возможный в случае падения Соколовки, и потому, вопроса, что же, мать их так, этих дикарей, делать, не возникало.

В укреплениях Соколовки, на случай, если неоварвары опять изменят направление своего удара, осталась одна рота викингов, одна разведгруппа и батарея минометов. А все остальные воины, разведка, ГОП и двести боеготовых скандинавов скорым маршем двинулись к Виноградовке, которая получила свое название за густые заросли отличного муската вокруг поселения. Мы успели войти в развалины поселка на полчаса раньше дикарей. Закрепились на заранее подготовленных позициях, приготовились к ведению оборонительного боя, посетовали на то, что никто этот острог всерьез к боям не готовил, и замерли в ожидании первого на сегодня хода «зверьков». Ждали недолго, дикари сходу завязали настоящее сражение, и получилось у нас не очередное избиение хищных животных, а реальная битва с сильным, умным и хитрым врагом.

На краткий миг перед нашими укреплениями все затихло, и эту тишину разорвал громкий звериный рык, который издало человеческое горло:

— Ахрг‑гг!

Сидящий рядом со мной на КП острога боец, зябко поежился, да и у меня по спине мурашки от этого яростного и грозного крика пробежали, и по рации, я отдал приказ командирам подразделений:

— Внимание! Всем приготовиться! Никому не отступать! Боеприпасов не жалеть и не подпускать дикарей к минометам и гранатометам!

Офицеры отвечали, что они поняли приказ, а я их уже не слушал, так как наблюдал за зарослями винограда, который рос за руинами поселка. Одновременно, густые вьющиеся кустарники поднялись над землей и двинулись прямо на нас. Сотни и тысячи дикарей, вырывали и вырубали зеленую лозу из земли, вздевали над собой и так шли в наступление.

— Минометы, огонь! — выкрикнул я.

Стоящие в тридцати метрах от временного командного пункта бойцы из Группы Огневой Поддержки услышали меня. Куда стрелять расчеты знали, и одна за другой, мины полетели в эту зеленую штормовую волну, накатывающуюся на нас. Взрывы разметали середину. Появились головы и тела дикарей, и тут же в эту волну ударила пехота, которая встретила противника всем, что у нас имелось. Мы били и крушили их без всякой жалости. Но все же против тридцати тысяч врагов, из которых в атаку пошло больше половины, нас было мало, и неоварвары пробили нашу хлипкую оборону, вломились в развалины, и дорвались до ближнего боя.

Воины отряда схватились с дикарями в рукопашной схватке. Никто не отступал, и чаша весов заколебалась. Видимо, фортуна выбирала, чью сторону сегодня выбрать, и я решил ей помочь, собрал всех бойцов, кто был под рукой и вместе с разумными псами и телохранителями кинулся в самую гущу сражения. Этого небольшого подкрепления, которое ударило в решающий момент, и огнем десятка стволов выкосило около сотни врагов, хватило, чтобы сначала переломить, а затем, выиграть бой. И дикари, так и не одержав решительной победы, снова отступили. Вслед им продолжали бить минометы, пулеметы и АГСы из руин домов, а потерявшая до трети своей численности орда развернулась и через Фонтенову, опять обходя Соколовку, направилась обратно в сторону Палас‑де‑Рея.

Наши разведгруппы их не преследовали, на это не было никаких сил. Все мы после долгого и яростного боя вымотались до такой степени, что бывалые воины стояли на месте и от перенапряжения их покачивало. А я после отступления неоварваров, припадая на раненую ногу, долго ходил по оставшемуся за нами разрушенному поселку, и смотрел на наших убитых и раненых воинов. На парня из последнего набора, прибывшего из Краснодара, который с перебитым хребтом корчился в ужасной агонии и его никто не хотел добивать. На мощного богатыря скандинава с разбитой грудной клеткой, пускающего кровавую пену изо рта. Или на истекшего кровью сицилийца из охранного отделения острога, которому оторвало ноги, и на лежащего рядом с ним испанца, превращенного дубинами и клинками дикарей в бесформенную груду мяса и костей.

Да, мы готовились к боям. Но недооценили противника, который оказался гораздо умнее и хитрее своих собратьев из других дикарских племенных образований. «Зверьки» не стали биться лбами в нашу оборону под Соколовкой, как это сделали их собратья под Волчанском. Они маневрировали, вели активную разведку, и жалели своих женщин и детей, которых я практически не видел в бою. А когда вожди и шаманы поняли, что, даже получив помощь от другой орды, они не могут нас победить, не погибнув сами, то они не стали ложить своих соплеменников рядками под наши пулеметы, а отступили. О чем это говорит? В первую очередь о том, что лидеры этой массы дикарей, которую мы обозначаем как «орда», слишком умны для обычных животных. Нечто подобное, про хитрых и мудрых вожаков, отличающихся от всех других, я уже слышал, и совсем недавно. Но где и от кого, в тот момент, вдыхая кисло‑резкие запахи сгоревшего пороха с приторным кровавым оттенком, вспомнить у меня не получалось. Перед глазами были остекленевшие глаза мертвецов, которые еще утром были живыми людьми и смотрели на меня как на командира, а само мое тело действовало на автомате, отдавало приказы и заставляло людей преодолевать свою слабость, выйти из ступора и начать суетиться.

Понемногу, воины отряда приходили в себя, и кровавый хаос битвы уходил прочь. Многочисленным раненым оказывали первую медицинскую помощь, своих мертвецов оттаскивали в сторону и складывали у бетонных стен острога в центре поселения, а ко мне подходили сержанты и офицеры, докладывающие о своих потерях. Информация скапливалась, и в первых ночных сумерках, когда собрался совет офицеров, я уже знал точную цифру потерь отряда за двое суток боев против орды из Палас‑де‑Рея и их помощников из Фонсаграды.

В центре блокпоста, который все называли острог, возле костра нас собралось лишь четверо: Крепыш, Серый, я и Хассо Хромой, остальные офицеры были в форте. Я посмотрел на Крепыша, правая рука которого была сломана и висела на перевязи. Затем на Серого, лицо которого было изукрашено многочисленными синяками и ссадинами. Перевел взгляд на Хассо, болезненно морщившегося при каждом неловком движении и придерживающего свой побитый бок. Сражение потрепало всех и, вытянув вперед свою левую ногу с рассеченной голенью, я произнес: