Владимир Корчагин - Именем человечества

Зорин устало откинулся в кресле, больно закусил губу. Пальцы его, все еще лежавшие на телефоне, заметно вздрагивали.

Таня положила ладошку ему на руку:

— Не надо, Андрей Николаевич, не принимайте все близко к сердцу. Я чувствовала, что так будет. Этот Саакян — страшный человек. Мне уже доводилось с ним сталкиваться. С нептунием придется пока проститься. Вот разве когда построим генератор… Тогда, может быть…

— Ну нет, найдется управа и на такого троглодита! И мой совет: забирайте свою установку и, не теряя времени, на этой же неделе… Нет, завтра, прямо завтра летите в Москву, к президенту Академии наук.

— К президенту Академии наук?!

— Да-да! Только к самому президенту. И расскажите ему все. Включая ваши идеи, ваш контакт с представителями внеземной цивилизации, ваши успехи и неудачи в работе с установкой. И эту беспрецедентную историю с нептунием, конечно. Он поймет вас. Другие могут не понять.

— Спасибо, Андрей Николаевич. Вы правы. Это, наверное, единственно приемлемый вариант. Сегодня вечером мы все окончательно обдумаем и…

— Не вечером, а сейчас. Сию минуту! Слышите? Прямо сейчас ступайте посоветуйтесь с Максимом и готовьтесь я отъезду. Вову оставьте у меня, мы с ним старые друзья. О билетах я позабочусь. И, разумеется, никому ни слова об отъезде.

— Я понимаю, но…

— Никаких «но»! Теперь дорог каждый час. Идите, Таня! И ни о чем не беспокойтесь, ваш отпуск я оформлю. Максим, наверное, уже в лаборатории?

— Нет, ему нездоровится, он дома.

— Да, вы же сказали… Какое несчастье! Может, я смогу чем-нибудь помочь?

— Спасибо, я справлюсь сама. Сегодня это всего лишь обычная реакция после сильного переутомления. Пусть полежит до вечера. А завтра, я думаю, мы сможем все-таки выехать.

— Нет, Таня, тогда не стоит спешить. Здоровье Максима — прежде всего. Не будем беспокоить его дня два-три. Только вот ваша лаборатория… Там, значит, никого?

— Я запираю ее на два замка.

— На два замка! Таня, Таня, ничему-то вы не научились! Едем скорее!

— А что, вы думаете…

— До сих пор вам просто везло, что туда не наведался кто-нибудь из наших знакомых по Вормалею.

— Прежде мы ни на час не оставляли лабораторию без присмотра. Только в самые последние дни, когда Максиму стало совсем плохо. И потом, я же сказала, блок преобразования нейтрино…

— Ну да, блок будет уничтожен. А с ним, возможно, и вся установка, все ваши записи, расчеты. Но сейчас это самое страшное — с чем вы явитесь к президенту? Едем, Таня!

То, что называлось «лабораторией», было всего лишь чердачным помещением небольшого частного дома, словно вросшего в склон горы на самой окраине города. С трех сторон к дому подступал сад, так что окна чердака еле просматривались сквозь густые заросли деревьев, а с четвертой прямо над ним нависла гладкая, точно отполированная стена обрыва, кое-где прикрытая небольшими гнездами сухой колючки.

Вход на чердак оказался отдельным: туда вела крутая узкая лестница, заключенная в дощатый кожух. К тому же хозяева дома, сдавшие Максиму это полуразрушенное, непригодное для жилья помещение, на зиму уезжали из Кисловодска, поэтому вся усадьба фактически пустовала. То и другое было очень удобно для работы, особенно при проведении небезопасных экспериментов с радиоактивными материалами. Но в этом заключался и большой минус: в отсутствии Максима и Тани в лабораторию мог беспрепятственно проникнуть любой посторонний.

Вот почему так волновался Зорин, быстро поднимаясь по темной лестнице. И предчувствие не обмануло его: дверь в лабораторию была приоткрыта, там слышались чьи-то легкие крадущиеся шаги.

Зорин в два прыжка преодолел последние ступени, но не успел пересечь небольшую площадку, скупо освещенную крохотным пыльным оконцем, затянутым паутиной, как дверь резко распахнулась, и выскочивший из нее молодой высокий парень в капроновой куртке бросился было мимо него прямо к лестнице, но, видимо, заметив внизу слабо различимую в полутьме фигуру другого человека, круто развернулся и, выбив сильным ударом ноги несколько досок из ветхой стены, ограждающей лестницу, ринулся вниз, в густые заросли кустарника.

Зорин проводил его взглядом, вытер пот с лица:

— Все, Таня. Поднимайтесь!

Она осторожно заглянула в раскрытую дверь. Зорин первым шагнул в помещение лаборатории, раздвинул шторы:

— Ну, как, все в порядке?

Она медленно обвела взглядом комнату:

— Да, как будто… Только вон, смотрите! — указала она на небольшую пластмассовую канистру, торчащую из нижнего ящика стола. В нос ударил резкий запах бензина.

— Все ясно. Еще минута — и нас встретила бы сплошная стена огня. Вовремя мы его спугнули, — сказал Зорин, извлекая канистру и старательно завинчивая полураскрытую горловину, сквозь которую натекла уже небольшая маслянистая лужица.

— Какой ужас! — зябко передернула плечами Таня. — Не поторопи вы меня прийти сюда… Ой, Андрей Николаевич!

— Что еще?

— Лабораторный журнал! Я точно помню: он лежал вот здесь, на столе. А теперь… Теперь его нет нигде.

— Значит, журнал похищен?

— Видимо, так, — она торопливо перебирала лежащие на столе бумаги. — Да, журнал исчез.

— И теперь эти записи не восстановить?

— Да, конечно. Но это не столь важно. Хуже, что они попали в чужие руки.

— Надо сегодня же заявить об этом куда следует. А теперь за дело. Установка, я вижу, небольшая. Вполне уместится в моем дорожном чемодане. Я уложу ее пока вот в эту пустую коробку. А вы осмотрите ящики столов, книжные полки, соберите все записи, схемы, эскизы. Все-все! До единой бумажки. Что не нужно, сразу сожжем. Главное, чтобы ничего не попало в руки тех, кто будет после нас здесь шарить. Кстати, дома перед отъездом нужно сделать то же самое.

— Вы думаете, они снова явятся сюда? И даже к нам домой?

— Не сомневаюсь. Такая публика ничем не брезгует, весь мусор просеет. И поэтому… Дайте-ка мне кусок бумаги. Нет-нет, лучше вон тот, не очень свежий.

Зорин вынул ручку и быстро набросал несколько слов. Таня взглянула ему через плечо:

— Что это?

— Адрес института Дмитрия. Он им прекрасно известен. И обнаружив здесь эту бумажку…

— Они решат, что мы поехали с установкой в институт?

— Вот именно. Незачем заранее раскрывать им все карты.

Зорин тщательно упаковал блоки генератора, придирчиво осмотрел опустевшее помещение:

— Ну, кажется, все. Спускайтесь к автомату, вызывайте такси.

— А вы?

— Я подожду вас тут.

Она с тревогой оглянулась на подступившие к самым окнам деревья, перевела взгляд на Зорина:

— Останетесь один?! А если…

— Не беспокойтесь. Пока мы здесь, сюда не явится никто.

Этого звонка Рябинин ждал с начала зимы. Сколько раз казалось, что они почти у цели, что еще шаг-другой и «Виктор» выведет их на своего шефа. Но почти всякий раз какой-нибудь пустяк путал все карты. И вот наконец: