Игорь Росоховатский - Триумф каскадеров

Но не победы на арене, не призы на международных конкурсах, а одна лишь поощрительная улыбка Наташи Борисенко вдохновляла Виктора. Однако на сей раз паутинка надежды подвела. Разговоры о высоком служении на ниве искусства и успехи на канате не помогли достучаться в сердце "феи"...

Среди поклонников Наташи был и молодой художник Степура, оказывавший юной балерине всевозможные знаки внимания. Не однажды он "умыкал" ее из компании на выставки и вернисажи, вызывая у Виктора приступы ревности. Их соперничество продолжалось около полугода, пока они не стали союзниками в драке с еще одним соискателем руки и сердца юной девы Романом Яцюком. Это происшествие зафиксировано протоколом задержания N_187. В нем было сказано, что студенту Яцюку Р.В. нанесены легкие телесные повреждения Степурой С.М. и Марчуком В.А.

Пока ретивые воздыхатели вносили весомый вклад в благоустройство городских улиц, "на авансцене" появился ничем не выдающийся - не отмеченный ни на конкурсах, ни в милицейских протоколах - выпускник строительного института, который вскоре и стал мужем Наташи Борисенко.

Трофиновский думал, что не зря он когда-то объединил разрозненные дела в единое. Теперь он удивлялся и радовался своей дальнобойной интуиции.

Выяснилось, например, что инженер Роман Яцюк работает начальником смены на заводе "Медаппаратура". В отделе кадров и парткоме о нем отзывались как о талантливом инженере-изобретателе, а вот о человеческих качествах Романа предпочитали помалкивать. Когда лейтенант Синицын расширил круг опрашиваемых, один из членов партбюро высказал свое мнение: Яцюк - человек чрезвычайно обидчивый и мстительный, выжил с работы инженера Шпарова только за то, что тот плохо отозвался об его изобретении. "Видно, когда-то его сильно унизили, и та обида, будто осколок, колет его, успокоиться не дает", - сказал собеседник, морщась и притрагиваясь к плечу, где засел осколок - память о службе на границе.

19

Оказалось, что Роман Яцюк живет на той же улице, что и бывшая жена Трофиновского Тамара. Трофиновский не был здесь уже несколько месяцев. Его неприятно удивило, что в скверике так же, как раньше, сидят на скамейках влюбленные пары, он выискивал взглядом изменения - должны же они были произойти с той поры, когда он безвозвратно ушел из дома, где на четвертом этаже - второе окно справа - была его однокомнатная квартира.

Трофиновский поднялся в лифте и позвонил. Его долго рассматривали в глазок, прежде чем густой голос спросил:

- Вы к кому?

- К Роману Васильевичу Яцюку.

- По какому делу?

- Роман Васильевич дома?

- Занят. Зачем он вам нужен?

- Извините, не могли бы вы открыть дверь? Так ведь разговаривать неудобно.

Обитая черным дерматином дверь медленно, нехотя открылась, и следователь увидел перед собой высокого широкоплечего мужчину с большим мясистым лицом, густыми насупленными бровями, сходящимися к орлиному носу.

- Я к вам ненадолго. Роман Васильевич, - сказал, он полувопросительно.

- Если ненадолго... А я вас что-то не припомню... - Мужчина все еще загораживал вход.

Трофиновский показал удостоверение, и тогда Яцюк посторонился:

- Проходите. Шпаров со своими жалобами уже и до вас добрался?

- Добрался, - вздохнул следователь, проходя за Яцюком в большую, удобно и просто обставленную комнату. На письменном столе возвышался какой-то аппарат со снятой задней стенкой. Тускло поблескивали схемы и разноцветные проводки.

- Вот магнитолу взялся ремонтировать, - кивнул на аппарат Яцюк. Кстати, тот же Шпаров мне его сломал, на моем дне рождения.

И опять Трофиновский удивился совпадению: тогда, в злополучный день, когда он в последний раз видел Тамару, тоже сломался магнитофон, и его взялся чинить Вадик...

Он усмирил память, "заткнул ей рот", как говорила Тамара, и подошел к аппарату поближе. На магнитолу не похоже - слишком много механизмов.

- Я ее слегка достроил, - тотчас отозвался на его мысли хозяин квартиры. - Добавил механизмы поиска и ускоренной перемотки...

- Интересно, - похвалил Трофиновский. - Красивая машинка, удобная. Хорошо, когда во всем этом разбираешься. У меня вот с техникой нелады...

- А еще лучше, если техника не ломается, - слабо улыбнулся польщенный Яцюк. - Думаю здесь добавить диод - для страховки, - его короткий толстый палец ткнул в схему.

Трофиновский на всякий случай одобрительно кивнул головой и, обойдя аппарат, глянул на шкалу.

- Четыре диапазона...

- Было три. УКВ пристроил, стерео с него записываю.

- Любопытная картинка, - сказал Трофиновский, останавливаясь у стены и рассматривая подпись художника.

- Репродукция с картины одного моего знакомого. Талантливый художник. После смерти это заметили все. - Последняя фраза звучала горько-иронически.

- Степура... - вслух прочел Трофиновский. - Так вы знали его?

- Даже очень близко знал, - все с той же горькой иронией произнес Яцюк, и темные глаза его засмотрелись в даль, недоступную посторонним. - Даже подрались однажды...

- Из-за чего?

- Спросите - из-за кого? И ответьте: из-за кого чаще всего дерутся молодые хлопцы? Известное дело, из-за девушки. Давно это было...

- Вы не женаты?

- Нет, остался холостым. Между прочим, из-за той же дивчины... Так вот бывает...

- А Степуру давно видели?

Яцюк всем корпусом резко повернулся к следователю:

- Вы из-за него пришли?

- Да, - подтвердил Трофиновский. - У вас нет догадок, что могло явиться причиной...

- ...его самоубийства? - закончил за него фразу Яцюк. - Много думал над этим... Вот, видите, репродукцию купил. Конечно, она не ответит... хотя, может быть, и хранит какие-то следы... В вещах, говорят, отражаются биотоки их создателей. Проявить бы... Ну да это пока фантастика...

- Пока?

- А в будущем - посмотрим. Говорили мне, что он в последнее время намного хуже стал писать. Растратился, что ли... Да ведь не виделись мы, считай, лет шесть, хоть в одном городе жили... Что я теперь о нем знаю? Вот только жаль его, так жаль...

- До свидания, - сказал Трофиновский. - Вот мой телефон. Если вспомните еще что-нибудь...

- Конечно, обязательно позвоню. Извините, что ничем не мог помочь.

- Спасибо за беседу, - наклонил голову Трофиновский, думая: "... а ведь он не все сказал, что знает. Говорил, в основном, о других, почти ничего о себе. Случайно?"

Трофиновский медленно шел по улице, обдумывая план дальнейшего расследования, вспоминая детали только что состоявшегося разговора, не подозревая, что выражение его лица сейчас напоминает печально-ироническую усмешку Яцюка. Слова инженера о неудавшейся любви пробудили воспоминания... Вон тот дом... Знакомый подъезд с крутой лестницей и часто ломающимся лифтом. По этой лестнице, возвращаясь из командировок, он взбегал на свой четвертый этаж с бешено колотящимся сердцем - от бега ли, от нетерпеливой ли радости? - и расширяющиеся ноздри уже ощущали слабый запах духов, а руки - тепло родного тела...