Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

— Разве ты не узнаешь его, Артемизия?

Артемизия торопливо подошла к этому человеку.

— Дядя Джил, что вы здесь делаете?

— Забочусь о своих интересах. Учти, что если произойдет убийство, я буду наиболее вероятным преемником на трон Хинриадов.

Джилберт подмигнул и добавил:

— Убери отсюда этого лейтенанта. Никакой опасности не существует.

Не обращая внимания на его слова, она сказала:

— Ты опять прослушивал коммуникатор?

— Да. Ты хочешь лишить меня этой забавы? Так приятно подслушивать чужие разговоры.

— Но если поймают тебя?

— Опасность составляет часть игры, моя дорогая, самую забавную ее часть. В конце концов, тираниты, не задумываясь, прослушивают Дворец. Мы не сможем ничего сделать, не зная ничего о них. Ты не представишь меня?

— Нет, — коротко ответила она. — Это не твое дело.

— Тогда я сам представлю себя. Услышав его имя, я перестал подслушивать и заторопился сюда.

Он миновал Артемизию и подошел к Байрону, осмотрел его с улыбкой и сказал:

— Это Байрон Фаррил.

— Я и сам сказал это, — ответил Байрон.

Он с опаской посматривал на лейтенанта, который по-прежнему держал бластер наготове.

— Но вы не добавили, что вы сын Ранчера Вайдемоса.

— Я сделал бы это, если бы не ваше вмешательство. Во всяком случае, вот мой рассказ: я должен был уйти от тиранитов, не выдавая им своего настоящего имени.

Байрон ждал. Если последует немедленный арест, у него еще будет шанс.

Артемизия сказала:

— Понятно. Это дело Директора. Вы уверены, что заговора нет?

— Уверен, ваша милость.

— Хорошо. Дядя Джил, побудешь с мистером Фаррилом. Лейтенант, идемте со мной.

Байрон ощутил слабость. Ему хотелось посидеть, но Джилберт, по-прежнему рассматривавший его с почти циничным интересом, не предложил этого.

— Сын Ранчера! Забавно!

Байрон взглянул на него. Он устал подыскивать осторожные и обдуманные фразы.

— Да, я сын Ранчера. Иначе говоря, Ранчер — мой отец. Чем я еще могу вас развлечь?

Джилберт не оскорбился. Улыбка его стала шире. Он проговорил:

— Вы можете удовлетворить мое любопытство? Вы действительно явились сюда в поисках убежища?

— Этот вопрос я буду обсуждать с Директором, сэр.

— Оставьте, молодой человек. Вы увидите сами, что с Директором мало что можно обсуждать. Почему бы вам не иметь дело с его дочерью? Забавная мысль, обдумайте ее.

— Вам все кажется забавным?

— Почему бы и нет? Жизнь вообще забавна. Это единственное прилагательное, которое ей полностью соответствует. Взгляните на мир, молодой человек, можете перерезать себе горло, если вы не увидите, что все в ней забавно. Слишком мало в ней хорошего, но забавного — уйма. Кстати, я не представился. Я двоюродный брат Директора.

Байрон холодно сказал:

— Примите мои поздравления.

Джилберт пожал плечами:

— Вы правы. Это не производит впечатления. Но я готов оставаться в таком положении бесконечно, так как никакого убийства пока не предвидится.

Видя, что Байрон не улыбается, Джилберт продолжал в том же тоне:

— Молодой человек, где ваше чувство юмора? Вам нужно привыкнуть к тому, что никто не воспринимает меня всерьез. Мои замечания — лишь проявление цинизма. Вы считаете, что Директор стоит чего-либо в наши дни?

О, конечно, Хинрик не всегда был таким. Он никогда не был очень умен, но с каждым годом становится все невозможнее. Я забыл! Вы же его еще не видели! Посмотрите! Я слышу, он идет. Когда он будет говорить с вами, помните, что это правитель величайшего из Затуманных королевств. Какая забавная мысль!

Хинрик нес свое достоинство с легкостью, приобретенной многолетней практикой. Он снисходительно принял церемонный поклон Байрона, потом сказал:

— У вас дело к нам, сэр?

Артемизия стояла рядом с отцом, и Байрон с некоторым удивлением заметил, что она очень хороша собой. Он сказал:

— Ваше превосходительство, я пришел по делу своего отца, вы должны знать, что его казнь несправедлива.

Хинрик отвел взгляд в сторону.

— Я немного знал вашего отца. Он раз или два был в Родии.

Он помолчал. Голос его слегка дрожал.

— Вы очень похожи на него. Но его судили. И в соответствии с законом, я так считаю. Но подробности мне неизвестны.

— Я хотел бы узнать эти подробности, ваше превосходительство. Я уверен, что мой отец не был предателем.

Хинрик нетерпеливо прервал его.

— Как сын, вы, конечно, должны защищать отца, но сейчас трудно обсуждать такие вопросы. Почему бы вам не увидеться с Аратапом?

— Я видел его, и он послал меня сюда. Вы понимаете, я не мог сказать тираниту…

Но Хинрик вдруг застыл и поднес руку к губам, как бы унимая дрожь. Слова его зазвучали приглушенно:

— Вы говорите, вас сюда прислал Аратап?

— Я счел необходимым сообщить ему…

— Не повторяйте того, что вы ему сказали. Я знаю. Я ничего не могу сделать для вас лично, Ранчер… мистер Фаррил. Это не только в моей юрисдикции. Исполнительный Совет… Перестань дергать меня, Арта. Как я могу заниматься делами, когда ты отвлекаешь меня? Исполнительный Совет должен быть поставлен в известность. Да, я посоветуюсь с Исполнительным Советом. Таков закон. Очень важно. Джилберт, не позаботились бы вы о мистере Фарилле? А мне что-то нездоровится…

Он повернулся и пошел, продолжая что-то бормотать.

Артемизия задержалась, коснулась рукава Байрона.

— Минутку. Вы сказали правду, что можете управлять космическим кораблем?

— Совершенную правду.

Байрон улыбнулся. После мгновенного колебания она тоже слегка улыбнулась в ответ.

— Джилберт, — сказала она, — поговорим позже.

Она вышла. Байрон смотрел ей вслед, пока Джилберт не обратился к нему:

— Вы голодны, хотите пить, умыться? Веселей, жизнь продолжается, юноша!

— Спасибо, да, — ответил Байрон.

Он расслабился на мгновение и почувствовал себя удивительно хорошо. Она красива. Очень красива.

Но Хинрик не расслаблялся. Мысли его лихорадочно метались. Он пришел к неизбежному заключению. Это ловушка! Аратап послал его в ловушку!

Он закрыл лицо руками. Он знал, что нужно делать.

Ночь наступает в свое время на всех обитаемых планетах. Не через одинаковые интервалы, потому что известные периоды обращения колеблются от пятнадцати до пятидесяти двух часов. Это требует серьезного психологического приспособления для тех, кто путешествует от планеты к планете.

Во многих планетах такие приспособления сделаны, и периоды бодрствования и сна соответствуют данной планете. На других планетах повсеместное использование кондиционированных атмосфер и искусственного освещения делают вопрос о смене дня и ночи вторичным. На немногих планетах было принято произвольное деление на сутки, игнорирующее естественную смену света и тьмы.