Андрей Басов - Сказки старого дома 3

Девочки стоят на возвышенном берегу, держа коней за поводья. Откровенно любуются открывшейся картиной бухты. Словно от рождения у них в крови тяга к морю, и восторг его стихией. Наверное, требует безграничной физической и духовной свободы каждая душа этого вольного племени? А где есть ещё такая свобода, как не в просторах моря? Не перестаю ими поражаться. Казалось бы, что до этого моря им, всю жизнь живущим на суше. Рыбу в море не ловят. В плаванья не ходят. И вот, на тебе! Наверное, их только одно и сдерживает. Что корабли строить не умеют. Вон Охота и та мечтает о ковре с морем и кораблями для дома. Какая же всё-таки божественная рука свела меня с ними всеми.

— Антогора, а какая разница между триерой и триремой?

— Никакой. Это одно и то же. Первое название греческое, а второе римское.

— А децимремы здесь в бухте есть?

— Только одна. Вон там, видишь? Которая длинная-длинная.

— А галеры есть?

— Они все галеры, — рассмеялась Антогора. — И трирема — галера, и децимрема — галера. А также бирема, либурна, гексера, эннера и многие другие тоже галеры.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Почему только я знаю? Охота и Ферида тоже знают. Нас в племени всех одинаково учат.

— Ну что ж, пойдём вниз?

— Пойдём.

Портовая суета мне знакома. Только вот местных ругательств не знаю. А так почти всё то же. Бочки, канаты, матросы, грузчики. Правда, здесь грузчиками рабы. Кошмарно выглядят. Не то, что на рабском рынке в Багдаде. Вот грузят масло в амфорах или вино. А вот выгружают камни балласта. Свист кнутов сильно раздражает. Правда, он довольно редок. Достаточно окрика. Девочкам же всё это портовое в диковинку. С интересом смотрят по сторонам и прислушиваются к звукам.

— Что будем делать, Антогора? У нас две задачи. Узнать когда и на чём уплыл Октавиан, и на чём мы смогли бы его догнать?

— Сначала нам нужно где-то с ночлегом и едой пристроиться. Да и коней поставить. Есть у меня одна мыслишка о наших задачах, но это уже после.

Пока она это говорила, я уже присмотрел неподалёку достойного для беседы человека с большой плёткой, зажатой в руках за спиной. Стоит себе и внимательно наблюдает, как рабы таскают по сходням какие-то кули на пузатенький корабль.

— Аве, достойнейший! — без всяких выкрутасов подкатил я к нему.

— Аве и тебе, незнакомец, — послышался после визуальной оценки моей внешности чуть задержавшийся ответ.

— Не подскажешь ли нам — достойным путникам, достойное заведение, где можно получить достойную еду, достойный кров и достойное обиталище для достойных лошадей?

Похоже, тип малость опешил от такого изысканного обращения, но быстро пришёл в себя и нашёлся с ответом.

— Достойное заведение прямо перед тобой, — ткнул он плетью в сторону большой двери с вывеской "Трирема" над ней. — А это, похоже, стоят твои достойные спутники? То есть спутницы. Не знаю, как насчёт них, а вот кони у них точно очень достойные. Но вот в достойном заведении не очень-то любят женщин. Даже достойных.

Однако надсмотрщик присмотрелся и вроде в глазах мелькнул огонёк понимания того, что он видит.

— Ого, да это похоже амазонки! Если то, что я о них слышал, правда, то они заставят в этом достойном заведении, кого угодно полюбить себя.

Надсмотрщик осклабился словно в предвкушении какого-то удовольствия, которое его ждёт.

— Не пропусти момент, когда мои достойные спутницы будут заставлять любить себя, — сказал я ему и вернулся к девочкам.

— Таверна и постоялый двор, как я понимаю, прямо перед нами. Только какие-то уж очень подозрительные. Трактирщику должно быть всё равно, кто у него клиент. Лишь бы деньги платил. А здесь, говорят, очень женщин не любят.

— Ничего, полюбят, — с угрозой в голосе посулила Охота. — Не будем же мы по всему порту и городу болтаться в поисках любви к себе.

Тут я, наконец, сообразил то, что можно было бы сообразить уже давно. Беспокоило что-то неуловимое ещё с утра. Но дошло только сейчас. Ветра-то в воздухе почти нет.

— Девочки, а ведь ветра-то почти нет и уже давно. А? Понимаете, что это значит?

— Октавиан где-то неподалёку застрял, — чуть не прыгая от восторга, обрадовалась Охота.

— Может быть, и не застрял, но на вёслах далеко не уйдёт. Как думаешь, Антогора.

— Не уйдёт. Торговые корабли с вёслами тихоходны, а быстроходное, военное ему негде взять. Не император уже.

— Вот-вот, подождите здесь, а я пойду, посмотрю, что там внутри творится.

В "Триреме" творится безобразие с точки зрения хотя бы и самого невзыскательного санэпиднадзора. Причём безобразие начинается ещё снаружи. В виде вьющейся у входа стайки оборванных мальчишек в возрасте восьми-двенадцати лет. Детская нищета? Мордашки измазюканные, а глазёнки алчущие еды. Внутри немногим лучше на первый взгляд. Вроде большой сарай сараем со столами. Однако если приглядеться, то видно, что сарай ухоженный, с притязаниями на порядок и чистоту. У древнеримской кабацкой стойки или прилавка словно дремлет, наверное, хозяин кабака. Глаза вроде бы и прикрыты, но незаметно зыркают туда-сюда под мохнатыми бровями, приглядывая за довольно многочисленными гостями и снующими туда-сюда подавальщиками.

— Хвала Зевсу! — восклицаю я, подойдя к прилавку.

— Хвала, хвала, — распахивает глаза фигура за стойкой.

— Решили вот тут зайти в твоё заведение разузнать не найдётся ли здесь кров, пища для четверых приличных людей и конюшня для четырёх приличных коней, — лениво перечислил я наши потребности, многозначительно постукивая краешком золотой монеты по прилавку.

— Найдётся, найдётся, конечно же, всё найдётся для приличных людей и коней, — внезапно ожила фигура. — Всех, всех сюда заводите!

— И коней?

— Нет-нет, — опомнилась фигура, — коней вокруг дома. Я сейчас покажу.

Довольно полноватенький мужчина средних лет выскочил из-за прилавка, засеменил к двери, распахнул её, тут же захлопнул и уставился на меня.

— Женщины?

— И что?

— С ними всегда неприятности. Чуть что, то вокруг них сразу драки. Ломают всё вокруг, а платить за ущерб никого не находится. Не пускаю я женщин сюда. Кому они нужны, пусть принимает их дома или ходит в лупанарий.

— Но это не такие женщины. Только представь себе, что будет с твоим заведением, если ты откажешь им в услугах.

Кабатчик снова высунул нос за дверь, обозрел группу, стоящую на улице и тяжело вздохнул.

— Да уж, я не сразу понял. На Адриатике многие плавают мимо их владений, но здесь их никогда не видывали.

— Вот и хорошо. Значит, договорились, — и я отпустил монету, звонко брякнувшую о прилавок. — Для начала сделай за самый краешек этой монеты вот что. Амазонкам очень не нравятся голодные дети. Дай тем, что у дверей хотя бы по куску хлеба с мясом. И ещё вот что. Особы они иногда очень беспокойные. Если что вокруг них и случится с ущербом, то за всё будет щедро заплачено. Они не бедные.