Владимир Печенкин - Два дня «Вериты»

— Да в чем дело?

— Сюда, в соседнюю комнату… ну, где раньше был склад… полчаса назад привели человека в наручниках! Такое уже было позавчера… Флетчер и еще трое. Сегодня мне удалось рассмотреть одного. И я узнал его, я видел его в Германии — тогда! Только тогда он носил форму «СС», а теперь в плаще и шляпе. И теперь они называют его сеньором Мануэлем. Но я узнал его! Поверьте, у меня интуиция, я насмотрелся всего этого в рейхе!.. Когда водили на допросы…

Оттолкнув Шпеера, я бросился по коридору. Вход в комнату, где хранились инструменты, находился с другой стороны нашего блока, и пришлось пробежать до конца коридора, спуститься и подняться по лестницам. Меня просто взбесило, что Флетчер ведет какие-то там допросы без моего ведома. С какой стати!

Я сразу узнал двоих в штатском, которые тогда сопровождали на допрос гангстера Ривейру. Один, прислонясь к стене, курил сигару и щурился от дыма. Второй зевал и смотрел через окно во двор. Они повернули ко мне головы, и тот, с сигарой, заслонил спиной дверь в склад.

— Сюда нельзя.

— Что? Разве вы меня не узнаете?

Да, они видели меня на допросе Ривейры, и мой уверенный тон подействовал. Полицейский поспешил вынуть изо рта сигару и пробормотал:

— Прошу прощения, сеньор…

Стараясь ничем не выдать своего возбуждения, я открыл дверь и вошел в склад. Собственно, это помещение уже не было складом, здесь не осталось ни одной лопаты, ни одного каната. В пустой комнате стояли только два табурета. На одном магнитофон. На втором, у самой стены, сидел привязанный тонким прочным шнуром к водопроводной трубе пожилой седоволосый мужчина. Его загорелое, в ссадинах и кровоподтеках лицо побагровело: напрягаясь всем телом, он пытался разорвать шнур, выкрикивал ругательства и все старался ударить ногой стоявших перед ним Флетчера и Мануэля.

— Чтоб вы сдохли на виселице, проклятые гиены!.. — хрипел он и бился затылком в стену.

— Адреса! Говори адреса! Где найти Хуана Гверильо?

— О-о, сволочи!.. Что? — гримаса ярости вдруг сбежала с его лица, он произнес отчетливо: — Улица Де-Глорио, 96.

За этой стеной моя лаборатория и включенная «Верита»… Так вот что!

— Где найти Хосе Бланко?

— Где найти днем, знает только он сам. А ночью… Улица…

— Прекратите! — крикнул я и пинком сбросил магнитофон.

Только тут меня заметили.

— Кто впустил этого идиота! — взбешенно заорал Мануэль.

Тотчас ворвались оба детектива и, повинуясь яростному жесту Мануэля, скрутили мне руки, потащили к выходу. Флетчер растерянно топтался на месте.

— Адрес! Быстро говори адрес Бланко! — Мануэль ударил связанного по лицу, но получил ответный удар ногой…

В коридоре я вырвался из лап полицейских, бросился к лестнице, промчался по коридорам, рванул дверь лаборатории и выключил рубильник «Вериты». Упал на стул и застонал. Я предал старого друга Хосе Бланко…

…У меня в банке счет, вполне приличный для начинающего инженера, — это аванс за предательство Бланко.

…Скоро я получу крупную сумму за патент «Вериты» — это расчет за предательство Хосе.

…Я женюсь на Аните, мы поедем в Европу — каждая минута нашего счастья будет оплачена кровью Хосе и его товарищей.

…Я должен буду всегда молчать об этом — Ведь Анита знала Хосе и не подозревает во мне предателя.

…Что из того, что имена и адреса произнесли окровавленные губы незнакомого мне человека! Седой смельчак молчал, когда его били, но выдал всех под действием невидимых импульсов, добытых мной из «Вериты». Погибнут в застенках те, кто посвятил жизнь борьбе за правду. Погибнут из-за меня, мирного инженера, который хотел подарить человечеству правду!

Флетчер пришел спустя полчаса, когда я немного успокоился и смог обдумать положение. Он вошел без стука и сказал как ни в чем ни бывало:

— Что это с вами, мой милый Богроуф?

В голосе чуть-чуть слышалась тревога, но вид у него был такой же жизнерадостный, как всегда.

Внутри у меня захолонуло, словно к моим ногам подползла кобра. Я не ответил и старался не смотреть на Флетчера, чтобы не наделать глупостей.

— Простите, Богроуф, что я не предупредил вас об этом допросе. Они приехали так внезапно, и я не хотел вас отвлекать. Ну-ну, успокойтесь, ничего ведь страшного не случилось. Просто очередной эксперимент, и «Верита» еще раз прекрасно оправдала наши надежды. Впрочем, готов поклясться, что ничего подобного в дальнейшем…

— Дальнейшего не будет.

— Что вы хотите этим сказать? Ведь ваши импульсы…

— Мои «импульсы правды» предназначались для всех слоев общества, равно для президента и для нищего, но не для полиции только.

— Не все сразу, мой дорогой Богроуф!

— Я понял, Флетчер! Понял, хотя и поздно, что «Верита» не должна попасть в руки именно таких, как вы. И постараюсь исправить то, что сделано.

Я обошел его, замкнул дверь и положил ключ в карман.

— И еще я понял, Флетчер, что «импульсы правды» должны быть направлены против таких, как вы.

Я отходил от двери, а он шаг за шагом пятился к окну. Дрожь у меня прокатилась, голова работала четко и ясно. По его лицу было видно, что он меня понял.

— Очень жаль, Богроуф, но придется…

Его правая рука украдкой поползла к заднему карману брюк.

Ну все! Больше я не мог и не хотел сдерживаться.

Я не бог весть какой спортсмен, да и, сколько помню, мне никогда не приходилось драться. Но теперь во мне проснулся зверь, которому грозит гибель. Я схватил табурет и бросил ему под ноги.

Все-таки он никак не ждал от меня такого начала и, упав, не сразу сообразил, что произошло. Его промедление решило дело в мою пользу. Я навалился на Флетчера и хорошенько ударил его головой о пол. Верно, он потерял сознание, во всяком случае, я успел скрутить ему руки обрывком провода, пока он набрался сил боднуть меня в грудь.

— Лежите спокойно, Флетчер. Давайте-ка поговорим, — сказал я, подбирая оброненный им пистолет. И включил «Вериту». — Не барахтайтесь, или придется вас опять стукнуть. Побеседуем по душам, мне ведь пока так и не удалось испытать на вас импульсы.

— Опасно играете, Богроуф! — что было сил завопил Флетчер. — Сюда придут с минуты на минуту, и вы будете убиты, вы, проклятый русский идиот!

— Буду убит, но только после вас. И не орите так, в ваших лабораториях прекрасная звукоизоляция. Ведь вы производите здесь опыты над людьми, не так ли?

— Да… — простонал он. «Импульсы правды» действовали равно на нас обоих. Но допрашивал-то я!

— Кстати, какие работы ведутся в других отделах лаборатории?

Он извивался на линолеуме, пытаясь освободить руки. Но мой дебют в связывании оказался удачным, со злости я так затянул узел, что и сам не смог бы развязать быстро.

— Отвечайте, Флетчер, — я видел, как сходятся полоски индикатора и торопил его с ответом.