Джилиан Рубинстайн - Космические демоны

И вот, когда Элейн обернулась, чтобы взять новую пачку писем, она ощутила с некоторым страхом, как нечто вышло из поля зрения.

"Вот теперь, когда все так хорошо, - подумала она в тоске, - надо же было этому Эндрю..."

- И заметь, я совершенно не знаю, куда себя девать, когда все это кончится, - продолжала миссис Филдс говорить о свадьбе. - И вот мой последний цыпленок покидает дом. Он станет такой тихий без нее. Семерых вырастили мы в этом доме - четверых своих и троих приемышей. Теперь мы с Лессом будем перекатываться по нему, как пара горошин!

Она вскрикнула сердито, вытащила лист из машинки, порвала и вставила чистый.

- Так мне и надо за болтовню, - сказала она. - Я адресовала письмо доктору и миссис Хейфорд, а надо было написать только миссис Хейфорд. В учительской сегодня говорили: Хейфорды разъехались. Отец Эндрю уехал жить в Сидней.

- Эндрю Хейфорд? - поразилась Элейн.

Она не верила своим ушам. Ей всегда казалось, что у такого, как Эндрю, должна быть идеальная семья.

- Ох, не надо бы мне сплетничать, - продолжала миссис Филдс. - Не говори никому, ладно, Элейн? Это такой ужас - такая прелестная семья. Эндрю, бедненький, выглядел таким печальным последние дни.

"Бедненький Эндрю", - подумала Элейн.

Это все представляло его в совсем другом свете. Уж никак не могла бы она раньше назвать его "бедненьким".

Она почувствовала, что это известие скорее ее обрадовало.

- Мистер Рассел собирается организовать гимнастический класс в следующей четверти, - сказала она отцу, когда они возвращались домой.

- Не очень-то рассчитывай, - сказал отец, не отрывая глаз от дороги. - В следующей четверти нас может тут и не быть.

Все надежды тут же испарились. Она подскочила, схватила его за руку:

- Что ты хочешь сказать?

- Тихо ты, - сказал он резко.

Машина вильнула, и водитель машины на соседней полосе тревожно засигналил.

"Хорошо бы мы в нее врезались", - подумала Элейн.

- Что ты хочешь сказать? - повторила она. - Почему мы не будем здесь?

- Я почти что кончил дом, лапушка. К тому же штатный уборщик возвращается на работу на следующей неделе, так что во мне больше нет нужды. Я думал, поедем с тобой на север. В Дарвине можно легко найти работу.

- Дарвин! Так это же за тысячи миль отсюда! Я не хочу ехать в Дарвин!

Для нее это была ужасная новость.

- Ну вот опять это со мной случилось! - злилась она сама на себя. - Я не должна была. Я даже не заметила как. Я опять пустила корни. Я завела друзей. Я забыла, что мы нигде не остаемся навсегда.

Машина подъехала к дому. Элейн выскочила и сильно хлопнула дверью. Она вбежала в дом и огляделась. Как она могла не заметить произошедшей здесь перемены? Отделка кухни была закончена. Сосновые скамьи и кухонные буфеты с голубыми дверями, бледно отсвечивающие пробковые квадраты на полу, все это нагло таращилось на нее. Снаружи, там, где раньше хлюпало болото, сейчас была уложена аккуратная кирпичная дорожка под крытой аллеей из ползучих роз. Сырости не было. Дом становился прехорошеньким. Казалось, он теперь вполне стоит своих ста тысяч долларов. Он дразнил ее: "Эх ты, бедная дурочка, опять ты влипла!"

Дэвид вошел в дом следом. Он тоже оглядывался, но только с удовлетворением и гордостью.

- Я хочу здесь жить, - сказала Элейн, - Почему он не может быть нашим домом?

Дэвиду показалось, что этот пустой вопрос даже не стоит ответа. Он пожал плечами и пошел ставить чайник. Тут совершенно нечего было обсуждать.

"Я умираю, - подумала Элейн. - А ему все равно. Но на этот раз я не сдамся. Хватит мной помыкать. Сыта по горло!"

- Папа, - начала она, стараясь говорить спокойно, - я в самом деле считаю, что мы должны остаться. Мне нужно позаниматься гимнастикой с инструктором. Мистер Рассел думает, что у меня есть способности. И я бы занялась балетом. Мне нравится эта школа. Я завела друзей. Я умру, если мы уедем.

Дэвид заваривал чай. Он протянул ей кружку.

- Эли, - сказал он, - будь же разумной. Мне надо искать работу. Если я не буду работать, нам нечего будет есть. Здесь работа кончилась. Нам надо куда-то двигаться. Мы не можем здесь оставаться. Парень, которому принадлежит этот дом, сам хочет в нем жить. И мне охота немного солнышка. Холодище здесь просто меня убивает. Тебе понравится попутешествовать. Ты же это любишь!

- Не люблю! Я просто хочу жить на одном месте. Я хочу, чтобы у нас был нормальный дом! И никогда ничего не добьюсь в жизни, если мы будем болтаться таким образом. Я буду таким же перекати поле, как ты!

Она посмотрела на кружку чая, которую держала в руке, подумав, чего это он поит ее чаем в такое время и шмякнула ею об пол. Кружка подскочила несколько раз, разбрызгивая чай по пробковым квадратам.

Дэвид протянул руку и стукнул ее по плечу.

- Ты как это со мной разговариваешь?! - закричал он. - Я заслуживаю некоторого уважения с твоей стороны. Я твой отец, ты что, забыла?

- Лучше бы ты им не был! - крикнула она,

И сразу пожалела об этом, но было уже поздно, слово вылетело. И ей было трудно остановиться.

- Неудивительно, что мама тебя бросила. Я бы сделала то же самое на ее месте. И лучше бы она взяла меня с собой!

- Взяла с собой! - прорычал Дэвид. - Да меньше всего она собиралась это сделать. Она все время говорила, что хочет быть свободной. Она не желала быть ничьей матерью. Даже когда ты была маленькой, она нисколько не думала о тебе.

Элейн в ужасе глядела на него.

- Неправда, - сказала она.

- Правда. Ты не виновата. Ты родилась недоношенной и чуть не умерла. Тебя долго держали в больнице, а когда принесли домой, она не восприняла тебя как своего ребенка. Никакой, как говорят, биологической связи. Ты была трудным ребенком, ты много кричала. Это не твоя вина. Но твоя мать не справлялась с этим. Когда ты стала подрастать, она стала жалеть, что вышла замуж слишком рано, она еще не узнала жизни, хотела выяснить, кто же она на самом деле, и все такое в этом духе.

В его голосе была горечь. Элейн чувствовала и гнев, и печаль, которые таились в его словах.

Он отвернулся и положил свою пустую кружку в раковину.

- Она не хотела быть ничьей матерью, она не хотела быть ничьей женой, вот она и сбежала, - говорил он с трудом, - Вспоминая все, я даже удивляюсь, что она продержалась так долго.

Он повернулся к ней, лицо его было неподвижно, глаза серьезны.

- И не ори на меня, - потребовал он. - Я сделал для тебя столько, что вряд ли какой-нибудь мужчина смог бы без всякой помощи со стороны, обрати внимание. И я буду все время о тебе заботиться, но я буду жить так, как я хочу, и тебе придется под это подстраиваться. А теперь вытри пол, и хватит вести себя как пятилетний ребенок.

Элейн смущенно посмотрела на отца.

- Эли, - сказал он мягко. И протянул к ней руку. Его гнев тоже поостыл.