Вячеслав Рыбаков - Доверие

- Я не чувствовал. Чан, - признался Ринальдо. - Просто я хотел спокойно подумать.

- Спокойно... - скривился Чанаргван. Помолчал. - Этот взорвется, как ты думаешь?

- Конечно.

- И что потом?

Откуда я знаю, подумал Ринальдо. Все равно как пытаться, заплыв к форштевню, остановить ладонями океанский корабль. А собственно, чем мы занимаемся здесь? Комиссия по останавливанию океанского корабля ладонями... Бедственного корабля.

- Надо будет отчитываться перед Землей, - сказал он. - Все как было.

- Тогда Комиссию возглавят другие люди.

- Пусть.

- И о Солнце будешь жаловаться? Но пока тебя на это никто не уполномочивал. Решение о закрытии этой информации принимал не ты.

Ринальдо помолчал, прихлебывая сок.

- Будем избегать до последнего, - сказал он. - Впрочем, как решит Совет.

- Значит, и отчитываться будем только перед Советом.

- Для начала хотя бы перед Советом.

- Не терпится скинуть ответственность, Ринальдо?

- Не терпится перестать быть преступником.

- Трусишь?

- Стыжусь.

- Ты не привык бороться.

- Я привык заботиться.

- Все-таки ты не мужчина, - пробормотал Чанаргван.

Ринальдо покусал губу, припоминая.

- Начальник ведомства барабанов, - медленно заговорил он, - как-то сказал циньскому князю: "Вы, князь, прямы и непреклонны, как летящая к цели стрела". Князь был доволен. Ученый Гунсунь Юэ, узнав об этом, сказал: "Сравнение оскорбительно. Когда князь прям, как летящая стрела, то у него нет глаз, чтобы видеть, что вокруг и что впереди. Когда князь непреклонен, как летящая стрела, то у него нет рук, чтобы натянуть тетиву еще раз, если первую стрелу отнесло в сторону неожиданным порывом ветра. Это значит, что князь, подобный летящей стреле, непременно погубит государство".

- Толковать эти парадоксы можно до бесконечности, - с досадой сказал Чанаргван. - Что проку? Слова.

- Эти слова, - невозмутимо продолжал Ринальдо, - передали циньскому князю, и Гунсунь Юэ был обезглавлен.

Чанаргван помолчал.

- Ты хочешь сказать, что я... - выговорил он и запнулся. Ринальдо подождал, затем пожал плечами. Чанаргван вынул из полуоткрытого ящика стола книгу, открыл, показал Ринальдо. - Ты хочешь сказать, что это обо мне?

Ринальдо опустил взгляд и сразу увидел грубо и нервно отчеркнутое: "По мне, все средства хороши отныне. Я так уже увяз в кровавой тине, что легче будет мне вперед шагать, чем по трясине возвращаться вспять". Он сам это нашел, с жалостью и болью понял Ринальдо. Меня волокли сюда под белы руки, а он читал "Макбета". Или это "Ричард III"? Не помню. Ему до зуда в пальцах захотелось взять книгу и уточнить, но было неловко.

- Это ты сказал, - тихо произнес Ринальдо.

Чанаргван отодвинулся, сгорбился.

- Ну вот, - с угрюмой иронией проговорил он. - Уже и от Матфея в ход пошло. Прогулка по эпохам и культурам. Тридцать веков человечество уродуется на этих проблемах, а итог - словесные игры. Делать-то что?

- Ждать, - ответил Ринальдо.

Они ждали. Час, другой, третий. Ответ задерживался. Они молчали, задыхаясь в сумеречной духоте. И когда за окном начало светлеть, им принесли ответ. Он поступил из рубки. Он гласил: "Все системы работают нормально. Проведено восемнадцать переходов на трех режимах. Готов к старту. Капитан Намье".

И, наверное, с четверть часа они вчитывались и не могли поверить. А потом Ринальдо уткнулся в стол лицом и заплакал. А Чанаргван подошел к окну и размашистым рывком отдернул штору; и алый свет восхода наполнил кабинет.

МЭЛОР

Мэлор просыпался теперь со странным, полузабытым ощущением детского счастья, словно в давние дни рождения, когда утро уже само по себе сулило подарок у изголовья и ожидание будущей радости вызревало еще во сне. Бекки спала к нему лицом. Если только она не отворачивалась, играя, она всегда была к нему лицом; даже когда он целовал ей спину, даже когда ластился сзади, она ухитрялась тянуться к нему и взглядом, и губами. Чуть звучало ее дыхание, и Мэлор сковался и замер, боясь. Он по утрам не смел даже взглянуть, закрывал глаза - вдруг разбудится; вслепую, в своей темноте, вслушивался и вникал в прильнувшую к нему сказку - хрупкую, мерцающую сказку щеки и колена.

И вновь задремал, потому что работал до пяти утра, а потом вновь проснулся, услышав осторожный шепот:

- Мэл... а Мэл...

Открыл глаза, и она, увидев, что он вернулся к миру, громко велела:

- А ну, поднимайся! Спать ночью надо, как все!

Сама она была уже вполне дневная. Мэлор сладко потянулся и сказал барственно:

- Подайте, голубушка, завтрак мне в постель.

- Что? - возмутилась Бекки. Она всегда очень смешно возмущалась округляя глаза и округляя рот на букве "о". - Давай поднимайся шустро! Из-за чего теперь-то не спал?

- Да все из-за того же. Новый детектор сочинить хочу. Понимаешь, совсем в ином спектре, где-то даже к нейтрино ближе... - Он потрусил в ванную, открыл кран и начал с удовольствием швырять горсти воды себе в лицо.

- Что за дичь... - Бекки, прищурившись, заглянула к нему, да так и прислонилась к косяку, глядя Мэлору в согнутую спину. Мэлор фыркал тюленем и пускал фонтаны брызг, которые веерами рассыпались по объему; можно было принять их за полыхающий ореол. Мэлор всегда очень живописно умывался, и Бекки всегда любила смотреть на полыхающий ореол - только вот пол в ванной от ореола делался мокрым. Наконец удовлетворившись, Мэлор качнулся к полотенцу, запихал в него лицо и стал ожесточенно вытираться.

- Не то ловим, понимаешь? - пробубнил он из полотенца.

- Понимаю. Все понимаю. Синий стал, под глазами мешки.

- Я мешочник, - Мэлор вылез из полотенца влажный, всклокоченный, действительно с мешками, но отнюдь не синий, а умильно розовый. - В мешках-то главный ум и спрятан... Знаешь, кто такие есть мешочники?

- Слышала... какой-то был старый фильм.

- Генераторы уже врубили?

- Как всегда. С девяти до девяти.

- Зря энергию жгут. Теперь я точно знаю! После завтрака сразу звоню Косте...

Костя пришел сам, когда Мэлор торопливо допивал кофе, а Бекки, которая, никогда не торопясь, всегда все успевала вдвое быстрее, уютно сидела рядом в кресле, поджав под себя колени и уложив подбородок на кулачок.

- Однако спать вы горазды, - укорил Костя.

- А-а! М-м! - ответил Мэлор и едва не подавился.

- Не торопись, жуй радостно! - замахал руками Костя. - Я слышал, ты нынче в ночь мировую науку перевернул?

Бекки при этих его словах покраснела и отвернулась.

- Женщина продала? - спросил Мэлор, поспешно доглатывая. Костя кивнул. - И-эх! - сказал Мэлор горестно и придвинул к себе здоровенную кипу исписанных листков. - Весь эффект поломала... Ну, получай тогда. Вот. Как я догадался, что декваркованные полосы спадаются именно так - я и сам не помню, но потом железно вышло, что ряд уходит в нейтринную область. Да что я тебе буду - ты сам смотри. - Он стал махать бумагой у Кости перед глазами, но тот поймал его руку, зафиксировал и стал читать по порядку, что-то присвистывая едва слышно. Брови его поползли вверх. Мэлор ерзал, порывался что-то объяснить, показать, ткнуть пальцем, но Бекки незаметно его придерживала, и он лишь увлеченно, сопереживающе дышал широко раскрытым ртом да заглядывал посмотреть, до чего уже дочитал Костя.