Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)

Пашка хотел крикнуть – «никогда!», но запнулся.

Он понимал, если ответ не понравится Горлоносу – тот прокрутит свое колесо, окончательно отпустит цепь, и жуткое существо набросится на девочку. Об этом даже думать не хотелось.

– Кажется, сейчас твоей подружке будет больно, – ехидно проговорил Горлонос, словно услышав мысли мальчика. – И виноват будешь ты!

Что же ему ответить? Соврать? А если он только этого и ждет? А если после первого же вранья все станет еще хуже, стены станут крепче, а монстры страшнее?

Пашка колебался…

– Ну! – воскликнул Горлонос и начал потихоньку крутить колесо, отпуская цепь. – Некогда думать! Отвечай, маленький стервец! Отвечай!

Пашка схватился за голову. Он бы и соврал, но все равно не знал, что сказать – какого ответа ждет Горлонос.

– Говори же!

– Мне тебя жалко! – раздался вдруг отчаянный голос Лилы.

Пашка изумленно перевел взгляд в яму.

Девочка больше не жалась в углу. Она стояла прямо напротив Руконожки, вся дрожа от страха, и говорила срывающимся испуганным голосом:

– Мне тебя жалко. Ты такой несчастный. Тебя, наверное, мучают. Тебя держат в страшной норе, одного. Тебя пугают и бьют…

– Что?!! – вскричал Горлонос. – Не сметь!!! Заткни свой рот!

Но Лила не слушала. Она раз за разом повторяла:

– Бедный… мне тебя так жалко…

И тут Пашка понял. Лила делала именно то, что они с ней так долго обсуждали.

Она сопротивлялась страху. Она побеждала страх любовью и жалостью.

Дальше произошло и вовсе удивительное.

Руконожка вдруг перестала шипеть и извиваться, она как-то сразу обмякла, затихла. Провисшая цепь грохнула о пол и развалилась на куски.

Кожа начала облезать с существа большими клоками и тут же рассыпаться в прах.

– Мне тебя очень-очень жалко! – твердила Лила.

– Заткните ее! – бесновался Горлонос.

Не прошло и минуты, как Руконожка непонятным образом растеряла все свои лишние руки-ноги. Теперь это был просто человек – очень изможденный, грязный, одетый в лохмотья, обессиленный – но человек!

Пашка ощутил в воздухе какой-то гул или дрожь. Дрожало все – и воздух, и пол, и ржавые трубы вокруг. Одновременно стало чуть светлее.

И вдруг он увидел – отовсюду пробиваются маленькие, слабые лучики света. Этот был тот самый живой свет, которого он ни разу не видел в подземельях – свет улицы, свободы, ясного неба…

Ордопет вдруг покачнулся и отпустил Пашку. Через секунду он упал на колени, обхватив руками пластмассовую голову.

Дрожь нарастала. Пашка понял, что именно сейчас им с девочкой важно быть вместе и держаться друз за друга. Он сорвался с места и спрыгнул в яму.

– Лила, я с тобой!

– Начинаем читать наше стихотворение, – отозвалась она. И первая заговорила: – «Если солнце золотое над землей разгонит тучи…»

– Замолчите! – визжал Горлонос. – Заткните их, наконец!

Он подскочил к яме и набросился на манекен.

– А ты чего стоишь?! Сделай что-нибудь!

С этими словами доктор отвесил Ордопету пинка, и тот свалился в яму. Он так и остался лежать, скорчившись, обхватив голову.

Лила вдруг присела перед ним.

– Тебе больно? Не бойся! Все будет хорошо! Мы тебе поможем…

Пашка не поверил своим глазам. Манекен чуть приподнялся, посмотрел на девочку. А затем с него начали отваливаться куски грязной пластмассы.

Под ними оказался еще один человек – такой же грязный и замученный, но настоящий.

В его руках что-то блеснуло, он подался к Лиле. Его губы шевелились, он словно пытался что-то сказать. Пашка прислушался…

– Возьмите… спасите нас… вы сможете… у вас получится…

Он протягивал девочке какой-то ключ – большой, красивый, чуть светящийся в сумраке.

– Спасите нас… – повторял он.

Лила схватила ключ, и тут же света вокруг стало больше, дрожь воздуха усилилась.

Казалось, трясутся сами основы этого жуткого подземного царства.

И тут Пашка заметил в сплетении труб какое-то движение. В полутьме мелькали какие-то быстрые тени, вспыхивали мутным светом чьи-то глаза.

– Быстрее! – закричал Горлонос. – Вы их упустите!

Пашка понял – доктор позвал на помощь свою темную армию, которая пряталась в самых глухих уголках его подземелий.

– Сейчас что-то будет, – дрогнувшим голосом сообщил он Лиле и крепко взял ее за руку. – На нас натравят еще каких-нибудь уродов. Попробуем не испугаться…

– Продолжаем, – кивнула Лила.

– Прекратите-е-е-е! – завыл Горлонос.

Пашка вскинул на него взгляд – и от удивления даже запнулся. Доктор весь скорчился, скрутился, почернел и начал дымиться! Он был как сухая ветка в печке.

– Работает! – с ликованием крикнул мальчик и продолжил читать:

– Не-е-е-ет! – захлебывался Горлонос.

– Смотри! – воскликнула вдруг Лила, крепко сжав Пашкину руку.

Над краем ямы что-то мелькнуло. Через мгновение стало видно – край ощупывает какая-то уродливая черная клешня. А затем показалась и голова – жуткая, огромная, словно кто-то скрестил огромного рака с муравьем.

Вслед за клешней показалась пара щупалец – они лезли в яму, быстро касаясь неровных стен.

– Читаем дальше? – предложил Пашка, холодея от ужаса.

– Не нужно, – ответила девочка. – Взгляни сюда…

Она протянула перед собой ключ. Прямо из него бил лучик света, упирался в пол и растекался узкой, чуть мерцающей дорожкой. Она уходила в нору – ту самую, откуда чуть раньше выпустили Руконожку.

– Мне показалось, он показывает нам дорогу, – сказала Лила. – Думаю, мы должны проверить…

– Эх, некогда думать – надо проверять! – воскликнул Пашка и, схватив руку Лилы покрепче, первый нырнул в темный провал тоннеля.

– А ты знаешь, куда бежать? – спросила Лила.

– Не очень. Но ключ же показывает!

В самом деле, в узком проходе тоннеля единственным источником света было неяркое пятнышко, которое высвечивал на неровном полу ключ.

– А если перестанет показывать?

– С чего это он перестанет? – удивился Пашка.

– Ты же видел – мы устроили бунт, и Горлоносу стало плохо. Ключ стал светиться. Сейчас мы уйдем, и доктор очухается. И тогда придумает, как нас задержать. Тогда и ключ может погаснуть.

– Не думай об этом, – отрезал Пашка. – Вообще, я уже пробовал отсюда бежать. Эти коридоры обычно никуда не ведут. Всегда попадаешь туда, откуда пришел. Или еще похуже…

– Так значит, все зря? – ахнула Лила.

– Может, и не зря. Чувствуешь – воздух! Тут никогда не было такого воздуха. У меня такое чувство, словно где-то открылся проход…