Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)

Геллена молчит.

– Подумай о своей матери, – советует Ивена. – О своей настоящей матери. Позови ее.

Геллена мнется.

– Но…

– Нет, не о Лореасе! – настойчиво говорит Ивена. – Лореаса добра к тебе, но она не твоя мать.

– Тетушка…

– Она даже не человек!

– Но… может быть, можно… любовь к отцу…

– Нет! – восклицает Ивена. – Нужна та, кто выносила тебя, вырастила в своем теле, вскормила своим молоком!

Лицо Геллены мучительно искажается. Она тихо произносит:

– Но я… почти не помню свою маму…

– Неправда, – уверенно отвечает Ивена. – Эти воспоминания скрыты под пологом лет, но они живы. Ты можешь вызвать их.

– Я…

– Гелле, ты хочешь учиться?

– Да! Но…

– Никаких «но», – жестко говорит Ивена.

Глаза ее сверкают, тело напряжено. Геллена не поднимает на нее взгляда и не видит, как упруго, точно хищница, тетушка подалась к ней. Не видит, как она склонилась над тазом с водой и как пальцы ее вычерчивают на воде странные знаки. Не видит, как отзывается ей вода: приподнимается вслед за пальцами Ивены, будто вязкое тесто, тяжело колышется и бурлит.

– Никаких «но». Или ты хочешь учиться, или нет.

Внезапно выражение ее лица меняется: теперь Ивена смотрит ласково, тепло, ободряюще. Голос ее смягчается и звучит как нежное кошачье мурлыканье:

– Гелле, что с тобой? Я всего лишь попросила тебя подумать о маме. Тебе так больно думать о ней? На самом деле ты тосковала по ней все эти годы и обманывала себя, думая, что мачеха заменила тебе ее… О, это очень больно понимать. Я сочувствую тебе… Как звали твою настоящую маму?

Геллена глубоко вздыхает.

– Тиена.

– Тиена… Она покинула тебя, да? Отправилась в Явь и оставила тебя одну?

– Тетушка, – почти со слезами начинает Геллена, – я не хочу…

Ивена уже не обращает внимания на слова девушки. Вода в тазу перед ними меняет цвет и закипает холодным кипением.

– Тогда ты тем более должна поговорить с ней, – твердо говорит она. – Вызвать ее… образ из глубины своего сердца. И поговорить с ней… с той, кого ты помнишь.

Голос Ивены горяч и сладок, как свежая карамель. Она охвачена вдохновением. Она почти выпевает слова. Веки ее полуприкрыты. Пальцы касаются поверхности воды в тазу.

Вода стала черной и ледяной.

Здесь, в тихой кухоньке старого дома, дышат мраком воды гиблых болот. Сердце Королевского Леса бьется все громче. Войди сейчас умеющий видеть – поклялся бы, что старым, потертым тазом только что зачерпнули воду из-под самых Стен Кошмара.

Глаза Ивены такие же черные и ледяные.

– Тебе нужно помириться с ней, Гелле, – тихо и нежно произносит она, – и сказать, как сильно ты ее любишь…

Геллена медленно открывает глаза.

Она дома.

Здесь темно и тихо. Кто-то погасил Сон Огня в кованых фонариках, да и сами фонарики зачем-то унесли. Зачем? Они всегда стояли на окнах, сколько Геллена помнит… Камин холоден и полон золы. Занавески давно пора постирать, а ковры выбить. Как странно. В доме было чисто, когда Геллена уходила в гости к тетушке… Она осторожно ступает по скрипучим половицам.

По спине сбегают мурашки.

В их доме нет скрипучих половиц. Нет рассохшегося или гнилого дерева, нет жучков-древоточцев. Со всем этим легче легкого справиться некромантиссам, умеющим петь Сон Растений.

Что-то случилось?

Геллена ускоряет шаг. В коридоре светлее: в окна сияет луна. Откуда луна? Только что был день, время послеобеденное… Выйдя в пятно бледного света, Геллена останавливается как вкопанная. Вытянув руки, она потрясенно оглядывает себя. Что с ней? Почему она одета в такое тряпье?! Ее платье годится только для того, чтобы снять его и помыть им пол. Еще и такое грязное, как будто пол им уже мыли…

Темнота скрадывает нечистоту, пыль и запустение, но их нельзя не заметить. С домом что-то случилось. Ее дом стал другим. Все здесь блеклое и затхлое, старое и заплесневелое. Как будто ушли жизнь и радость. Ушло колдовство, к которому так привыкла Геллена.

По коридору навстречу ей медленно идет Лореана. Геллена с надеждой подается к сестре, но та не замечает ее и проходит мимо, больно задев плечом.

Геллене становится по-настоящему страшно. Что происходит?! Она оборачивается, смотрит Лореане вслед. Жуткий холод схватывает ее, будто чьи-то костлявые лапы. Лореана похожа на призрак. На злой и тоскующий призрак черного леса. Геллена готова закричать, зарыдать в голос – но у нее нет голоса. Она открывает рот и не может издать ни звука.

Она дрожит.

Но ее сердце не бьется.

Ей кажется, что она не дышит.

Ужас, охвативший Геллену, не сравним ни с чем. Она сжимает руки на груди и крепко зажмуривается. «Это только сон, – думает она. – Мне приснился кошмар. Я сейчас проснусь». Но пробуждение не приходит.

– Не может быть, – беззвучно говорит Геллена. Ее колотит дрожь. – Этого не может быть. Мама спасет меня. Мама, где же ты?..

В этот миг она думает только о Лореасе: об огромных, непостижимых силах колдовства некромантиссы, о той, кто некогда пыталась стать вровень с самой Девой Сновидений. Лореаса может справиться с любым кошмаром. Она почувствует, что дочери плохо. Она разбудит ее. Она может войти в ее кошмар и увести из него за руку.

Но Лореаса не приходит.

Вместо этого Геллена слышит тихий, очень тихий печальный зов:

– Гелле…

Она резко оборачивается.

У дверей в тени, там, куда не падают лунные лучи, стоит ее мать.

Геллена узнает ее мгновенно, словно никогда не забывала. Это ее мать. У нее доброе круглое лицо и округлые мягкие руки под закатанными рукавами, на ней голубое платье и белый фартук, и вязаные гетры – Геллена вмиг вспоминает, что мать ее так же любила вязать, как мачеха, и тоже много вязала для дочки. На голове у матери белый чепец, а из-под него просыпаются, будто колосья пшеницы из плохо завязанного снопа, золотые волосы – их Геллена унаследовала от матери, как и серые глаза, и чистую кожу, и светлый, влекущий облик. Красота ее почти колдовская, но иная, чем красота некромантисс, дочерей черного леса: это тихое и глубокое очарование смертных женщин, рожденных солнечным днем. Творение Девы Сновидений, душа которой еще не омрачена…

Мать протягивает дочери руки и улыбается.

Насколько хмур и лишен волшебства старый знакомый дом, настолько же исполнена волшебства фигура Тиены. Она кажется единственно настоящей здесь. Словно бы стены дома сотканы из плесени и паутины, словно бы это не дом, а темная греза, а за Гелленой, потерявшейся в страшном сне, пришла мама…

– Мама! – вскрикивает она и кидается к ней.

Теплые, излучающие свет руки обнимают ее.

– Моя дочка, – шепчет Тиена, и дочь узнает тот голос, что пел ей колыбельные песни, тот голос, что разговаривал с ней, когда она еще не покинула родную утробу. – Милая моя дочка…