Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)

Лореаса прочла эту мысль в его глазах. «Мы одинаково верим друг в друга, – подумалось ей тогда, – и одинаково беспомощны». Однако доктор сделал все, что мог. Он установил распорядок дня, прописал лекарства и предупредил, что больной придется нелегко. Возможны осложнения.

Кодор, не теряя ни минуты, отправился в аптеку. Лореаса провожала доктора. Уже стоя в дверях, он вдруг открыто встретил ее взгляд, темный и хмурый – и покачал головой.

– По крайней мере, – вслух ответила Лореаса, – это честно.

Потом она поднялась в спальню дочери, села на край кровати и запела Сон Крови.

…Замирает дом, настороженный и испуганный, но все еще хранящий надежду. Кодора нет, он ушел на заседание городского совета, в ратушу. Ада спит, но скоро проснется. Анна наверху тихо поет для сестры дивный, страшный, огненный Сон Крови, утоляя ее боль, делясь с ней силой, и дом отзывается ее песне. С каждым днем могущественнее песня Анны, само сердце мира бьется в ней; кажется, еще немного, и песня ее достигнет слуха Величайшей Любви, а Лореана, первая из многих, поравняется с Девами Сновидений.

Но не излечить Геллену этой песней. Перед ее болезнью Сон Крови бессилен.

Проходя по безгласным, пыльным, будто покрытым патиной древности коридорам, Лореаса думает о том, какими разными выросли ее старшие дочери – и какими похожими. Только Лореана сначала сострадает, потом действует, а Лореада сначала действует, потом сострадает…

Вечереет. Скоро нужно сменить Анну на посту сиделки… Лореаса чувствует себя измотанной и слабой. Прикрыв дверь спальни, она ложится в постель в надежде подремать немного.

«Странная, загадочная хворь, – думает она. – Что же это такое?..»

Сон нейдет.

Мешает эхо. Оно слышно одной только некромантиссе, но Лореасе чудится, что оно сотрясает стены. Это эхо безмерного страдания младшей дочери и эхо неукротимой волшебной мощи старшей.

На грани сна Лореаса продолжает размышлять.

Когда она впервые запела Сон Крови, Геллена вскоре перестала метаться в постели и забылась дремотой. Боль отпустила ее, и жар немного спал… с тех пор только песня поддерживает ее. Выписанные доктором лекарства оказались бесполезней воды. На всякий случай родные следят, чтобы Геллена принимала их по часам. «Возможно, – с надеждой говорит Лореана, – они подействуют спустя какое-то время». Она и сама в это не верит. Голоса лекарств не слышны ни в теле больной сестренки, ни в теле болезни.

Если у этой болезни есть тело, если оно есть… Дни напролет Лореаса думала о странной хвори, когда пела и когда отправлялась отдыхать. Это не корь, не скарлатина, не инфлюэнца, и уж подавно не что-то более грозное. С любой известной людям болезнью некромантиссы давно бы отыскали общий язык. Некогда Лореаса, спасая любимого мужчину и осажденный город, говорила с холерой – и не нашла в том ничего особенно трудного. Она уверена, что смогла бы совладать и с чумой.

Но сейчас перед ними не чума и не черная оспа. Эти губительные, всепожирающие и безжалостные существа все же живые. Они рождены живым воздухом и землей.

С каждым мгновением ясней и страшней открывается Лореасе истина.

Перед ними мертвая порча.

Впервые предположив это, она испугалась. Она еще не говорила об этом дочерям. Но, кажется, Анна и Ада догадались сами. Лореаса слышит это в напевах и модуляциях их Снов Крови. Множество иных Снов приводят в них сестры – Сны Огня, и Воздуха, и Воды. Они быстро поняли, что с мертвой порчей невозможно бороться, и вместо этого пытаются побудить Геллену к жизни. И они терпят неудачу за неудачей, потому что слишком силен враг. «Неподходящее слово, – думает Лореаса, паря в пустоте долгой бессонницы. – Это не враг, и он не силен. Это бездна, глотающая все силы. Ее невозможно заполнить, через нее нельзя навести мосты. Она вберет в себя все и останется жаждущей. Но откуда она пришла? Такие провалы разламывают сам Сон Жизни. Они не возникают беспричинно».

Много раз Лореаса пыталась дознаться, что же произошло. С того самого часа, когда она впервые заподозрила в болезни Геллены мертвую порчу, она не успокаивалась. Девочка часто бывала в гостях у подруг, но семьи тех много поколений жили в городе, были на виду и имели прекрасную репутацию. Подозрительным показалось некромантиссе лишь то, что незадолго до болезни Геллена заснула в гостях. Быть может, тот сон стал роковым для нее? Но Геллена ничего не помнила. Лореаса входила в ее сны и тоже ничего не нашла там.

Что-то было стерто из памяти Геллены? Что-то в ней ныне скрыто черной завесой, чернее болотных вод, над которыми стоял лесной дом Лореасы?

Мертвую порчу можно подхватить, лишь прикоснувшись к Стенам Кошмара. Сами Стены скрыты в непроходимых лесах, подступы к ним охраняются некромантиссами и Королевскими Лесничими. Но каждый демон, прорвавшийся через кордоны, и каждая ведьма, продавшая душу за власть над миром, носит в себе их частицу…

«Призраки должны это знать», – думает Лореаса.

Призраки.

Значит, нужно отправиться к ним.

«Дева Сновидений, помоги мне! – безмолвно шепчет Лореаса. – Помоги мне и моей дочери…»

С этой мыслью некромантисса засыпает.

Проснувшись через час, она чувствует себя не столько освеженной, сколько полной решимости.

За окнами темно. Лореаса спускается в гостиную. Кодор уже дома, а Лореада успела приготовить ужин. Оба они, отец и дочь, печальны. Они даже не поднимают на нее глаз.

– Что-то случилось? – спрашивает Лореаса.

Кодор молча качает головой.

Он вернулся с дурными вестями.

Лореаса выслушивает его, присев за стол. Ада накладывает рагу ей в тарелку, но мать даже не прикасается к пище.

…По городу бродят слухи. Поговаривают, что лесная колдунья, обремененная взрослыми дочерьми, возненавидела свою падчерицу, чистую, добрую девушку, и хочет сжить ее со свету. Именно она наложила на Геллену гибельные чары, отравила ее, измучила неизлечимой болезнью.

Слыша это, Лореаса закусывает губу. Сердце ее обрывается. Она вновь чувствует себя обессиленной. Бледный Кодор смотрит на нее виновато, разводит руками. Он сам потрясен. Он пытался переубедить отцов города, своих давних друзей и братьев по оружию; он напоминал им, сколь велики заслуги Лореасы, что она не просто так получила ленту почетной горожанки, что многие обязаны ей собственными жизнями и жизнями своих детей…

– Они словно оглохли, – тихо говорит Кодор. В его голосе нет даже досады, одна тоска. – Все они… Неужто это старость, Лоре? Я же помню, какими они были. Смелыми. Разумными. Мы вместе прошли огонь и воду. Они не боялись ни Дев, ни демонов, а теперь они мнительны и суеверны, верят в чох и вороний грай. Это старость? Неужто и я – такой же?

Поднявшись, Лореаса обходит стол. Кодор встает ей навстречу. Он встревожен и растерян. Некромантисса обнимает мужа и прижимается лицом к его плечу.