Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)

Король просит.

Лишь отведя взгляд от провалов его глазниц, посмотрев чуть вкось, можно понять, что он такое на самом деле.

– Уходи, – приказывает Лореана.

Ее голос – как удар раскаленного ветра. Демона отбрасывает назад, его облик начинает плавиться и растекаться. Вопль Короля соединяется с жутким криком праха земного. Он словно расплетается на плесень, рассыпается в пыль и песок, умаляется, исчезает…

Голос Лореасы поднимается, перекрывая все прочие звуки. Сон Сказок – это почти Сон Жизни… Собрав все силы, Лореада присоединяется к матери.

Лореана молчит.

Пересиливая их напор, демон вновь приближается. Отчаяние распространяется от него, как мертвенный холод. Его существо соткано из горя и боли, из безмерного, бесконечного страдания и тянущей пустоты. Он хочет только одного – обещанного, выкупленного, принадлежащего ему по праву. Он жаждет избавления от вечных мук – и в этом ему отказывают.

Зов обретает ужасную силу.

В этой буре не слышны легкие шаги и слабый стук… Лореада в панике оглядывается: прах земной выходит из гостиной, шатаясь, ударяясь о косяки двери. Ноги не держат ее. Прах падает и ползет к возлюбленному на локтях.

– Стой!.. – растерянно приказывает Лореада, теряя мелодию своего Сна, и испуганно вскрикивает: – Мама!..

В этот миг Король бросается на нее.

Они падают – живая, окруженная теплым зеленым сиянием некромантисса и Король мертвых. Лореада кричит и захлебывается криком. Голова ее откидывается, тело выгибает судорога. На мгновение чудится, что сквозь ее кожу видны кости черепа. Лореаса кидается к дочери, свет вздымается огненной волной, пляшут жгучие золотые смерчи, низвергаются водопады бриллиантов, обращаясь океанами, хребтами зеленых гор, облачными хороводами… Летят лепестки – лиловые, белые, розовые. Поют пчелы над медоносными звездами. Щебет мириадов птиц поднимается, превращаясь в цветное мерцание. Надвигаются и проливаются грозы в венцах синих молний. Из пены прибоя встают белые башни, чайки кричат над бешеным морем, среди неистовых ветров скользят величественные драконы, и как драгоценные камни сверкает их чешуя. Туман курится в бездонных ущельях. Величественные замки и города возвышаются среди лесов и лугов, скачут и ржут кони, промытые стекла окон отражают рассвет, фонарщик гасит усталые фонари. По улицам проходят люди. Кошка скрадывает мышь. Растет трава. Седая регентша в храме открывает ноты и начинает петь.

И слышится Звук.

Он один, огромный, как ствол векового дуба: от бездонных глубин он поднимается в неизмеримые выси. Он порождает все и соединяет все. Звук – единственное, что существует, и в то же время – самое малое из того, что есть на свете…

И нет ничего.

Тихо и жарко. Полуденное солнце заглядывает в двери. Ни ветерка.

Лореаса приподнимается со сдавленным стоном и стискивает руками виски – очень болит голова. Она неудачно упала и ударилась затылком. Нет сил ни на какой обезболивающий Сон. И нет сил даже встать на ноги.

Проморгавшись, она находит взглядом Лореаду и тотчас же, перемогая боль и слабость, подползает к дочери. Прикладывает ухо к ее груди и спустя минуту с прерывистым вздохом вытягивается на полу рядом с ней. Лореада жива.

Как и Геллена. Они лежат рядом, голова к голове. Геллена спит и всхлипывает во сне. Золотые волосы ее рассыпались из-под чепца и мерцают в солнечном свете, а на щеках румянец. Оказывается, Лореаса успела забыть, что люди бывают румяными. Это выглядит так странно.

Не видно Лореаны.

Переведя дыхание, Лореаса вновь пробует подняться.

Знакомые мягкие руки помогают ей. Лореана обнимает мать и прижимает к себе. Опираясь на ее плечо, Лореаса чувствует безмерное облегчение и дикую, почти животную радость – все хорошо, все закончилось, все удалось! Все живы и с ней. Никто не умер. Они прошли испытание. Вернется Кодор, Геллена станет учиться музыке, можно будет снова жить счастливо. А с Лореаной, кажется, вовсе ничего не случилось…

Нет.

Случилось.

Судорожным движением Лореаса обхватывает ладонями голову дочери и заглядывает в ее глаза. Лореана улыбается чуть печально и ничего не говорит. Ее силы скрыты, и даже платье ее выглядит сотканным из льняных нитей, но Звук остался… Он слышен. И слышно различие. Лореана больше не принадлежит тому Сну Жизни и тому миру, в котором она родилась. Она звучит по-другому.

И Лореаса понимает, что это значит.

Это огромная радость. Этого все некромантиссы ждали тысячелетиями – но матери отчего-то хочется погоревать. Пожалеть дочку, которая… что? Неизвестно, что будет дальше, никто просто не знает, что бывает после такого. И все же сердце подсказывает Лореасе, что они скоро расстанутся и не увидятся никогда.

– Но как? – только спрашивает она. – Ведь ты… так любила нас всех. И…

«Я и сейчас вас люблю», – речь Лореаны беззвучна, и мать откуда-то знает, почему так нужно: каждый звук ее голоса отныне имеет власть созидания и изменения, и она не может просто так говорить вслух.

«Я и сейчас люблю вас – тебя, папу, Аду и Гелле. Но есть будущее. Ничего не желаю так, как этого будущего. Я люблю его больше всего иного, потому что в нем зло уходит, а добро остается».

Лореаса улыбается, кивает и закрывает глаза. Она кладет голову на плечо Лореаны, обнимает ее покрепче и долго стоит так, глубоко дыша и пытаясь сдержать слезы, – а после уже и не пытаясь их сдержать. «Я еще не ухожу, – немного растерянно думает ей Лореана, – я еще буду здесь. Я еще не начала петь свой Сон Жизни, я его даже не придумала».

Лореаса тихо смеется.

Ее дочка. Маленькая девочка. В порванном платье, с зелеными волосами и пятнами чешуи на щеках из-за неудачно пропетых Снов, с браслетами из лягушачьих косточек. Девочка, кричащая: «Мама, отойди!..»

Дева Сновидений.

Они вместе переносят Лореаду в гостиную и укладывают в глубокое кресло, а потом будят Геллену. Та долго морщит нос, жмурится, мотает головой и постанывает. Лореаса кладет ее голову себе на колени и осторожно массирует виски и лоб, а Лореана берет ладошки сестры в свои.

Геллена не сразу приходит в себя. Разлепив веки, добрую минуту она пытается проморгаться. Видно, как ей тяжело и неуютно: ни тело, ни разум ее не слушаются. Но долгий сон рассеивается. Глаза Геллены становятся все ясней, взгляд – осмысленнее. Наконец, она различает над собой лицо Лореасы и глуховато, заплетающимся языком выговаривает:

– Мама?..

– Вы Оля?

– Да.

– Это Вика.

– Извините, у меня нет знакомых Вик. Ошиблись номером.

– Но вашего мужа зовут Саша?

– Да.

– Саша Щеголев?

– Да.

– Я не ваша, а его знакомая…

Тревога кольнула Ольгу в сердце. Пока еще легко и неопасно, однако… Если никаких «Вик» в ее окружении и вправду не было, то для мужа это имя значило многое, очень многое. И тут нет секрета. Вика – то, что было с ним в прошлом. До свадьбы, до нынешней жизни. Сокурсница, мучившая его пять лет и бросившая сразу после диплома. Стихийное бедствие, едва не повредившее Сашке рассудок. Неужели – та самая ?