Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

«Париж! Ну, конечно, Париж…»

Джонсон случайно упомянул в их последнюю встречу об отеле «Меркюр», не придав значения совпадению, может быть, знаменательному. Оба отеля — «Ибис» и «Меркюр» — соединяла общая стена. Как мог он, Ратмир Борцов, не заметить такого? Не сопоставить, не вытянуть в ряд: Меркурий, Гермес, Тот Ибисоголовый? Жажда действовать, не ждать, а лететь навстречу, обдала колючим освежающим вихрем, закрутила и понесла.

Второпях Ратмир чуть было не забыл попугая. Несчастная птица, выкликая из клетки, отчаянно трясла головой. Угадывало чуткое сердечко тяготы переезда, волновалось.

— Успокойся, дурачок, все твое остается с тобой, — Ратмир выплеснул в раковину поилку и бросил ее в кейс с самыми необходимыми вещами, где уже лежала коробка «Трила» и пластмассовая фляга с чистой водой. Вспомнив, что попугай относился к заморскому корму ничуть не лучше соседской кошки, которую потчевали «Вискас», добавил пакет пшена. Это блюдо было любимым. По крайней мере, божья тварь будет застрахована на первое время от превратностей дороги.

Кто знает, чего тут было больше: заботы или отчаяния?

Поставив квартиру на охрану, Борцов запер дверь и вызвал лифт, который все-таки починили.

— Куда прикажешь, командир? — спросил таксист, помогая уложить чемодан.

— Шереметьево-2, — Ратмир не удержался от вздоха. Устроив клетку на заднем сидении, сел рядом с шофером. Впервые за два последних года он мог взять такси.

— Насовсем или как?

— Кто его знает, шеф? Разве теперь разберешь?

Зал вылета, забитый людьми и тележками с кладью, поразил последними переменами. Разгороженный киосками и магазинчиками, он мало чем отличался от подземного перехода где-нибудь на Театральной площади. Блеск лишь подчеркивал нищету и убожество. На всем лежала печать разворошенного муравейника. За редким исключением, хмурые, замороченные лица отъезжающих составляли резкий контраст с накрашенными, в фирменных жакетах продавщицами. Занятые собственными заботами, они недурно смотрелись на ярком фоне витрин, заваленных блоками импортных сигарет и всевозможной выпивкой. Люди, заполнившие ряды обшарпанных кресел, напоминали скорее зрителей, вынужденных любоваться телевизионной рекламой, нежели потенциальных покупателей. Кому охота выбрасывать валюту у последнего края родимой земли?

К несказанному удивлению Борцова, такие оригиналы все же нашлись. Так и не сумев свыкнуться со своим новым положением, он прошел мимо соблазнительных этикеток. Доллары и кредитные карточки в боковом кармане как бы не принадлежали ему.

Таможенник в новой униформе не стал просвечивать попугая и даже не заглянул в сертификат.

«Можно было накормить птичку бриллиантами», — мимоходом отметил загруженный сюжетными изысками бесстыжий писательский ум.

Сдав чемодан в багаж, Борцов направился к пограничникам. Когда подошла его очередь, сунул под стекло паспорт, заложенный посадочным талоном с красной буквой «F» первого класса.

Юный ефрейтор с прыщавым лицом долго колдовал, уткнувшись носом в невидимый со стороны стол. Можно было подумать, что он читает интересную книгу или разбирает шахматный этюд.

— В чем проблема? — спросил Ратмир, когда ожидание затянулось дольше обычного.

— Ни в чем, — не поднимая глаз из-под козырька фуражки, с казенной неприязнью отозвался пограничник. — Отойдите пока в сторонку.

— Мой паспорт! — потребовал Ратмир, протянув руку.

— Вам сейчас объяснят.

Вскоре появился капитан с сиротливой планкой на богатырской груди. Заглянув в кабину, он забрал паспорт и подошел к Борцову, который, стиснув зубы, готовился к предстоящей схватке. Подобный казус с ним случился впервые.

— Борцов Ра-а-тмир Александрович? — спросил офицер.

— В чем дело?

— Возникла неясность с вашим паспортом, но вы не волнуйтесь, пройдемте, пожалуйста, сейчас все выясним.

— Нас арестовали, — демонстративно подняв клетку, оповестил попугая Борцов. — Это, брат, твоя австралийская кровь подкачала.

— Сюда, — капитан провел его к двери за кабинами. — Пятый случай сегодня с овировскими паспортами, — сообщил он с вынужденной какой-то словоохотливостью. — Специально товарищ дежурит из консульского управления.

За дверью — без таблички и номера — находился стандартно обставленный кабинет с телефонами и компьютером. Прильнув к экрану, худощавый молодой человек с типичным лицом комсомольского волка забавлялся игрой в электронный покер.

— Опять тот же случай, — доложил капитан, подсовывая раскрытый паспорт и, не дожидаясь ответа, поспешно удалился, козырнув на прощание Борцову.

Попугай негодующе защелкал и вспушил перья.

— Птичка, и та возмущается, — миролюбиво усмехнулся Ратмир. — Может, объясните, в чем дело?

— Садитесь, пожалуйста, сейчас поглядим, — консульский чиновник с озабоченным видом принялся изучать документ. — Вы где оформлялись?

— В ОВИРе, по месту жительства.

— То-то и оно… Они, как всегда, напутают, а расхлебывать нам. Как будто у меня других дел нет. Прямо не знаю, что с вами делать.

— Так и не знаете? — процедил с веселой злостью Ратмир. — Для начала скажите, что конкретно вас не устраивает в моем паспорте?

— Конкретно?.. Конкретно — номер УВД проставлен не на том месте, как положено по инструкции.

— И только-то? Ну, вы меня успокоили. Сейчас поеду и разберусь!

— То есть как это — сейчас? — опешил чиновник. — А самолет?

— Порядок в родном отечестве мне дороже любой заграницы. Давайте паспорт: я остаюсь в нашем дурдоме.

— Зачем же так, сразу? — «комсомольское» лицо, как определил, быть может ошибочно, Борцов, пошло пятнами. — Вам-то чего страдать из-за чьей-то халатности? Постараемся помочь.

— Коли так, спасибо, уж постарайтесь, будьте любезны.

— Красивый у вас попугай! Говорит?

— Преимущественно на экзотических языках, — не без удовольствия присочинил Ратмир: театр абсурда становился забавным. — Беру исключительно в качестве переводчика.

— Шутите! — Любитель покера с сожалением выключил экран, на котором безостановочно выстраивались масти. Полистав зачем-то девственные страницы паспорта, он, словно на него снизошло озарение, издал удивленный возглас:

— Так вы Борцов! Тот самый?

— Вроде бы так, — Ратмир раздраженно дернул уголком рта. То время, когда его узнавали таможенники и гебэшники в подъездах ЦК, прошло, а комедийные сцены обрыдли.

— Читал, читал, Ратмир Александрович, как же!.. Я, собственно, почему дивился?.. Не далее, как вчера, причем совершенно случайно, узнал про ваше несчастье… Вы ведь запрашивали по поводу Вероники Ефремовны?

— Береники, — побелев губами, поправил Борцов. Сердце оборвалось и затрепетало, разбившись на множество мелких пульсов.