Клиффорд Саймак - Дом на берегу

– Я тоже так думаю, – сказал Джонатон и поднялся с кресла. – Извините меня, но я завел привычку ложиться на часок перед обедом. Иногда задремываю, иногда засыпаю всерьез, а чаще просто валяюсь. Короче, даю себе передышку.

– Поступайте, как привыкли, – произнес Лэтимер. – Времени у нас впереди много, успеем наговориться.

Джонатон ушел, а он сидел на том же месте еще полчаса, если не больше, не спуская глаз с лужайки, но вряд ли различая на ней хоть что-нибудь.

Эта нечаянная идея, что за ситуацию ответственны воротилы бизнеса, честное слово, отличалась грубой привлекательностью. Впрочем, повторив определение «воротилы», он тут же улыбнулся про себя: надо же, как легко прилипают чужие словечки!

К собственному изумлению, он понял, что уже длительное время, не отдавая себе в том отчета, смотрит неотрывно на ту самую группу берез. И тут ему вдруг припомнилась занятная деталь. Как раз перед тем как он побрел к постели, на валун села птичка, посидела чуть-чуть, а потом вспорхнула и улетела. Нет, не улетела, а просто исчезла. Надо полагать, он уловил разницу сразу же, но рассудок был так затуманен дремотой, что не придал этому значения. Сейчас, припомнив все зрительно, он не ощущал даже тени сомнения: птичка именно исчезла.

Выбравшись из кресла, он решительно двинулся по склону вниз, пока не оказался точно напротив валуна – две березы остались справа и слева, третья поднималась сразу позади камня. В эту третью он и попробовал попасть агатом, который достал из кармана. Целился он тщательно, агат перелетел через валун. Но в березу не попал, и звука падения камушка на землю Лэтимер тоже не услышал. Один за другим он послал остальные подобранные агаты вдогонку за первым. До березы не долетел ни один и на землю не упал ни один. Чтобы удостовериться окончательно, он обогнул правую березу и прополз за валуном на четвереньках, исследуя землю дюйм за дюймом. Агатов не было.

Ошарашенный (мозг бурлил, удивление сменялось сомнением и наоборот) Лэтимер взобрался по склону назад и уселся в то же кресло. Происшествие переживалось вновь и вновь, обдумывалось по возможности хладнокровно, и все же двух мнений не оставалось: он обнаружил некую трещину в – как бы это назвать поточнее – быть может, во временном континууме?.. И если просочиться через эту трещину или бросить себя через нее напролом, очутишься уже не здесь. Он перешвырял все агаты, и их здесь больше не было, они оказались где-то еще. Но где? По-видимому, в каком-то ином времени и, самое вероятное, в том самом, из которого его, Лэтимера, умыкнули вчера. Он же попал оттуда сюда, и раз во временном континууме обнаружилась трещина, логичнее всего предположить, что ведет она не куда-нибудь, а обратно в настоящее время. Сохраняется возможность, что нет, не в настоящее, а куда-то еще, но такой шанс представляется мизерным – ведь в чередовании эпох участвовали только два времени.

А если ему повезет воротиться назад, что он сможет предпринять? Наверное, немногое, но, черт побери, все равно стоит попробовать. Прежде всего надо будет сгинуть, пропасть без вести, убраться из данной местности и вообще скрыться. Затем надо начать дознание и выследить воротил, о которых говорил Джонатон, а если и не их, то тех, кто причастен к этой истории.

Он не уходил с веранды, пока Андервуд и Чарли не вернулись с добычей. Их охотничьи сумки были так набиты дичью, что накинутые на плечи плащи топорщились. Они вошли в дом все втроем и присоединились к остальным, собравшимся в гостиной с целью опрокинуть рюмку-другую перед обедом.

На обед подали, как Джонатон и предсказывал, жаркое из вальдшнепов, а потом ежевичный пирог. И то, и другое было необыкновенно вкусно, хотя косточек в пироге, по мнению Лэтимера, можно было бы оставить и поменьше.

После обеда они вновь собрались в гостиной и толковали о пустяках. А еще позже Алиса опять играла и опять Шопена.

Очутившись наконец у себя в комнате, он подтащил стул к окну и сидел, всматриваясь в загадочную группу берез, пока внизу не прекратилось всякое шевеление, а потом не двигался еще часа два, чтобы удостовериться, что остальные если не заснули, то по меньшей мере разбрелись по комнатам. Только тогда он на цыпочках спустился с лестницы и прокрался через заднюю дверь. Висящий в небе полумесяц давал достаточно света, различить искомые березы не составило труда.

Он взобрался на валун и встал в рост, балансируя на закругленной верхушке. Вытянул вперед руки в расчете, что успеет в случае чего ухватиться за березу и подстраховаться от жесткого падения. И отчаянно бросился вперед.

Полет был коротким, а приземление жестким. Береза, за которую он рассчитывал ухватиться, словно испарилась.

В небе сверкало жаркое солнце. Под ногами был не зеленый ковер, а сыпучий суглинок без следа травы. Вокруг виднелись деревья, но среди них ни одной березы.

Поднявшись на ноги, Лэтимер обернулся, хотел взглянуть на дом. Вершина холма лежала перед ним нагая, дома не было и в помине. Хотя за спиной слышался тот же неизменный грохот прибоя, бьющего о валуны.

Налево, футах в тридцати, рос мощный тополь, и его листья шелестели под налетавшим с моря ветерком. Дальше стояла ободранная сосна, а ниже по склону рощица каких-то деревьев, похожих на ивы. Землю покрывал мелкий папоротник, и то не сплошь – там и сям виднелись дождевые промоины, – и еще какая-то низкая поросль, которую он не умел распознать.

Он почувствовал, что вспотел. Пот сбегал от подмышек, струился ручейками по ребрам – то ли от солнца, то ли от страха.

Первый приступ ужаса медленно рассосался, и Лэтимер понял, что способен идти. Сделал осмотрительный шаг, второй – и бросился бегом вверх по склону, туда, где стоял, где должен был стоять дом… но где теперь ничего не было.

Впереди в кустах что-то зашевелилось, и он резко затормозил, готовясь обойти это что-то стороной. Из зарослей высунулась голова и уставилась на него немигающими глазами. Притупленная чешуйчатая морда, а за ней шея и спина, где чешуя переходила в настоящие броневые плиты. Тварь неодобрительно заворчала, шагнула к Лэтимеру, потом замешкалась и застыла, по-прежнему не сводя с него глаз и не мигая. В поведении твари не было ничего особо угрожающего, скорее, она попросту любопытствовала.

Дыхание встало в горле колом. Однажды, давным-давно, Лэтимеру довелось видеть такую тварь на картинке. Как ее там величали? Анки и еще что-то… Он сам удивился, что название не стерлось из памяти, – анкилозавр. Но ведь тварюга вымерла миллионы лет назад! В подписи под тем рисунком утверждалось, что она достигала шести футов роста и пятнадцати в длину. Эта, живая, была отнюдь не столь велика. Недомерок, мелькнула мысль, а может статься, молодая особь, или другой подвид этого «анки» – как бы его, к черту, ни называли…