Клиффорд Саймак - Мастодония

– У тебя нет каких-нибудь предположений? – спросила Райла.

– Никаких. Он, конечно, большой человек в сельском хозяйстве. Последняя надежда для бедных разорившихся фермеров. И, что бы ни было у него на уме, боюсь, что ничего хорошего.

– Что-нибудь еще? – спросил я.

– Да нет. Пока еще рано. Все притаились. Заинтригованы, конечно, но полны естественного скептицизма. Выжидают, что получится. Когда первое сафари притащит динозавра, тогда-то все и разразится. Но до тех пор мы будем преимущественно сталкиваться только с неверующими и охотниками за сенсациями. Есть еще тут у нас горный инженер, который хотел отправиться в Черные Холмы и собрать золотые самородки. Денег у него нет, он хочет отдать нам половину того, что найдет, точнее, половину того, что мы позволим ему взять. Мне он в некотором роде нравится. Очаровательный образчик пирата. Без каких-либо принципов и представления о том, что другие – такие же, как он. Так что там была за мысль, Райла – отправиться в Африку и подобрать с земли все алмазы, которые близко лежат?

– Да, это приходило мне в голову. Возможно, из этого ничего бы не вышло. Может быть, там никогда и не было кучи алмазов, ожидающих, чтобы их подобрали. Просто приятно было об этом говорить.

– Что до бизнеса с Сафари, – сказал Куртни, – то его вполне достаточно. Один из наиболее честных способов и одно из наиболее сложных дел, которое мы можем выполнить. Без легких можно обойтись. Не очень мудрая точка зрения, но спокойная. Что еще беспокоит меня – это то, что никто из наших яйцеголовых не выполз из своего логова. Нет ни желающих изучать технику и мотивы доисторических пещерных художников, наблюдать неандертальцев за работой или игрой, ни рвущихся присутствовать при Марафоне или Ватерлоо.

– Сначала их нужно убедить, – сказала Райла. – Они сидят в лягушачьей позиции у себя в академических пристанищах и говорят друг другу, что этого не может быть.

– Есть еще один бизнес, которым следовало бы заняться. Чуть не забыл. Генеалогия – это те люди, которые за плату составляют семейное древо. Кажется, теперь у них появилась мысль о прослеживании родословной более персонально и, конечно, о создании более обширной службы. Не только прослеживать родословную в прошлом, но и разговаривать или, возможно делать портреты отдаленных предков. Знаменитый-знаменитый-знаменитый дядя Джейк, повешенный за конокрадство – что-нибудь вроде этого. Они совершенно правильно поступили, обратившись к нам. Они придут опять.

– Будут и другие. Или я думаю, что будут. В подобном деле ни в чем нельзя быть уверенным. Нельзя предвидеть, насколько путешествия во времени поразят публику и кто будет заинтересован в использовании этого. Думаю, когда придет время, мы должны будем прислушаться к интересам нефтехимиков, угольщиков, специалистов по железу. В прошлом осталось много природных ресурсов.

– Я уже думала об этом. Это меня беспокоит. Я в этом чего-то не понимаю. Природные ресурсы есть в прошлом, и нас ничто не остановит, если мы начнем их разрабатывать. Нет сомнений что они там, готовые, чтобы их взяли. Но если мы их вывезем, что тогда произойдет с девятнадцатым и двадцатым столетием? Останутся ли там важные минералы для разработки? Их ведь не останется, потому что мы их взяли. Если ты интересуешься парадоксами, вот тебе классический парадокс, прожуй-ка его.

Итак, начался период выжидания. Люди из Сафари сказали, что до прихода первой партии может пройти от десяти дней до двух недель. Мы сделали несколько поездок по окружающей местности. Видели множество мастодонтов и бизонов. Нашли еще одну колонию гигантских бобров. Мы заметили множество медведей и несколько кошек, но ни одна из них не была саблезубой. Я начал удивляться: неужели саблезубые здесь угнетены или уже вымерли? Это казалось неправдоподобным. Однажды Райле показалось, что она мельком увидела глиптодонта, одного из доисторических исполинских броненосцев, но когда мы добрались до того места, где она его видела, как ей казалось, то не нашли никаких следов его. Мы надеялись найти лошадей, но не видели ни одной. Зато была масса волков и лис.

Мы выбрали место для сада – Райла сказала, что нам следует использовать нетронутую почву, но мы так и не начали ее возделывать. Единственное, что мы сделали – это проложили телефонную линию от офиса Бена к нам, поскольку, кто бы ни прибывал, торопясь в Мастодонию, все хотели поговорить с нами. Мы провели линию, но она не стала работать. Что бы ни разделяло Мастодонию и двадцатый век, сигнал через это не проходил. Я попросил Бена доставить мне множество стальных палок. Я окрасил их верхушки в красный цвет и забил их рядами, чтобы они служили указателями на дорогах во времени, которые Кошарик должен был проложить в мел. Сгодились бы и деревянные палки Хайрама, но сталь более устойчива. Стальные палки нельзя сломать, как деревянные. Я проложил линии для четырех дорог во времени, и все еще у меня оставалось много палок, чтобы отметить дальние концы линий, как только у нас будут дороги во времени.

Хайрам был очень занят, разрываясь между Кошариком и Неуклюжиком. Если он не навещал одного, то непременно был с другим; Боусер обычно ходил с ним. Я немного беспокоился о том, что Хайрам болтается где попало, воображая самые разные неприятности, которые могли бы с ним произойти, но ничего не случалось, и я сказал себе, что это глупо – столько беспокоиться. Однако я ничего не мог с собой поделать.

Однажды, как раз после прогулки, я сидел на улице за столом с банкой пива. Райла ушла в дом, чтобы сделать салат к обеду. Место выглядело как всегда мирным. Я видел, как ниже по склону Хайрам поднимается в гору. Я лениво наблюдал за ним, глядя на Боусера. Затем я увидел, как собака невдалеке перед Хайрамом обнюхивает траву, словно учуяла что-то интересное.

Внезапно Хайрам испуганно вскрикнул и нагнулся вперед. Со стороны это выглядело так, словно он споткнулся. Он упал на колени, снова вскочил на ноги, дергаясь, будто его нога попала в какую-то ловушку. Боусер подбежал к нему, прижав уши. Я вскочил и бросился вниз по склону, крикнув Райле, но не обернувшись назад, чтобы увидеть, слышала ли она.

Хайрам начал пронзительно кричать. Сначала его голос срывался, затем начал ослабевать. Он сидел на земле, наклонившись вперед, сжимая левую ногу обеими руками. Поодаль, в стороне от него, Боусер набросился на что-то в траве, держа голову вверх и свирепо затряс ею. Что-то было зажато в его челюстях, и болталось там. Мне было довольно одного взгляда, чтобы понять, что это.

Я добежал до Хайрама и, схватив его за плечи, рванул назад.

– Отпусти ногу! – крикнул я ему. – Ложись на спину!

Хайрам прекратил свой бессмысленный крик и ответил мне: