Клиффорд Саймак - Мастодония

– Мы убеждены, что да, – ответил Куртни. – Не сомневаюсь, что оно никогда не было бы опротестовано.

– Вы блефуете, – сказал сенатор. – Все это уловки юриста. У меня ощущение, что будет опротестовано. Но не в этом дело. Я хотел пока что только узнать, насколько сочувственно вы посмотрели бы на такую программу и можем ли мы ждать от вас сотрудничества.

– Мы не можем дать вам сейчас ответ, – голос Куртни был сверхсерьезным, бесцветным голосом законника. – Нам нужно получить конкретные предложения и иметь возможность их изучить. Вы понимаете, что требуете у нас обязательства отдать для ваших целей обширный временной район, таким образом принуждая нас дать вам на выбор даровые лицензии для их использования посторонними людьми.

– Я сознаю это, – сказал Фримор. – Хорошо, что вы додумались до этого, в этом суть ситуации. Предлагаю вам на рассмотрение такой вопрос: можете ли вы обратиться с предложенной мною программой в качестве помощи, пожертвованной народу, отдать земли в дар обществу. Нет нужды говорить, что, если вы откажетесь, я устрою так, что, когда вы станете просить о льготах, программа будет обречена. Под вашим бизнесом не окажется почвы. Мое предложение стоило бы достаточно и без лицензионного взноса в основе бюджета Ассоциации Перемещений Во Времени.

– Если вы взываете к нашей совести, – сказал Куртни, – то мы это, вполне возможно, пожелаем сделать. Но при данном стечении обстоятельств дать вам ответ мы не готовы. Тем более обязательство.

Сенатор повернулся ко мне:

– Если бы эту программу было решено развивать, то где в прошлом лучше всего было бы разместить этих людей? Прямо здесь? В Мастодонии?

При этих словах Райла вскочила, задев меня.

– Не в Мастодонии, – сказала она. – Здесь обосновываемся мы. Этого места мы не отдадим.

Первая группа сафари прибыла вскоре после полудня. В ней было три машины с тяжелыми прицепами и группа охотников человек, пожалуй, в двадцать. Снаряжение прибыло в Миннеаполис грузовым рейсом, часть людей приехала на машинах. Остальные прибыли пассажирским рейсом, включая трех клиентов. Из Миннеаполиса сафари на машинах прибыло в Уиллоу-Бенд. Перед воротами их облепили журналисты и группа кинооператоров.

– Пресс-конференция, если это можно так назвать, задержала нас на целый час, – сказал Перси Аспинваль, возглавляющий группу, – однако я не мог сократить ее и должен был быть благосклонным, насколько это возможно. Там, в Нью-Йорке, хотят максимум паблисити.

– То, через что вы прошли сегодня, – сообщил я, – ничто по сравнению с тем, что будет, когда вы вернетесь, особенно, если вы принесете несколько хороших голов.

– Стил, я рад возможности поговорить с вами, – сказал он. – Я надеялся, что вы сопроводите нас хоть немного. Что вы можете мне рассказать, чего нам там ожидать? Ведь там побывали только трое, и вы один из них.

– Я был там не более суток, – ответил я. – Фауны там масса. Местность кишит странными животными, и не все они выглядят так, как изображают их наши палеонтологи. Вы видели фильм, который сделала Райла?

– Да. Хорошая работа. Правда, ужасает.

– Тогда вы увидите больше, чем удалось увидеть нам. Винтовки у вас мощные?

– Да, такие же, какие были у вас.

– Один совет. Не ждите слишком долго, пока ваши клиенты сделают выстрел. Если что-то движется в вашу сторону, и вы не уверены в нем – стреляйте! Что за люди с вами?

– Серьезные люди. Постарше, чем мне бы хотелось, но все они до этого уже охотились. В Африке, еще до того, как оскудели богатые дичью участки. Оружие испытано. Они не суетятся. Они делают дело. Джонатан Фридни и его жена Джессика. Она добыла чуть ли не самый большой бивень, какой я когда-либо видел. Фридни – председатель сталелитейной компании. Третий – Гораций Вирджис, президент химического объединения. Солидные люди, все трое.

– Тогда у вас с ними особенно больших проблем быть не должно.

– Нет. Если я застрелю зверя, они поймут.

– Сенатор Фримор, он бы хотел отправиться с вами. Он не говорил вам?

– Он тут же вцепился в меня, но я попросил его не ходить. Я не могу взять на себя ответственность. Взять его с собой можно бы, но мне неохота подставлять свою шею. Ему это не понравилось. Он даже немного озлобился. Но я не могу брать с собой попутчиков. Вот если бы вы захотели пойти…

– Нет, благодарю, – сказал я. – Скоро должны отправиться другие группы. Я должен оставаться здесь. Кроме того, я там уже был.

– Они приближаются к размеченной линии, – сказал он. – Мне надо идти. Рад, что удалось поговорить с вами.

Я протянул ему руку.

– Аспинваль, – сказал я, – удачи.

Я стоял и смотрел, как они идут, как движутся машины, как они одна за другой исчезают, когда попадают на дорогу во времени. Райла увезла Куртни и сенатора обратно в Уиллоу-Бенд. Сенатор был надутым. Я пошел вниз, к яблоневой роще, высматривая Кошарика. Нашел его на дереве, в западном конце рощи. Я сказал ему, что одна из его дорог во времени уже используется и что по остальным в ближайшие несколько дней тоже отправятся люди. Я спросил его, доволен ли он этим, и он ответил, что да, доволен. Разговор с ним был достаточно бестолковым. Я мог только задавать вопросы, на которые он миганием отвечал «да» и «нет». Итак, вскоре я прекратил попытки продолжать разговор и просто стоял, глядя на него и чувствуя к нему дружеское расположение. Он смотрел на меня, наполовину улыбаясь, в чем я усмотрел дружелюбие.

Я попытался как можно точнее представить себе, кто он, что он такое и тому подобное, и начал строить предположения, что он не был живым существом, поскольку у него не было тела, он не сделан из плоти и крови. Но, если это верно, я был не в состоянии вообразить себе, кем он был.

Обнаружилось кое-что еще. До сих пор я воспринимал его просто как чужака, как необъяснимое создание, и не старался его понять. Но теперь я стал думать о нем как о ком-то, кто, думал я, мне друг. Я думал об этих пятидесяти тысячах лет, проведенных им здесь, и пытался вообразить, на что они были для него похожи. Я пробовал представить себе, как это было бы, если бы на его месте был я – если бы для меня было возможно прожить пятьдесят тысяч лет, что, впрочем, было исключено, – а затем понял, что думать так было бы неправильно, что я не могу отождествлять себя с Кошариком, потому что мы – совершенно разные формы жизни. Я перебрал в уме то, что он делал, контакты, которые у него появились в немногие последние годы, бессмысленную игру в охотника и преследуемого с Эзрой и Бродягой, изготовление дорог во времени для Боусера – интересно, сколько путешествий в прошлое сделал Боусер? – случайные разговоры с Хайрамом, или попытки заговорить с ним, так как Хайрам не понимал того, о чем говорил Кошарик, и в результате не полюбил его. И все это – только сейчас, в самые последние годы. Другие люди тоже очевидно встречали его, но пугались. За прошедшие века он, думал я, должен был время от времени сталкиваться с индейцами, а еще раньше – с пра-индейцами… Может быть, его считали богом или духом некоторые люди этих кочующих племен? Возможно, он видел и мамонтов, и мастодонтов, и древних бизонов.