Герман Подкупняк - Поиск-85: Приключения. Фантастика

— Море, море! — кричали они, и их крики заглушали то, что кричала Гульчара.

Может быть, это было даже и не море, а просто большое озеро, подаренное им Сафоновым, но в детстве всегда не видишь берегов. И дети кричали «море», потому что они верили, что это море.

Сафонов умирал и думал о нем. О море. Он думал о том, что у него была жена, были дети. И что все это дало ему море. И еще он думал о том, что море — это радость. И нельзя забирать эту радость с собой.

Молодой инженер Карлейн и его подруга Эли направлялись в малолитражке в уединенную горную усадьбу. Заброшенная дорога обледенела, местами ее занесло снегом, и путешественникам приходилось то и дело вылезать из кабины и толкать автомобильчик. Но это не могло испортить им настроение; они ехали отпраздновать вдвоем успех инженера: его сегодня уведомили, что он выдержал конкурс и принят в крупную фирму.

— За три часа ни одной встречной машины, ни одного селеньица! — сказал инженер. — Безлюдно, как где-нибудь в Гренландии.

— Если ты хотел видеть вдоль обочин милашек в бикини, то зря согласился сюда ехать!

— Эли, радость моя, когда мы свалимся в пропасть, — Карлейн искоса взглянул на подругу, — и чудом останемся живы, когда я выберусь из этой смятой жестяной банки и пойду искать помощь, я знаю, что ты тогда скажешь.

— Что?

— Ты скажешь: он пошел искать милашек в бикини.

— Когда мы свалимся в пропасть… — Эли передразнила его. — Ты трусоват, как я вижу.

Они познакомились в городе на теннисном корте неделю назад и почти ничего еще не знали друг о друге.

— Я был летчиком-испытателем! — Карлейн прибавил скорость, и машина, взметнув снежную пыль, протаранила пересекавший дорогу сугроб. — Мне доводилось падать! И не для того я чудом остался жив, не для того стал инженером, чтобы сегодня…

— В такой счастливый для меня день свалиться в пропасть! — закончила Эли. — Ты сыт опасностями, а я нет! Меня влекут всякие запретные места, как усадьба моего дядюшки. Вон, кажется, и она… Я тут ни разу не была — маршрут изучила по карте. Дядя никому не позволяет сюда наведываться. Если он узнает, что мы здесь были…

— То упрячет тебя в нервную клинику, а ко мне подошлет наемных убийц! — с улыбкой заключил Карлейн.

Они въехали на каменистую площадку, окруженную проволочной сеткой, и остановились перед обветшалым двухэтажным зданием.

Был уже вечер; вдруг густо повалил снег, и стало совсем темно.

— Осторожно! — крикнул Карлейн. Девушка чуть было не скатилась с полуразрушенных, обросших льдом ступеней высокого крыльца. Карлейн развернул машину и осветил фарами вход.

— Это дядюшкина берлога, мы не сбились! — Эли ткнула пальцем в пластинку на двери. — С детства мечтала сюда попасть! Тут произошла одна история… Я верила и не верила… Теперь, кажется, верю. Ну и местечко! Все не собралась взглянуть — подходящий спутник не попадался. — Она смешливо оглянулась на Карлейна. — Летчик-испытатель, который не страшится пропастей!

Подойдя, он разобрал на изъеденной ржавчиной пластинке: «Санаторий доктора Шимона».

— Шимон — прежний владелец этой берлоги, — пояснила Эли. — Его здесь нашли умирающим, с перебитой шеей… Сейчас ты услышишь страшно таинственные вещи…

— Здесь, на этой стуже?!

Инженер пнул тяжелую дверь. Эли хихикнула, вынула из кармана связку ключей.

— Дубликаты! Знаешь, сколько я охотилась за дядюшкиными ключами, пока удалось сделать слепки?

— Авантюристка!

Ни в одной комнате нижнего этажа не оказалось электрических лампочек. Освещая путь карманным фонариком, Карлейн и Эли поднялись наверх и очутились в холле перед двустворчатой дверью, украшенной резьбой. Дверь была заперта, девушка подбирала ключ, а Карлейн, поводив лучом фонарика по мрачному холлу, обнаружил у стен ряд деревянных стульев и кресел.

— Топливо есть, дело за камином. Ведь спальных мешков мы не захватили…

— Хоп-ля! — вскрикнула Эли. В комнате внезапно зажегся свет; с высокого потолка свисала люстра, обернутая покрытой пылью материей. — А вон и камин! Как интересно! Я видела только стилизацию под камины.

Комната была обширна, это был зал; совершенно голые стены, покрытые вишневой штукатуркой, сохранявшей какой-то странный блеск, хотя она не обновлялась, по-видимому, много лет.

— Я был уверен, — сказал Карлейн, — в этом уютненьком логове вообще нет электричества. А это что — сувениры из Африки?

На круглом столе посреди зала располагалась целая скульптурная группа: фигурки людей высотой сантиметров тридцать — резьба по кости. Вокруг восседающего на чем-то вроде трона стоят в несколько рядов коленопреклоненные. Один, выдвинувшись, протягивает владыке щит или поднос с горкой плодов. В скульптурках было что-то необычное. Приблизившись, Карлейн и Эли на миг невольно замерли. Все коленопреклоненные, кроме держащего поднос, обезглавлены, на подносе сложены пирамидкой не плоды, а мастерски выполненные человеческие головы. По столу вокруг группы надпись:

«Вот ум их живой для тебя, и да прирастет к твоему, и будет у тебя, как сорок сих голов».

— Штучки Шимона… — прошептала Эли. — Я слыхала, он забавлялся лепкой, резьбой: отдыхал от своей науки… Мне кажется, он испустил дух здесь! — Она огляделась. — Самый подходящий интерьерчик…

— У этого Шимона был извращенный вкус. Я о его поделках — не о камине. — Камин был полон дров, и Карлейн потирал ладони; под дрова даже сунута газета — лишь поднеси зажигалку… А потом Эли приготовит еду. Все-таки совсем неплохо, что ей пришла идея приехать сюда! Последнее время его голова была забита конкурсной работой, он видел одни лишь тренажеры, компьютеры, чертежи. Теперь от этого можно отключиться.

— Давай твою ужасную историю. — Он любовался, глядя, как языки пламени облизывают поленья.

— Сначала сделаем вот так!.. — Эли подбежала к выключателю, люстра погасла. Ночь была так черна, что окна угадывались только по дребезжанию стекол под напором ветра. Усаживаясь возле друга на рюкзак с консервами, девушка прошептала: — Смотри! — В отблесках пламени стены казались облитыми кровью. — А тогда, говорят, в этих местах водились волки. Представляешь, сейчас еще б вой волков?.. Ни разу в жизни не слыхала, так жалко!.. Тетушка рассказывала, тогда носили прическу а-ля гарсон, танцевали такой миленький танец… — Эли щелкнула пальцами. — Кукарача! И летали дилижансы.

— Дирижабли, — поправил Карлейн. — Ты, наверно, говоришь о двадцатых годах.

— Ну вот, в то время в этом особняке и обосновался доктор Шимон.

Скоро, по словам Эли, этот до того никому не известный доктор стал знаменит в высокопоставленных кругах. Он якобы исцелял самых сложных нервнобольных, к нему стали обращаться лица, страдавшие такими психическими аномалиями, которые тщательно скрывали от посторонних. Потом выяснилось — среди его клиентов были и государственные деятели. Поскольку лечиться предпочитали негласно, он и купил для санатория такую укромную усадьбу. Доктор драл сказочные гонорары, лечиться у него могли только богачи, но он делал исключение для особо одаренных людей — ученых, актеров, художников… Они приезжали к нему даже из-за границы.