Сергей Галихин - Русская фантастика 2009

Падаю в сотне шагов от заветного сугроба, того самого, виртуального. Прыгунцы смягчают удар, дымятся, и я не уверен, что их можно отремонтировать. Так никто не прыгает. Я — единственный. Чем не повод для гордости?..

Жаль, мне не удалось запутать погоню, отвести преследователей от нового убежища, но что поделаешь. В конце концов, я и это предусмотрел. Есть, хе-хе, один вариантах: подземный тоннель…

Только бы добраться…

Дз-з-з-зытч-ч!! — фиберглассовый Axis Comp, великолепный шлем, спасает меня от смерти: сюрикен рикошетит, впиваясь нанолезвием в бетон полуразрушенной стены. Повезло. Повезло, что не в череп. Зато вторая «звездочка» прорубает высокопрочную ткань штанишек, рассекая мясо до кости. Только до кости — это видно на внутреннем экране «хамелеона». Медсистема мгновенно выдает диагноз и оказывает первую помощь: впрыскивает обезболивающее. Сейчас трансивер автоматически наберет 911 и сообщит, что, мол, такому-то, а именно Алексу Иванову, срочно требуется внимание квалифицированных хирургов, шаманов и мануалотерапевтов. Трансивер врубит маячок наведения на цель, то бишь на меня родимого. Заодно система жизнеобеспечения заблокирует скользяк и зафиксирует экзоскелет и псевдомыщцы в «мертвом» положении — дабы больной не смог двигаться, усугубляя внутренние и наружные повреждения.

И все.

Мне каюк. Если я не успею провести языком по небу определенным образом — справа налево, вверх вниз и наискось. А я успеваю, вырубаю чертов трансивер к… черту?!

Короче, вырубаю.

Нога не болит — уже хорошо. Мне же чуть-чуть осталось, почта дотянул, почта…

Почта не считается.

Еще один сюрикен срезает головку маркера на левой лыже. Ботинок выскальзывает, нога по самый пах проваливается в глубокий снег — вторая лыжа держит меня, что называется, на плаву. Хватаюсь за левую лыжу, моя, не оставлю. Ну же! Чуть-чуть. Чуть-чуть. Почта… почта…

Активирую навигатор, встроенный в шлем. На экране — бегущая строка бесполезной информации: высота над уровнем моря, местонахождение в координатах города — улица Ленина, 21, уровень атмосферного давления… Зачем мне все это?! Сейчас?! Мне нужна опция «автопилот», чтобы лыжи нашли путь домой, протянули мое тело последние полста метров, используя остатки ресурса; ничего, потом поставлю на подзарядку, за месяц, даст бог, восстановятся.

Очередная порция сюрикенов бьет в спину, срывая пласты композита и алюминиевых сот. Пусть. Я уже дома. Почти. Неимоверная легкость…

Напоследок все-таки оборачиваюсь. Не могу не обернуться. Оптика маски-«хамелеона», задавая двадцатикратное увеличение, натыкается на бешеный взгляд Гюнтера. Бешеный? Или исполненный тоски и боли? Все-таки нечасто командиру приходится одновременно терять лучшего друга и любимого сына.

Пожалуй, если бы Гюнтер захотел, он убил бы меня. Проковырял бы сюрикенами защиту на спине, я не сомневаюсь в этом. Но что-то его остановило. Что?

Я ныряю в голограмму. Я в сугробе. Бронелисты разъезжаются, пропуская меня в нору-убежище. Отсюда, из-под многометровой толщи искусственного камня и стали, меня не выковырять даже господу богу, не то что парням с эдельвейсами на рукавах.

Мягкое освещение. Это шлюз. Мелкие брызги антисептиков, сквозняк вентиляторов. Падаю. Крепление автоматически отстегивает ботинок. Вползаю в прихожую, переворачиваюсь на спину, снимаю трофейный рюкзак с обмундированием…

На спину?!

Чехол?!

Вскакиваю, судорожно сдираю защиту и куртку, и…

Хохот, истерика, слезы. Лямки чехла аккуратно срезаны сюрикенами. И это смешно, это очень смешно!

… неимоверная легкость …

Я потерял лыжи!!!

Гюнтер отобрал свое, не дал вору унести украденное. Гюнтер-шутник, Гюнтер-проказник.

Шаги, взволнованное дыхание, запах лаванды.

— Ты…

— …как?

Мирра молчит, моя любовь молчит. Не спрашивает, только смотрит на меня. На кровь, стекающую по штанине на мраморный пол. Мирра шевелит ресницами, ей нечего сказать. Мои руки. Всему виной мои пустые руки. Я опоздал на день рождения сына. Уже вечер. Почти ночь. И я без подарка.

Как я мог.

Я же обещал.

Держи, сына, это лыжи. Настоящие. Носи на здоровье.

Ты не подумай, сына, не подумай… Сегодня твой день рождения, отныне ты настоящий мужчина. У меня нет выхода, я не смог, я…

…вынужден продолжить традицию, как это сделал мой отец — семнадцать лет назад. Он долго отказывал мне в законном праве, он спорил с матерью, и однажды ночью я прокрался в родительскую спальню. Я не осмелился осквернить лыжную палку, как это сделал ты, мой сын, — я был трусом. Я ударил спящего отца катаной, я метил в голову.

И, конечно, промахнулся.

Отец был настоящим воином. Но, как ни жаль, моей семье принадлежала всего лишь одна пара лыж. Не две, не три — одна!

Наутро отец созвал друзей-однополчан. Он вручил мне комплект. Он отдал мне все — я получил заветные лыжи.

И несколько минут спустя увидел окровавленные кишки отца.

И вот сегодня мне почти удалось обмануть судьбу. Почти не считается.

Или?..

Все-таки не нож для сэппуку, хе-хе, — в магазине АПСа остался один патрон.

Последний.

Мой.

Прощай, сынок.

— А теперь наша рубрика «Люди, которые нас удивили». Первое место на этой неделе, бесспорно, занимает наш соотечественник, знаменитый путешественник Игорь Колесов, чье поразительное по дерзости плавание на весельной лодке через весь Тихий океан успешно…

— Выключи, — брюзгливо попросил Игорь, не оборачиваясь к телевизору. — Достали уже.

Вообще-то это был его телевизор, как, впрочем, и весь загородный дом, где в очередной раз собралась наша компания, — но вышло так, что пультом с самого начала посиделок завладел я. Пульт был старого типа, кнопочный — модные нейроинтерфейсы все еще недостаточно надежны, или, во всяком случае, в этом убеждена Ирина, жена Игоря. Я нажал на круглую красную подушечку, и трехмерное изображение далекого южного берега, куда пять дней назад причалила лодка Колесова, покорно погасло. Только в воздухе еще расплывался влажный солено-йодистый запах океана.

— Бремя популярности, — усмехнулся я. — Огонь, вода и медные трубы. Последнее, говорят, самое трудное.

— Знаешь, — скривился Игорь, — больше всего раздражают всякие комментаторы, которые принимаются разглагольствовать на тему «На что только не идет человек в наше время ради славы». Да в гробу я ее видал, эту славу!

— Игорь! — поморщилась Ирина, суеверно не терпевшая никаких упоминаний о смерти в контексте экспедиций мужа.

— Нет, ну правда, — продолжал Колесов, — бесит в людях вот эта напыщенная манера судить обо всех по себе. Они даже не способны понять, что я путешествовал бы даже в том случае, если бы остался последним человеком на планете…