Евгений Гаркушев - Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)

Атмосфера Титана украсилась тормозными следами. Азотные облака вскипели, проткнутые раскаленными болидами десантных капсул. На станции могли только бессильно следить, как стремительно уменьшается количество целей с приемлемой вероятностью поражения.

Через прицелы зенитных комплексов на поверхности атака воспринималась иначе.

– Четыре ствола, – пробормотал Иван Пономаренко, глядя на метки в прицельной системе, – и всё небо в попугаях.

Позиции зенитчиков окутались клубами раскаленного пара. Хищные туши ракет устремились навстречу целям. Перед самой посадкой скорость десантной капсулы не превышала скорости обычного земного вертолета. Советские зенитчики собрали обильную жатву с медленных и неповоротливых целей. Но тех всё еще было слишком много. И они приближались.

Зенитных ракет средней дальности в одноразовых пусковых контейнерах мобкостюму Ивана хватило меньше чем на полминуты боя. Затем первая волна десанта нанесла свой удар.

Вокруг капониров поднялись облака разрывов. Одна за другой замолкали огневые точки. Вытянутые силуэты беспилотников пронеслись над базой, и каждый разгружал свои боеприпасы с убийственной точностью.

Встречный огонь мобильной пехоты и заглубленных универсальных огневых сооружений позволил сбить часть ракет, но лишь часть. Вновь, как и в лунную кампанию, советская ПВО не смогла обеспечить нужную плотность огня.

Наземные войска советского Титана понесли первые боевые потери. Да, врагу самоубийственная воздушная атака стоила большей части авиации, но десантным капсулам хватило этого времени, чтобы совершить мягкую посадку и выгрузить наземные ударные модули.

Внебрачные дети мирных «роверов» и «следопытов» от военно-промышленного комплекса глобалистов открыли защитные шторки прицельной оптики, хищно повели стволами, съехали на мерзлую поверхность Титана и направились к советской базе.

Вторая волна десанта как раз подсветила им достаточно целей, чтобы те могли вести огонь из укрытий, но при этом уверенно поражать защитников базы управляемыми снарядами.

– Четным отделениям – подавить наземные силы противника, – разнеслось по сети вещания.

Иван выругался и двинул свою боевую машину вперед. За спиной мобильного костюма взвыли мощные турбины. Здесь они позволяли даже летать. Впрочем, посреди затопившего позиции шквала снарядов движение на высоте больше метра над поверхностью означало почти мгновенную гибель.

Первого «ровера» Иван заметил почти случайно. Уходя из-под огня, он перемахнул через невысокий завал булыжников и почти упал на приземистую гусеничную тележку с трубой пускача на горбу. Клацнул зажим бронекостюма, за кормой артиллерийского модуля упала граната, и десантник бросил свою машину прочь.

Широкие гусеницы скрежетнули по мерзлому грунту, но времени развернуться к новой цели у робота уже не осталось. Бронекостюм Ивана лишь вздрогнул от мощного толчка в спину под яркую вспышку бескислородного топлива артиллерийских снарядов.

В эфире стоял привычный гвалт из мата, отрывистых приказов и нечленораздельных выкриков. Метки на тактической карте одна за другой меняли цвет и гасли. Над головой с ревом пронеслись ракетные снаряды. Яркое скопление засечек на месте ударной группы противника мигнуло и погасло. Через несколько секунд то же самое произошло и со второй.

Сотни поражающих элементов советских ракет обратили в промерзший насквозь металлолом почти три четверти сил противника за один залп. Но уцелевшая техника глобалистов продолжала бой с непреклонной целеустремленностью.

Удар в бок заставил мобкостюм Ивана вздрогнуть. Град малокалиберных гиперскоростных снарядов будто огромной циркуляркой срезал навесное оборудование и оружие с правого бока мобильного костюма. Полыхнула коротким замыканием и встала пробитая ракетой заспинная турбина. Сломанные лопатки разлетелись не хуже шрапнели. Защитный кожух превратился в лохмотья рваного металла.

Вторая турбина, прежде чем отключиться, развернула МКАД на месте, и теперь Иван видел засечки трех «роверов» перед собой – два универсала с уже пустыми, какое счастье, что пустыми, трубами ракетных установок, и одно хищное жало гиперскоростной пушки на гусеничном шасси.

Похожий на суставчатую железную лапу манипулятор скорострельного орудия торопливо заменял снарядный короб.

– А вот это уже вряд ли, – десантник захватил неподвижную цель в прицел и вдавил гашетку.

По корпусу костюма лупили автоматические гранатометы универсалов, но многослойная броня и активная защита пока что держались. Ответные выстрелы Ивана разнесли платформу с пушкой на куски.

А затем чьи-то снаряды накрыли оба других «ровера», и всё закончилось. Грохот разрывов и рев двигателей стихли. Только шипел и булькал кипящий метан в лужах вокруг подбитой техники.

– Всё? – не поверил Иван.

– Всё, – подтвердил кто-то на канале. – Всё! Отбили!

– Первые номера, снабжение и ремонт, отдых личного состава два часа, – раскатилось по сети оповещения. – Вторые номера, охрана периметра. Группу ремонтников на четвертую батарею.

Иван устало вздохнул и направил свой мобкостюм к ангару. Пока его автопилот вел машину, он подключился к планшету и отправил короткое сообщение: «Витька, мы справились. Как там у вас?»

Витька Ломакин по этому поводу ответить хотел многое. Но благоразумно держал лишние слова при себе. Уж в чем-чем, а в том, что Витьке страшно хотелось на кого-то наорать, Пономаренко виноват не был.

– И вот нахрена я на это согласился? – думал он, пока двое техников помогали ему побыстрее забраться в легкий пустотный костюм.

Инженеры проекта обычно ходили в полужестких криоскафандрах с многослойной защитой. Что-то иное означало крайне быструю и дискомфортную смерть от холода.

Поэтому Витьке пришлось занимать костюм у монтажников с Титана-Орбитального. К тому же его требовалось не только на скорую руку утеплить, но и подогнать к новому хозяину, а Витька такие до этого попросту ни разу не видел, не то чтобы носить.

Теснота в кессоне импровизированного переходника над горловиной топливного бака самого «Черпака» лишь добавляла нервозности участникам ремонтной команды.

Постоянное информационное присутствие высокого начальства раздражало Витьку еще больше. Начальство платило ему взаимностью.

– Как его зовут хотя бы? – поинтересовалась голограмма Ракова, пока Витька прогонял финальные проверки систем костюма.

– Виктор Ломакин, – услужливо подсказал Лепихин.

– Вот же, – сказал в пустоту Раков. – Подсунули работничков. Сам Лепихин, инженер у него Ломакин… у вас там никакого Криворучко, случаем, нет в сборочном цеху? Ну, для полного комплекта?