Роберт Шекли - Статус — цивилизация

Конечно, была опасность, что какой-нибудь чиновник попросит у него документы или откуда ни возьмись появится полиция — именно в тот момент, когда он менее всего будет готов к такому повороту событий. Но он должен был пойти на этот риск. Баррент начал с первых домов на Оранжевой Эспланаде и медленно продвигался на север, звоня по ходу дела в каждый дом. Беседы он вел самые разнообразные. Вот некоторые из них:

(Гражданка А. Л. Готтрайд, возраст — 55 лет, занятие — домохозяйка. Сильная прямая женщина, высокомерная, невежливая, с видом «Мне-не-до-шуток».)

— Вы хотите спросить меня о классе и статусе? Не так ли?

— Да, мэм.

— Вы, Опрашиватели, всегда спрашиваете о классе и статусе. Другой бы на моем месте решил, что теперь-то вы должны об этом знать все. Ну, да ладно. Сегодня, поскольку все равно, есть только один класс. Средний класс. Остается единственный вопрос — к какой части среднего класса человек принадлежит? Высшей, низшей или средней?

— И как же это определяется?

— О, по разного рода признакам. По тому, как человек говорит, ест, одевается, по тому, как он ведет себя в обществе. По его манерам. По его одежде. Человека высшего среднего класса всегда можно отличить по его одежде. Это совершенно безошибочная примета.

— Понятно. А низшие средние классы?

— Ну, у них, хотя бы, отсутствует творческая энергия. Они, к примеру, носят готовую одежду, не пытаясь ее как-то улучшить. То же самое относится и к их домам. На мелкие украшения, не рожденные вдохновением, можно не обращать внимания. Это просто признак нуворишей. Таких личностей у себя дома не принимают.

— Благодарю вас, гражданка Готтрайд. И куда вы относите себя по статусу?

(После легкого колебания):

— О, я никогда особенно над этим не задумывалась. К высшему, я полагаю.

(Гражданин Драйстер, возраст — 43 года, занятие — продавец обуви. Стройный скромный мужчина, выглядящий моложе своих лет.)

— Да, сэр. У нас с Майрой трое детей школьного возраста. Все мальчики.

— Не могли бы вы дать мне некоторое представление, в чем состоит их образование?

— Они учатся, как надо читать и писать и как стать хорошими гражданами. Они уже начали обучаться своим профессиям. Самый старший займется разноской обуви, а потом семейным бизнесом — обувью. Другие двое занимаются на ученических курсах по бакалее и маркетингу розничной торговли. Это бизнес родных моей жены. Дети также учатся, как сохранять свой статус и как делать карьеру. Вот что происходит в открытых классах.

— Есть и другие школьные классы, не открытые?

— Ну, естественно, есть закрытые классы. Их посещает каждый ребенок.

— И чему учат в закрытых классах?

— Не знаю. Они, как я сказал, закрытые.

— Неужели дети никогда не рассказывают об этих классах?

— Нет. Они говорят обо всем на свете, только не об этом.

— Неужели вы не имеете представления о том, что происходит в закрытых классах?

— Сожалею, но нет. Я могу лишь строить догадки — и это только догадки, уверяю вас. Я думаю, закрытые классы как-то связаны с религией. Но об этом вам надо спросить учителя.

— Благодарю вас, сэр. А как вы классифицируете себя по статусу?

— Средний средний класс. В этом нет сомнений.

(Гражданка Мориджейн Морган, возраст — 51 год, занятие — школьная учительница. Высокая костлявая женщина.)

— Да, сэр, я думаю, наш курс обучения в школе «Литл Бен» сводится именно к этому.

— За исключением закрытых классов?

— Прошу прощения, сэр?

— Закрытые классы. Вы не ослышались. Вы не рассказывали про них.

— Боюсь, что мне нечего про них сказать.

— Почему же, гражданка Морган?

— Это вопрос с уловкой? Все знают, что учителя в закрытые классы не допускаются.

— А кто же допускается?

— Дети, конечно.

— Но кто их учит?

— Этим занимается правительство.

— Конечно. Но что конкретно преподают в закрытых классах?

— Не имею представления, сэр. Это не мое дело. Закрытые классы — древний и уважаемый институт. То, что в них происходит, возможно, носит религиозный характер. Но это только догадка. Что бы там ни происходило, это не мое дело. И не ваше, молодой человек, даже если вы Опрашиватель.

— Благодарю вас, гражданка Морган.

(Гражданин Эдгар Ниф, возраст — 107 лет, занятие — офицер. Высокий мужчина с тростью, ледяные голубые глаза не потускнели от возраста.)

— Немного громче, пожалуйста. Так о чем вы спрашивали?

— О вооруженных силах. А конкретно спрашивал…

— Теперь я вспомнил. Да, молодой человек, я был полковником Двадцать Первого Северо-Американского Космического Отряда, являвшегося регулярной частью Оборонного Корпуса Земли.

— И вы оставили службу?

— Нет, служба оставила меня.

— Прошу прощения, сэр?

— Вы правильно меня расслышали, молодой человек. Это случилось ровно шестьдесят три года назад. Вооруженные Силы Земли были демобилизованы. За исключением полиции, которую я не могу считать вооруженными силами. Но все регулярные части демобилизованы.

— Почему это сделали, сэр?

— Не с кем было драться. Не от кого было даже защищать Землю. Так, во всяком случае, мне сообщили. Чертовски глупое дело, я бы сказал.

— Почему, сэр?

— Потому, что старый солдат знает, враг всегда появляется неожиданно. Он может появиться даже сейчас. И что тогда мы будем делать?

— Разве нельзя снова сформировать армии?

— Разумеется, можно. Но нынешнее поколение не имеет никакого представления о военной службе. И никто не умеет командовать, кроме старых военных вроде меня. Потребуются годы для того, чтобы были сформированы эффективные вооруженные силы и появилось толковое руководство.

— А в настоящее время Земля совершенно открыта для вторжения извне?

— Да, если не считать полицейских частей. А я серьезно сомневаюсь в их боевой подготовке.

— Не могли бы вы рассказать мне о полиции?

— Я ничего о ней не знаю. Я никогда не загромождал свою голову невоенными делами.

— Но ведь можно допустить, что теперь полиция взяла на себя функции армии, не так ли? Что полиция образует немалые и дисциплинарные силы?

— Такое возможно, сэр. Все возможно.

(Гражданин Мартин Хоннерс, возраст — 31 год, занятие — вербализатор. Стройный вялый мужчина с серьезным мальчишечьим лицом и прилизанными пшеничными волосами.)

— Вы вербализатор, гражданин Хоннерс?

— Да, сэр. Хотя, наверное, «писатель» было бы лучшим словом, если вы не против.

— Конечно. Гражданин Хоннерс, пишете ли вы в настоящее время статьи для каких-нибудь периодических изданий, которые во множестве лежат в киосках?

— Разумеется, нет! Они пишутся некомпетентными битюгами для сентиментального восхищения низшего среднего класса. Рассказы эти, на случай, если вы не знаете, берутся строка за строкой из работ различных популярных писателей двадцатого и двадцать первого веков. Люди, занимающиеся этой работой, всего лишь заменяют прилагательные и наречия. Иногда, как мне говорили, более смелый битюг заменяет глагол или даже существительное. Но такое случается редко. Редакторы периодических изданий косо смотрят на разухабистое новаторство.