Генри Олди - Вожак

– Твое здоровье, – согласился трибун. – Сладких тебе снов.

– Ты что, специально приехал встретить нас?

– В каком-то смысле.

– Нас, но не всех? Меня ты встречать не хочешь?

– Я имел в виду: не только вас. Я жду племянника…

– Она не хотела рассказывать, – теперь ораторский стих нашел на Лючано. Рюмку он опрокинул, не прерывая беседы. – Я знал про Стёпку, но не знал про эти гадские игры с недопомпилианцами. Пришлось вытягивать буквально по слову. По словечку…

– По жилочке, – уточнила Юлия. – Любимый супруг вгрызся в меня, как крыса в сыр. Железная Юлия? Он изъел мое железо насквозь, хуже ржавчины. Я отбивалась, молчала, пыталась врать. Но если Лючано Борготте что-то втемяшится в голову…

Тумидус кивнул. Он хорошо понимал госпожу Руф.

– Помпилия отыграла назад, – перебил жену Лючано. – Великая империя поджала хвост. Вы в расовом статусе, вы герои. На Октуберане восстанавливают головной офис «Грядущего». Идея коллантов опять пошла на взлёт. Если сейчас колланты начнут гибнуть, все успехи отправятся коту под хвост. А они начнут гибнуть, если киттянские эксперименты продолжатся. Недопомпилианец-коллантарий, выход в космос, распад группы. Лживые, надуманные причины; ледышки в вакууме. Духовой оркестр? – он с укором посмотрел на Юлию, жующую ломтик сыра. – Духовой оркестр, радость моя, будет играть на похоронах. Марш за маршем, и все траурные. Ты что думаешь, вудуны так легко остановятся?

Юлия кивнула:

– Ты прав. Они не остановятся.

Ледышки, подумал Тумидус. Ледышки в вакууме. Шесть тел в холодной мгле; мертвецкий хоровод. И слабая искра – челнок «Карттики», приближающийся к останкам колланта. Я видел эту трагедию в записи. Я вспомнил ее, когда первый раз вступил в Кровь. И вот сейчас, в уюте бара, в безопасности, под тутовую водку.

– Не остановятся, – подтвердил он. – Раз за разом вудуны будут убирать коренного помпилианца из группы, заменяя кем-то другим. Я согласен с тобой, Борготта. Это очень меня беспокоит. Пока мы грыземся, все нормально. Такой, знаешь ли, закон природы. Но если мы придерживаемся одной точки зрения… Этого я боюсь. Я сделаю все, чтобы исправить ошибку.

– Хочешь скандала? – окрысился Лючано.

– Нет. Раз вудуны не остановятся, я хочу их остановить. И знаю, как. Решение мне подсказал брат, перед моим отбытием в Кровь. Я обдумал его слова. Я зубы об них сточил, будь они неладны! «Я звал тебя «десятинщиком», – сказал он. – Я и сына так звал, поначалу. Я не хотел, чтобы он стал военным.» А потом озвучил решение. Юлия, все лежит на поверхности… Мы ломимся в открытую дверь. Вудуны уже остановились. Просто они об этом еще не знают.

– Водочки? – поинтересовался бармен. – Повторить?

И улыбнулся.

– Мне бы этого бармена, – задумчиво произнес Лючано Борготта, когда заказ был принят и доставлен. Тот факт, что бармен прекрасно слышит его рассуждения, Борготту не беспокоил. – Я бы откорректировал его улыбку до естественной. Ну, до почти естественной. Вы бы и разницы не заметили. Гематры обращались к нам на кафедру за консультациями. Хотят разработать электронный аналог невропаста. Контактный имперсонатор в виде чипа – вшил за ухо, и мимика налаживается…

Бармен слушал с интересом.

– Нам к дипломатическому выходу, – сказал Мамерк.

Гибрид проводника с ледоколом, он вклинился в толпу, прокладывая дорогу. Старуха с Юлием двинулись за путеводной лысиной. Мамерк был приторно вежлив. Он не толкался, не ругался, но народ перед ним расступался сам собой. Вскоре они добрались до закутка в дальнем конце зала, остановившись напротив металлопластовой двери без таблички. Я, вспомнил Юлий, когда прибыл на Тишри, проходил через эту же дверь: без досмотра, без докучливых формальностей.

Приложил ладонь к сканеру – добро пожаловать.

Акустика зала не могла до конца погасить людской гомон. Вот-вот объявятся чьи-то родные, друзья, коллеги. Над головами висели «зонтики» с фамилиями прибывающих. Ожидание затягивалось. Последние минуты – самые долгие. Юлий представил, как оранжевая сигара модуля доставки лавирует меж громад кораблей. Или Марку выделили персональную скоростную капсулу?

Три месяца прошло с того момента, как Юлий увяз взглядом в сухой выдержке из доклада, чудом прошедшего через гипер с двадцатой попытки:

«…жив. Получил телесные повреждения. Жизнь вне опасности. Принимаются все необходимые меры для полного восстановления организма.»

Он знал: спрашивать бесполезно. Больше ему ничего не скажут. Больше не знает никто – по эту сторону границы, на просторах обжитой, уютной Ойкумены. «Жизнь вне опасности?» Может ли жизнь сына быть вне опасности в сложившейся ситуации?!

Ждать – тяжелее всего. Теперь, когда от его усилий ничего не зависело, когда судьбой Марка занялись другие люди, и Юлий никак не мог на них повлиять, сердце ударилось в галоп. Врачи – профессионалы. Они знают своё дело. И что?! Логика помогала, как мертвому припарки.

Позже старуха сообщила: Марк на Тренге.

«Почему на Тренге?! Почему не в лучших клиниках Октуберана?!»

«Ваш сын нуждается в реабилитации. Тренг – это не только военное училище, джунгли и динозавры. Это еще и превосходный курорт. Не знали? Песчаный пляж, надежный силовой барьер от хищников. Тёплое море, целебный воздух. Фрукты, витамины, покой и уединение. Неужели Марк не заслужил отдыха?»

Заслужил, подумал Юлий. Покой и уединение – в закрытом санатории на острове Сколарис, арендованном Помпилией у Лиги на девяносто девять лет. У тёплого моря, куда не допускаются посторонние; в первую очередь – инорасцы. Фрукты в обмен на информацию, витамины в обмен на исследования. Что в наше время ценней информации?

«Я лечу к нему.»

«Нет.»

«Я хочу видеть сына! Я имею право!»

«Не сейчас. Вы нужны здесь в качестве консультанта. Мамерк сказал бы: вы нужны родине. И, в целом, был бы прав. Я скажу проще и понятнее: вы нужны мне.»

«Моя жена? Валерия? Она может повидаться с Марком?»

«Не вижу препятствий. Почему бы матери не навестить сына? Я распоряжусь и сообщу вам, когда ей можно будет вылететь на Тренг.»

Сеанс гиперсвязи ему позволили. Пять минут, плоская картинка.

«Привет, сын. Как ты?»

«Нормально. Залатали, даже шрамов не осталось. Знаешь, какая у нас медицина? Бездельничаю круглые сутки. Купаюсь, загораю, нагуливаю жирок. Ананасы ем, финики околачиваю. Потом – наоборот.»

Пошутил, значит. Загорелым Марк не выглядел.

«К тебе мама летит. Прости, меня со службы не отпускают.»

«Мама? Отлично, жду.»

Вспомнив мать, Марк запнулся. Юлий ждал: сейчас сын спросит про деда. Нет, не спросил. Что с тобой сделали, парень? Через что ты прошёл? Реабилитация?! Да пропади оно всё пропадом, если мальчишек швыряют в пекло, как дрова в костер!