Генри Олди - Вожак

Кобра внезапно успокоилась, сдула капюшон:

– Передайте шри Бхарадвадже мои извинения. Пусть обождет на связи. Я не отниму много времени.

Пока устанавливался контакт, оставалось только гадать, кого госпожа Зеро считает Тумидусом-первым: военного трибуна или обер-центуриона? Наконец в сфере, как в мыльном пузыре, возник Юлий Тумидус. Вопреки давнишним принципам, энергетик был в военной форме. Казалось, он родился в мундире манипулярия. Приспущенный галстук с ослабленным узлом, расстегнутая верхняя пуговица рубашки смотрелись нарочитой небрежностью офицера, наглостью старого служаки. С минуту старуха глядела на Тумидуса-второго, словно не узнавая, а может, ожидая, пока тот заговорит первым или застегнет пуговицу. Пальцы госпожи Зеро методично рвали на части кленовый лист.

Нет, не дождалась.

– Рабы вашего сына…

Лист был первым намеком. Многоточие – вторым. Не часто имперская безопасность пользовалась этой интонацией, от которой фраза повисает в воздухе, оставляя собеседника в догадках, что же висит: ведро холодной воды или топор палача?

– Я имею в виду ресурс рабов вашего сына. Он под контролем?

– Так точно, – согласился Юлий.

Он был недоволен. Разговор с шри Бхарадваджей прервали на самом интересном месте. И зачем? Чтобы задать вопрос, ответ на который известен заранее? Один из немногих, подумала старуха. Тот, кто не стесняется демонстрировать мне свое недовольство.

Ценный кадр.

– Ситуация не изменилась?

– Нет.

– Утечка информации?

– Исключается. Все, кто имеет доступ к замерам… А почему, собственно, вы спрашиваете меня? Утечка – забота ваших орлов.

– Сбросьте мне график динамики ресурса.

– Это мог бы сделать секретарь.

– Мог бы. А сделаете вы. Когда график уйдет, запросите информацию по рабам опциона Л. С. Метеллы. По всем рабам, без исключения. Где бы они ни находились! Меня интересует их ресурс. Динамика падения, начиная со вчерашнего дня. Периодичность проверки: каждые десять минут, считая от момента приказа. Строжайший контроль, под вашу ответственность. Все результаты проверок дублировать на меня. В случае отклонений от нормы, сходных с отклонениями, характерными для рабов вашего сына…

– Так точно, – кивнул Юлий. Ждать, пока старуха выберет ресурс своих многоточий, он не захотел. – В случае отклонений от нормы я без промедления свяжусь с вами.

– Вот и славно. Крутите дырочку, офицер.

– Зачем? – удивился Юлий.

– Для ордена. Или, если угодно, для фитиля.

Вашего сына, отметила госпожа Зеро, прерывая связь. Я ни разу не сказала: «обер-центуриона Тумидуса». Зато трижды: «вашего сына». Он будет задницу рвать, чтобы выполнить приказ в точности. Или я ничего не смыслю в людях.

«Никаких дворов! – заявила старуха. – Нашел место!»

Парк, предложил Марк.

«Никаких парков! В парке – тревожная цветовая гамма. Она вызывает у Ведьмы лишние ассоциации. Я уже имела возможность убедиться…»

Имперская безопасность была права. Золото и пурпур. Доктор Лепид принял сторону госпожи Зеро. Доктор требовал исключить любые негативные факторы. Утверждал, что в парках, а также на площадях и массовых гуляниях, он не успеет оперативно оказать помощь опциону Метелле. В случае возникновения проблем, кричал Лепид, потрясая сжатыми кулаками, я снимаю с себя…

Марк хотел заметить, что в случае возникновения проблем никто ничего не успеет. Что под шелухой вся медицина Ойкумены – шаманские пляски. Он собрал аргументы клином, готовясь перейти в наступление, и сдался до начала атаки. В конце концов, чем малый конференц-зал хуже парка? Сейчас он понимал: хуже. Хуже для него, Марка Кая Тумидуса, обер-центуриона Кнута.

Удобные кресла, бархат подлокотников. Прозрачная стена. Не визор, голосфера или обзорник – «окно» во всю стену. Аппаратура: сенсоры, панели, столбики диаграмм. Дежа вю, память кусает себя за хвост. Научный центр Острова Цапель, зрительный зал, стена, словно воздух, промытый дождем, и доброжелательные врачи-убийцы вот-вот, торжествуя, приступят к действу: вырежут сердце у беспамятного центуриона Скока.

Мы на Тишри, напомнил себе Марк. В представительстве Великой Помпилии. Вокруг – не астлане, а свои. За стеклом нет врачей-убийц с черными ножами. Ведьма в отличной форме. Она прекрасно может за себя постоять.

«Ты дурак? – без лишних церемонний вмешался обер-центурион Кнут. – Или прикидываешься? Какие ножи? Какая форма? Зри в корень, придурок! Хватай кресло, бей в стену, пока не поздно… Хорошо, она погибнет иначе, чем Скок. Ее смерть будет смертью Жгуна. Такой вариант тебе нравится больше?!»

У Кнута было плохо с логикой, зато хорошо с чуйкой.

Левая рука Марка вцепилась в подлокотник соседнего кресла, проверяя: не закреплено ли? Тяжелое? На Острове Цапель кресло не помогло. А здесь? Успокойся, болван. Не иди на поводу у аналогий. Аналогии врут.

А кто не врет?

За стеклом прохаживался лейтенант Илхикамина: чисто выбритый, подтянутый. Складывалось впечатление, что провал первого эксперимента, предпринятого Марком, послужил для лейтенанта стимулом к выходу из депрессии. С любопытством, говорящим о возвращении интереса к жизни, он разглядывал аудиовизуальный пульт, эмиттеры голосфер, грозди микрофонов. Ведьма сидела неподалеку. Наблюдала за Манойей, ответила на какой-то вопрос. Марк пропустил мимо ушей и вопрос, и ответ. Это не имело значения. Ведьма общалась с астланином посредством «толмача». С их стороны «окно» выглядело обычной стеной. Как верно заметила старуха, Ведьма не нуждалась в лишних ассоциациях. На Ливию даже не стали навешивать датчики: вся биометрия снималась дистанционно. Пульс, кровяное и внутричерепное давление, кардиограмма, биоритмы мозга… Ведьма знала, что за ней наблюдают, но не знала, как именно.

Сейчас, понял Марк. Он видел, как твердеет лицо Ливии. Хищный прищур снайпера. Складка на переносице. Бугры в углах рта. Сейчас!

Лейтенант замедлил шаги. Остановился, повернулся к Ведьме. Заглянул ей в глаза, словно ища подтверждения. Чему? «Солнце, – шевельнулись губы Манойи. – Солнце…» Вряд ли кто-то кроме Марка сумел прочесть невысказанное.

– Мне это не нравится, – сказал Марк.

– Что? – удивилась госпожа Зеро.

Я говорю по-астлански, понял Марк.

– Мне это не нравится, – повторил он.

Старуха пожала плечами:

– Мне нравится спать в обнимку с плюшевым мишкой, – ее вопроса хватило, чтобы Марк, спровоцированный беззвучной репликой лейтенанта, вернулся к родному, понятному для госпожи Зеро языку. – Ну и что? Вместо мишки я вынуждена выносить горшок за империей. Вы не знаете, зачем он сел? Так надо? Я стою, потому что у меня болит спина. А он? Почему он сидит?