Анджей Сапковский - Случай в Мисчиф-Крик

"Колдовство, -- лихорадочно думал он, -- черная магия, это ведьмы. И все-таки я был прав, мы приехали сюда на погибель..."

-- Преподобный... Это... колдуньи...

Джон Мэддокс затрясся как в лихорадке и раскашлялся, оплевывая Джесона кровью. Его глаза -- до той поры жутко сверкавшие одними белками -- вдруг стали нормальными -- злыми и враждебными. "Сейчас он меня отругает, -подумал Джесон. -- Даже умирая, отругает".

Преподобный захрипел.

-- Беги отсюда... парень, -- едва внятно прошептал он. -- Двигай... Не тяни...

Джесон поднялся с колен. Оглянулся. Вытер лицо, размазав на нем кровь пастора. И кинулся бежать. Между домами, за уборную, от которой, как он знал, уже недалеко было до речки, лозняка и леса.

Он не сумел сделать и трех шагов.

Неожиданно почувствовал себя так, словно на каждой ноге висел стофунтовый груз, а на спине -- мельничный жернов. Утоптанный грунт внезапно превратился в топкую и тягучую тину, в болото, в котором паренек увяз выше колен. И теперь торчал неподвижный и бессильный, будто насекомое в липком чреве хищной орхидеи.

Страх парализовал его настолько, что он не мог даже кричать.

-- Браво, -- послышался голос Дороти Саттон. -- Очень хорошо, мисс Патиенс Уитни. Отличные чары, мисс Эйлин Блю. Хвалю.

-- Я поймала его первой! -- воскликнула Патиенс Уитни -- та, черненькая -- хватая Джесона за рукав. -- Оставь его, Эйлин!

-- И не подумаю! -- тонко крикнула Эйлин Блю -- та, светленькая -хватая Джесона за другой рукав. Паренек почти повис, распятый между ними. -Первой его схватила я!

-- Аккурат! Отпусти!

-- Сама отпусти!

-- Спокойнее, спокойнее, девушки, -- утихомирила их Дороти Саттон. -Зло вредит красоте. И нечего драться за добычу, потому что добыча не ваша. Парня получит госпожа Ипатия Харлоу.

-- Почему? -- разоралась Патиенс Уитни. -- Это по какому же праву?

-- У нее уже есть один! -- пискляво поддержала ее Эйлин Блю. -- У нее уже есть Адриан ван Рейссел! Почему ж Ипатия...

-- Потому, -- отрезала Дороти Саттон, -- что Ипатии требуется.

-- Нам, -- завыла Патиенс Уитни, -- тоже требуется!

-- Вы с вашими потребностями можете подождать, -- сухо проговорила Дороти. -- Либо удовлетворить их так, как вам, сопливкам, пока еще простительно, а зрелой женщине -- уже нет. И хватит об этом. Ипатия, поди сюда. Как говаривал только что преставившийся пастор Мэддокс, цитируя Левит: "А чтобы раб твой и рабыня твоя были у тебя, то покупайте себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас". Вот мы и берем. Возьми себе этого юношу, Ипатия. Я дарю его тебе.

-- Благодарю, Дороти.

Отбивающий зубами дробь Джесон Ривет уловил запах мыла, трав и табака. Повернул голову, увидел ту толстую, веселую женщину, которая курила трубку, когда он вместе с плотником Стаутоном ходил по поселку. Увидел ее пухлую руку, пальцы, тянущиеся к его глазам. Он сжал веки. Почувствовал прикосновение. В голове блеснуло, в ушах зашумело. Его воля лопнула, разлетелась, будто разбитая фарфоровая статуэтка, а сознание погрузилось в мягкое, теплое и ко всему равнодушное забытье.

-- Ты мой, -- заявил властный голос. -- Пошли. Отказаться он не мог. Мысль, что с этого момента так будет всегда, была одной из последних сознательных мыслей.

Патиенс и Эйлин глядели угрюмо, фыркая, ворча и бормоча ругательства. Дороти Саттон осмотрелась.

-- Надо убрать отсюда эти бренные останки. Джемайма, -- сказала она, -где Аннабел?

-- Я здесь.

-- Ого! Вижу, ты не теряла времени зря. Позаботилась о себе.

-- А как же. -- Аннабел Прентисс гордо взглянула на пустоглазого Адама Стаутона, послушно, словно пес, следовавшего за ней. -- Хороший мужик, верно? Видный.

А темпераментный -- ого-го!

-- А мы? -- снова жалостливо затянула Патиенс Уитни.

Мы когда?

-- В следующий раз, -- вынесла приговор Дороти Саттон. -- Аннабел, а этот страж закона и сторонник короля уже вполне под твоими чарами? Успокоился? Неожиданностей не будет?

-- Не будет, -- успокоила Аннабел Прентисс.

Но Адам Стаутон показал ей, сколь сильно она ошибается.

Он толкнул ее так, что она с размаху уселась на землю, прямо под ноги Джемайме Тиндалл. А плотник кинулся бежать. Он мчался по середине улицы, вдоль шеренги изумленных женщин. Пролетел мимо мужчин, застывших с ложками в руках, неподвижных за длинным столом, будто на картине. Прямо-таки пародия на "Тайную вечерю".

-- Остановить его! -- крикнула Дороти Саттон.

Джемайма Тиндалл подняла руки, проделала ими такой жест, словно отталкивала от себя что-то невидимое и одновременно тяжелое. Адам Стаутон упал, пополз по земле в облаке пыли, но тут же вскочил и несколькими прыжками подлетел к зеленой двуколке Франсез Флауэрс, запрыгнул на козлы, схватил кнут.

-- Иаааа-хаааа!

Напуганный криком и ударом кнута по крупу пегий жеребец рванулся вперед, гнавшиеся за плотником женщины аж присели и сжались под градом щебня, вылетающего из-под копыт. Двуколка несколько мгновений неслась за конем, не касаясь земли колесами, потом упала, подскочила на выбоине на сажень. Вцепившись в вожжи Адам Стаутон повис в воздухе, казалось, он вот-вот вылетит. Но не вылетел. Он крикнул, еще раз прошелся по пегому жеребцу кнутом, двуколка помчалась к лесу не хуже гоночной квадриги. Плотник Адам Стаутон сбежал бы, если б не юная Верити Кларк.

Верити шла по обрезу кукурузного поля, нежно, но крепко прижимая к себе рыжего кота. Кот растопырил лапы и радости не проявлял. Однако мужественно и стойко терпел нежности. А когда двуколка с Адамом Стаутоном проносилась неподалеку от Верити, девочка отпустила кота, направила палец на экипаж и пронзительно крикнула.

Из ступицы колеса дождем посыпались искры, повалил дым и огонь. Гнедой жеребец поднялся на дыбы, дышло и сносная вага с треском сломались, шлея сорвалась. Двуколка взлетела, будто комета с огненным хвостом, и треснулась о землю, с неописуемым грохотом развалившись в щепы.

-- Я так не хотела! -- раздался в тишине тонкий и жалобный крик Верити Кларк. -- Я хотела вовсе не так! Я хотела только остановить колесико. Простите!

К месту катастрофы направилось несколько женщин. Дороти Саттон, скрестив руки под грудью, подождала, пока они вернутся. Она уже знала, что они скажут.

-- К сожалению, -- подтвердила ее опасения Франсез Флауэрс, -- он мертв. Свернул шею. Жаль.

-- Жаль, -- по-деловому согласилась Джемайма Тин-далл. -- Только он, пастор и парень были достаточно ценным материалом для воспроизведения потомства. Что делать, чему быть, того не миновать. А вот с девочкой следовало бы поговорить. Серьезно поговорить.

-- Я это сделаю, -- заверила Дороти Саттон и отвернулась к столу, за которым мужчины, утомившиеся бездеятельным наблюдением, снова взялись за ложки. Словно ничего не произошло. -- Франсез, наведи порядок.

-- Да, конечно. Господин Адриан ван Рейссел!