Олег Языков - Хождение за три неба

— А этот учёный? Путешественник? Он же выжил? И… излечился… — голос владетеля марки сел и затих.

— Да, излечился. Это не совсем так, но по факту выглядит похоже. Видите ли, вы недаром назвали его — «учёный». Это предполагает определённым образом развитый и дисциплинированный мозг. Мозг учёного, способный быстро и плодотворно работать, принимать мгновенные и единственно верные решения. Я не знаю, что с ним случилось, почему он заработал неправильно. Я не врач, но этот учёный не упустил тех мгновений, поверьте, очень коротких мгновений, когда в его мозги проник демон, и в них что-то щёлкнуло и на миг прояснилось. Он сумел вернуть себе в тот краткий миг своё «я», свою личность. Но это не прошло бесследно. Насколько я понял, учёный был так перепуган, так ошеломлён всем тем, что с ним произошло, что по сути дела бежал от реальности, от своих воспоминаний. И я не дам и ломаного гроша, что это не повторится с ним вновь…

— Мне плевать на его страхи, милорд! Он излечился, вот и всё, что мне нужно! Вот королевский патент, возьмите моего мальчика с собой! Я засыплю вас золотом по колени… по пояс, по самую шею, только верните мне его здоровым…

— Не нужно меня никак засыпать! Вы, между прочим, не первый. Впереди вас стоит король, он многим мне обязан и ещё не начал платить по счетам. Дойдёт дело и до них… А по вашей просьбе всё решено — король своим патентом направляет вашего сына на переговоры. А там — как получится… Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И что-то мне подсказывает, что голова в кустах — это не самое страшное…

— Отдать свою жизнь за короля — гражданин Ниссурский гордо вздёрнул свой небритый старческий подбородок, — это обязанность воинов нашего рода! Но мальчик лишён и этого. — Подбородок горестно пошёл вниз. — Это не самый плохой вариант в нашем случае, милорд, не самый плохой… Мой сын лишён и этого! Он обречён на вечное заточение и забвение… Я, маркграф Ниссурский, делаю свой выбор владетеля и отца и принимаю всю ответственность за судьбу моего сына на себя…

Говоря так, маркграф привычно вынул платок и вытер струйку слюны с краешка рта парня.

— …Он либо вернётся ко мне здоровым, либо падёт на поле боя как воин, и будет оплакан и погребён с честью!

Я пожал плечами.

— На лесной опушке он падёт… Впрочем, это я так, не обращайте внимания. Ну, что ж — решение принято, мосье Ниссурский. Вас известят о дальнейшем.

В лагере кавалеристов ничего, считай, и не изменилось за это время. Так же, позванивая уздечками, уходили на маршруты усиленные патрули, так же дымился костёр, на котором стояло несколько закопчённых котлов, пахло портянками и лошадиным потом.

— Вы всё ещё тут, сотник? Здравствуйте! А я-то, признаться, думал, что у вас теперь и должность, и зарплата другие. Да и отряд побольше! Что? Не надо вам лишних милостей? Правильно! У меня на родине один умный человек сказал: «…минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…» Запишите, запишите в свою книжечку, это даже полезно! Ну, как себя ведут факелы? Скрытый пост выставляете? Что, демон так и простоял у стола всё это время? Вот вам образец дисциплины, сотник! Вот поэтому демоны вас и лупят и в хвост, и в гриву! Ну, ну — я не смеюсь над вами… Чего уж там смеяться. Сам повидал, что тут творится. А что в ближних тылах делается — жуть! Там так порядок наводят — деревья все в повешенных стоят, да…

Мы помолчали. Потом немного поговорили ещё. Мои рупоры уже прибыли. Психов накормили, дали погулять. Закрепили за ними мужиков с руками покрепче, а норовом помягче. Наши шалаши освежили, покрыли новой листвой. Запах — закачаешься! Комарья стало мало, лето пошло на закат. Да, кавалеристов кормят преимущественно кашей. Если мы хотим, то будут и нам таскать из общего котла. Я повернулся к Шурке. Он кивнул, мол, ничего! Поправим мы это, будет в котлах и мясо. В общем, как обычно. Навалились дела и заботы. Потрепались с сотником ещё пару минут, и мы пошли к себе. Шурка вёл странно спокойного графёныша. Над котелками с ужином уже радостно хлопотал выделенный нам ординарец. Олеся вытряхнула ему из сумки разные вкусности и сухпайки. Я довольно окинул начальственным взором окрестности. Надо бы ординарцу намекнуть, чтобы набрал ягод, в чай будем класть. А так — всё хорошо!

— …ну, хорошо. Повторяю в последний раз. Фенрих, вы отвечаете за сумасшедших. На руки им эти пластиковые стяжки. На всякий случай… Их санитаров-кавалеристов с вами не будет, всё делаете в одиночку. Связанные руки психам не помеха, главное, что они должны, это быть готовыми заговорить. Подаёте мне их по очереди, по моей команде. Очерёдность произвольная… Да, вы же и оттаскиваете трупы в кусты, если что… Дайте команду сотнику выделить вам несколько человек с лопатами.

— Теперь ты, Олеся… На лёжке тебе сегодня тихариться нечего. Автомат оставь. Клиенты, вроде, заинтересованы в нашем общем деле, и никаких неожиданностей выкидывать не собираются. В случае чего — у тебя есть пистолет и капсулы. Ты возьмёшь графёныша… Чёрт, как его вообще-то зовут? Спасибо, понятно, Шурка! Берёшь, значит, графа Фенриз за шкирку и ждёшь моей команды за спинами группы Алессандро. Они идут сначала. Если у фенриха кто-нибудь запоёт, то это просто удача! Но проверяем всех. До графа Фенриз дело дойдёт в самом конце. Не исключено, что после завершения сегодняшнего дня переговоров. Придётся потерпеть… А кому сейчас в королевстве легко? Война ведь у нас… Будёновцы сотника создают и охраняют периметр встречи в верхах, и держат кукол в случае чего. Вроде всё? Ничего не забыл? Ну, присели на дорожку… Стройте своих подшефных. Пошли.

И мы тронулись неспешной и неаккуратной толпой. Шурка, как овчарка, мотался вокруг своих солистов. Олеся молча шла рядом с молодым графом, внимательно поглядывая по сторонам. Я шёл впереди всех, улыбаясь и делая хорошую мину лица. Да, запрятать бы на их территории «монку» не помешало бы более дружескому общению… Сразу бы и речь вспомнили. Но, мне кажется, что процесс пошёл. И демоны заинтересованы в нём не меньше нас.

Потихоньку добрели до попорченного ожогами пластикового стола. Никак его не заменю… С противоположной стороны* поляны, шелестя ветками, вышло пять факелов. Что-то их раз от разу всё больше и больше. Молоко, что ли, переговорщикам дают за вредность?

Я внимательно, держа приклеенную к лицу улыбку, посмотрел на факелы. А этот повыше всех будет. Что-то я не видел его раньше. Хотя, много времени ведь прошло. Подтянулся кто-то из начальства, не иначе. Ну, это на пользу дела. Пора начинать, однако…

Снова набившие оскомину обращённые в пустоту слова приветствия и оглашение повестки дня. Ничего, «Скаф» всё пишет. Потом смонтирует киножурнал «Переговоры высоких сторон в Ялте». Боже мой! Что я несу? Почему в Ялте? Так, собрались, какое-то перестроение у демонов.