Майкл Крайтон - Стрела времени

— А что случилось потом?

— Потом де Кер стал шептать солдату на ухо, и я ничего не слышала.

— Именно. Потому что у него не было наушника. Будь он у него, ты слышала бы все, в том числе и шепот. Но ведь этого не было? Это сэр Ги. Кто отрубил Гомес голову? Сэр Ги со своими людьми. Кто мог с наибольшей вероятностью вернуться к трупу и вытащить наушник? Сэр Ги. Все остальные боятся машины, которая появляется в огненных сполохах. Только сэр Ги не испугался. Потому что он знал, что это такое. Он из нашего столетия.

— Не думаю, чтобы Ги был там, — сказал Крис, — когда машина появилась и принялась мигать.

— Но главный довод за то, что это сэр Ги, — продолжал Марек, — тот, что его окситанский просто ужасен. Он звучит скорее как носовой нью-йоркский акцент.

— Да, но разве он не из Миддлсекса [37] Миддлсекс — графство в Англии ? — упорствовал Крис. — И я не думаю, что он из родовитых дворян. У меня создалось впечатление, что он стал рыцарем благодаря собственной храбрости, а не предкам.

— Он оказался недостаточно силен в рыцарском единоборстве, чтобы сшибить тебя первым же копьем, — возразил Марек. — И фехтовальщиком оказался не слишком хорошим, не смог одолеть меня ни верхом, ни в пешем бою. Говорю вам — это Ги де Малеган.

— Ну, — сказал Крис, — кто бы это ни был, теперь они знают, что мы направляемся в монастырь.

— Верно, — согласился Марек. Он отступил на несколько шагов от Кейт и оценивающе посмотрел на ее голову. — Так что, пойдемте?

Кейт осторожно коснулась волос.

— Вероятно, мне следует радоваться, что у нас нет зеркала.

Марек кивнул:

— Может быть, и так.

— Я похожа на парня?

Крис и Марек переглянулись.

— В некотором роде, — сказал Крис.

— В каком это роде?

— Ну да. Похожа. Ты похожа на парня.

— Во всяком случае, тебя можно за него принять, — заверил Марек.

Они поднялись на ноги.

Тяжелая деревянная дверь чуть приоткрылась. В полумраке появилось лицо, затененное белым капюшоном.

— Да будет благосклонен к вам господь, — торжественно произнес монах.

— Да ниспошлет вам господь здоровье и мудрость, — ответил Марек по-окситански.

— Что привело вас сюда?

— Мы пришли увидеть брата Марселя.

Монах кивнул, словно ожидал их.

— Вы, конечно, можете войти, — сказал он, — поскольку брат Марсель еще здесь. — Он приоткрыл дверь немного шире, так что они смогли по одному протиснуться в нее.

Путники оказались в маленькой очень темной комнатушке с каменными стенами. Здесь стоял приятный запах роз и цитрусов. Изнутри до них донеслось негромкое пение.

— Здесь вы можете оставить свое оружие, — монах указал в угол.

— Боюсь, добрый брат, — возразил Марек, — что мы не можем этого сделать.

— Вам тут нечего бояться, — сказал монах. — Разоружитесь или уходите.

Марек начал было протестовать, но затем снял перевязь с мечом.

Монах плавными шагами прошел перед ними по тихому коридору с голыми каменными стенами. Завернув за угол, они оказались в другом, более широком коридоре. Монастырь был очень большим и сложностью своих переходов походил на лабиринт.

Это был цистерцианский монастырь; монахи здесь носили белые одежды из простой ткани. Суровость устава цистерцианского ордена казалась намеренным упреком уставам бенедиктинцев и доминиканцев, содержавшим множество послаблений. Братья-цистерцианцы должны были соблюдать строгую дисциплину и пребывать в атмосфере нерушимого аскетизма.

На протяжении многих столетий в цистерцианских обителях не допускались ни резные украшения их простых построек, ни декоративные иллюстрации в манускриптах. Их пища состояла из овощей, хлеба и воды, без всякого мяса или соусов. Ложа были твердыми, кельи — голыми и холодными. Решительно, они жили совершенно по-спартански. Но вообще-то, в этой непререкаемой дисциплине было…

Бац!

Марек оглянулся на звук. Они вышли в открытый внутренний двор монастыря, окруженный с трех сторон аркадными галереями, предназначенными для чтения и благочестивых размышлений.

Бац!

Они услышали смех. Шумные крики.

Бац! Бац!

Войдя во двор, Марек увидел, что ни фонтана, ни сада посреди двора не оказалось. Под ногами была плотно утоптанная глина. Четверо потных мужчин, облаченные в холщовые халаты, были увлечены игрой, отдаленно напоминавшей гандбол.

Бац!

Шар упал на землю, и игроки принялись толкать друг друга, чтобы позволить ему свободно докатиться до конца. Когда мяч остановился, один из игроков поднял его и крикнул: «Тепez!» Подбросив мяч в воздух, шлепнул по нему ладонью с растопыренными пальцами. Шар, отскочив от стены, подпрыгнул, и игроки опять принялись с боевыми возгласами отталкивать друг друга, стараясь занять наиболее выгодную позицию. Под арками галерей собралось множество монахов и дворян. Они криками подбадривали игроков и похлопывали по мешочкам, в которых звенели деньги.

Возле одной из стен стоял большой деревянный щит, и всякий раз, когда мяч попадал в него (попадание сопровождалось другим звуком — «бам!»), игроки и зрители принимались кричать еще громче.

Мареку потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что он видит зарождение тенниса.

«Tenez» — это слово было заимствовано из лексикона слуг и означало «получите» — был новой игрой, изобретенной каких-нибудь двадцать пять лет тому назад, сразу же вошедшей в моду. Ракетки и сетки появились спустя несколько столетий, а пока игра являла собой разновидность ручного мяча, и ею увлекались представители всех сословий. Дети играли на улицах. Среди знати игра получила такую популярность, что вельможи принялись строить новые монастыри, которые, впрочем, в большинстве своем оказывались незавершенными: работы заканчивались, как только появлялись стены, галереи и внутренний двор.

Королевские фамилии тревожились, что принцы пренебрегли своими рыцарскими обязанностями, проводя долгие часы на теннисных кортах. Порой даже играли по ночам при свете факелов. Увлекательная игра захватила всех. Король Франции Иоанн II, находившийся сейчас в английском плену, истратил за минувшие годы целое состояние на оплату теннисных долгов. (Король Иоанн был известен под прозвищем Доброго, но это вовсе не означало, что он был добрым игроком в теннис.) — Вы часто занимаетесь этой игрой? — спросил Марек.

— Телесные упражнения укрепляют тело и обостряют разум, — не задумавшись, ответил провожатый. — У нас здесь две площадки для игры.

Проходя по двору, где шла игра, Марек заметил среди игроков людей, облаченных в зеленые с черной отделкой одежды. На площадке они выделялись грубой внешностью и наглым поведением.

Когда путники, уже миновав двор, поднимались по лестнице, Марек вновь обратился к монаху: