Валентин Шатилов - Филумана

– Князь, вам выговор. Чтобы перед обедом мне ужасы про ваших фанатиков не рассказывали. Мне же теперь кусок в горло не полезет! Хотя… После обеда – это еще хуже: стошнит!

– Крепитесь, княгиня. Есть надежда, что сожжение отойдет в прошлое. Труды мудрейшего князя Архипа уже дали способ во многих случаях отвратить телесную смерть даже от личных слуг. Правда, для таких тяжелых случаев, как смерть господина, этот способ применить никому еще не удалось, но для вашего случая, когда кучер опозорил себя навьей истомой, этот способ может и подойти. Все зависит от вашего желания – а в ваших княжеских способностях у меня и сомнения нет! Но. надеюсь, желание у вас тоже будет. Ведь, между нами говоря, вы правы! Ничем ваш кучер себя не опозорил. Позор целиком ваш. Это вы настолько пренебрегли своими обязанностями хозяина, вернее хозяйки, что довели верного слугу до временного умопомрачения!

– Я? Пренебрегла? Какими такими обязанностями?

– Вы оторвали его от прежнего господина – Георга. Так?

– Что значит – оторвала? Он запряг коней, и мы поехали в Сурож. Все.

– А когда он запрягал, на вас уже была Филумана?

– Не знаю. Впрочем, была! Конечно, была! Я же ее гораздо раньше надела!

– Вот видите.

– Что вижу?

– Без гривны мы слабы, с гривной мы могучи. Когда вы были княжной, ваших сил едва хватило бы на то, чтобы дать счастье служения трем-четырем актам. Конечно, и это много – не спорю! Тот, кто может с гривной стать лыцаром, без гривны осчастливит не больше одного. Но, согласитесь: разница между одним и тремя не столь уж велика. А вот десятки тысяч, которых вы сделаете счастливыми теперь, – за это надо благодарить только Филуману. Теперь вам стало понятнее?

– Князь, не стало… Какое счастье служения, о чем вы?

– Вот вам пример. Обеденные столы уже накрыты. Все хотят есть. Но мы с вами беседуем. Все ждут. И голод не пересилит того счастья, которое дает им сознание, что они ждут только потому, что их господам хорошо.

– Вы уверены?

– Мм. А как можно быть уверенным в мыслях другого человека? И в своих-то не всегда уверен! Но они будут ждать столько, сколько надо нам. И пока мы не будем пренебрегать своими обязанностями господ, они ничем не посмеют выказать нам свое неудовольствие.

– Не посмеют?

– Скажем мягче – не захотят нам этого показывать. Чтобы не расстроить. Расстроить хозяина – горе для слуги.

– О! Целая философия! Основанная на предположениях. А я вот могу сказать точно – они хотят есть. Только сдерживают свои чувства. Но в душе ваш брат костерит вас на чем свет стоит.

– Брат? Ну он-то может! Вот, значит, что дала нам княжеская гривна дополнительно! Способность проникать в мысли и чувства других?

– Ну есть такое дело, – вынуждена была согласиться я. И тут же пошла сама в разведку боем: – А вам что дала дополнительно ваша гривна?

– Это не секрет. Я обрел способность переносить свою силу на некоторое расстояние от руки. Вот там, видите, стоит жбан с квасом. Так вот, я протягиваю руку… Жбана я коснуться рукой отсюда, конечно же, не могу, но я все равно его беру…

Да, я увидела. Большой глиняный жбан на расстоянии метров в десять-пятнадцать от нас. Он самостоятельно приподнялся, наклонился, из него в кружку вылилась какая-то жидкость. Жбан сам собой установился обратно, а кружка тихонько приподнялась и поплыла по воздуху мимо всех – прямо мне в руку.

Видно, князь не слишком баловал своих слуг демонстрацией телекинеза – рты у всех при виде этого зрелища открылись довольно дружно.

– А теперь, княгиня, попробуйте наш кравенповский квас. Его хвалят.

Я отхлебнула. Холодный квасок в жаркий день – что может быть приятнее!

– Знаете, князь, его хвалят не напрасно. Но после кваса и я почувствовала, что проголодалась.

– И мы сразу же идем обедать! – весело откликнулся Михаил, поднимаясь с подушек и ожидая, пока поднимусь я.

Руку даме он не предложил. Но вряд ли здесь это принято – при наличии погребальных-то костров с живыми слугами!.

После обеда поговорить не удалось – надо было двигаться, не теряя времени. Но Михаил все же выкроил секунду, чтобы заглянуть в мою карету и тихонько сказать:

– С кучером надо разобраться не позже сегодняшнего вечера. А пока скажите ему хоть несколько одобрительных слов, перед тем как он захлопнет дверцу кареты. Это поможет ему дожить до вечера в здравии.

Я не стала пренебрегать этим советом (и обязанностями хозяйки, которые, оказывается, у меня имелись), в очередной раз рассказала Николе, как его люблю, и мы доехали до ночлега без происшествий.

Но лоб у моего кучера был к вечеру насуплен, а в душе разлилась такая тоска, что мне самой стало не по себе.

На меня никто старался не смотреть (только Лизавета продолжала обожаюше заглядывать в глаза), все ждали моего решения. Черт, ну почему Никола обязательно должен умереть?!

На ночлег мы остановились на опушке большого леса в маленькой, чистенькой и совершенно необитаемой бревенчатой избушке. Вернее, остановилась в избушке я с Лизаветой. Остальные расположились живописным табором на полянке.

Я сама подошла к Михаилу:

– Вы обмолвились, что есть способ разрешить возникшее затруднение с моим кучером.

– Да. И я видел вашего кучера. Вам, конечно, необходимо его лишить жизни – это становится совсем уж неотложным делом. Давайте быстренько повечеряем простоквашей с хлебом. Мяса, если захотите, лучше потом поедим, после. Не зря даже у волхвов ведовство и потворство получается лучше, если они сначала постились.

Я взяла протянутую кружку. Отхлебнула, не чувствуя вкуса из-за волнения. Михаил внимательно посмотрел на меня и мягко, успокаивающе сказал:

– Может ничего не получиться, все в руках Божьих. Думайте о том, что сделаете все, что позволят ваши силы. В первый раз трудно, но у вас впереди еще тысячи таких случаев, как этот. И даже если вы сейчас не спасете его телесную оболочку – это поможет вам потом.

Ничего себе – утешил!

– Что значит «телесную»? – стуча зубами по краю кружки, поинтересовалась я.

– Ну, кучер ваш, как там его – Никола? Он ведь все равно должен умереть… Да, госпожа княгиня, да, никуда не денешься. Впредь будете внимательнее к своим обязанностям госпожи… Но в том-то и счастливая находка князя Архипа, что теперь мы можем, убив вашего Николу, на его месте возродить к жизни кого-то другого.

– Кого?

Меня уже била дрожь.

– Вам холодно, княгиня. Вечера прохладны, пусть ваша служанка принесет накидку потеплее.

Моя дрожь не имела отношения к холоду опускающихся сумерек, но я покорно крикнула:

– Лизавета, принеси накидку!

– Но, князь, вы говорите неконкретно! – почти жалобно сказала я. – Что именно я должна делать?